Она была такая же пухленькая, правда, на лице появились морщинки, но ямочки на щеках остались прежними.
Единственное, что было по-настоящему новым, так это седые волоски в каштановой шевелюре Эйприл. Дана заметила их, когда подруга запустила пальцы в волосы, склонив голову набок и пристально посмотрев на нее.
– Ты великолепно выглядишь. Ты совсем не изменилась с нашей последней встречи.
Дана улыбнулась.
– То же я могу сказать и о тебе.
– Не обманывай. Я разжирела, как никогда. – Несмотря на критический тон, Эйприл улыбнулась, и Дана увидела знакомую щель между передними зубами…
Дана вспомнила, как давным-давно Эйприл говорила, что никогда не заделает ее, потому что у ее любимой киноактрисы Лорен Хаттон есть точно такая же.
Дана улыбнулась.
– Что такое? – спросила Эйприл, подняв бровь…
– Я подумала про Лорен Хаттон.
Эйприл завращала глазами.
– Господи, неужели ты можешь поверить, что я сравниваю себя с ней ?
– Да, могу, – поддразнила ее Дана.
– Но сейчас я бы хотела иметь ее фигуру, а не зубы.
– Зачем? У тебя чудесный муж, который любит тебя такой, какая ты есть, он делает хорошие деньги, и тебе не надо больше работать. У тебя двое восхитительных детей. Что тебе еще нужно?
– Да, пожалуй, ты права. Но когда я смотрю на твое гибкое, но с хорошими формами тело, я зеленею от зависти.
Теперь Дана завращала глазами.
– О, пожалуйста !
– Я уж не говорю о работе.
– Это безумие.
Они не спеша потягивали кофе и молчали. Когда Дана приехала в дом подруги, особняк желтого цвета, двухэтажный, отреставрированный, ее провели по всему дому. Хотя интерьер был прекрасен, но на открытом воздухе все равно было лучше.
Сидя за столом, Дана смотрела на маленький ухоженный газон, на огромную плакучую иву, усеянную щебечущими птицами, вдыхала аромат цветов. И вдруг она ощутила мучительную зависть. У Эйприл есть все, что хотела бы иметь Дана, но не имеет.
– О чем ты думаешь? – поинтересовалась Эйприл.
Дана улыбнулась ей.
– На самом деле я завидую тебе.
– Черт, а я завидую тебе.
– Ты действительно скучаешь по журналистике?
Эйприл усмехнулась.
– Я всегда думала о нас с тобой больше как о шпионках, чем о журналистках.
– Ты права. Сегодня утром я как раз размышляла, нравятся ли мне баллистические ракеты, наверно, они нам с тобой нравятся одинаково.
– Ну… почти.
Подруги захохотали.
Дана чувствовала спиной солнечное тепло, листая толстый альбом с самыми последними семейными фотографиями Эйприл. Эйприл – ее подруга на всю жизнь, они встретились и подружились подростками, когда вместе работали в школьной газете. Однако было кое-что в ее жизни, чем она не делилась ни с кем, даже с Эйприл, и никогда не станет.
Дана знала, что Эйприл очень хотела разузнать о ее прошлом, она просто сгорала от любопытства, тем более что жизнь самой Эйприл всегда была вся на виду, как открытая книга. Но Дана не отвечала на ее вопросы, и Эйприл перестала их задавать, впрочем, это ничуть не повлияло на дружбу девушек.
– Итак, что тебя заставило сюда вернуться? Какая-нибудь горяченькая история? Да?
Дана провела пальцем по краю пустой чашки.
– Да. Именно так.
– В Шарлотсвилле? – засмеялась Эйприл. – Господи, я не могу себе представить, кто в этой дыре может тебя заинтересовать!
– А как насчет доктора Янси Грейнджера?
Эйприл задохнулась.
– Ты что, притворяешься?
– Прекрасно знаешь, что нет.
Лицо Эйприл стало серьезным.
– Конечно, ты слышала, что его кандидатура рассматривается на Нобелевскую премию по медицине? – спросила Дана.
– Да, но я полагаю, причина не в этом.
– Ну хорошо. Я приехала сюда, чтобы выяснить, является ли он достойным кандидатом.
– И как? Является? – допытывалась Эйприл.
– Эй, да я ведь только приехала. Ты забыла? Я думаю, что все узнаю в свое время, особенно если ты поможешь пролить свет на жизнь великого доктора.
– Ах, так это не только социальный заказ?
Дана засмеялась.
– Ты знаешь свое дело.
– Занимаешься поиском очередной баллистической ракеты?
– Верно. И если я найду, то пересяду в другой журнал, а какой – это только между нами.
– Значит, ты явилась шпионить?
Дана вспыхнула.
– В общем, в каком-то смысле да, хотя мне не очень это нравится, но…
– Ну, давай, детка. Если не ты это сделаешь, то кто-нибудь другой этим займется. В любви и в журналистике разрешено все.
– Ох, любовь может иногда оказаться настоящей сукой, – грубо заметила Дана.
– Слушай, а что у вас с Руни? Продвигается?
– С его стороны – да, но я… Я не знаю, Эйприл. Я ничего к нему не чувствую, ну, в общем, Руни – замечательный парень, но я не люблю его. Я имею в виду – не так .
– Он достаточно симпатичный и…
– И он хочет, чтобы я встретилась с его родителями, здесь, в Шарлотсвилле. Они – голубая кровь, Эйприл. Ты знаешь этот тип людей, и нет ничего хуже, чем виргинская элита. Что я, как ты думаешь, скажу им? «Не волнуйтесь: я не люблю вашего сына настолько сильно, чтобы выйти за него замуж»? Это доконает Руни.
– Может, ты получишь новую работу и переедешь в Вашингтон. И все самой собой образуется.
– Да, но сначала я должна получить работу.
– Так чем я могу тебе помочь?
– Я тебе уже сказала: расскажи все, что знаешь про Янси Грейнджера, – хорошее, плохое, ужасное. Все!
Эйприл засмеялась.
– Ладно, но сначала скажи, что ты уже знаешь.
«Немного, кроме того, что от его поцелуев я почти растаяла, – подумала Дана, – а потом никак не могла прийти в себя». Откашлявшись, она странно потупила взгляд.
– Что с тобой?
– Ничего.
Эйприл потянулась к кофейнику, чтобы снова наполнить пустую чашку Даны.
– Выпей. Мой кофе лечит все болезни.
– Конечно, а то как бы чего не вышло.
Они засмеялись, но сказала Дана совершенно серьезно:
– На самом деле единственное, что я о нем знаю, так это то, что, кроме выдвижения его кандидатуры на Нобелевскую премию, он добивается любой ценой строительства новой женской больницы, которую собирается возглавить.
– Все про это знают.
– А все ли знают, что ему может быть предъявлен иск за злоупотребление служебным положением? – Глаза Эйприл расширились. – Так объясни, в чем дело. Это пустая болтовня или в ней есть доля правды? Ты, как бывший репортер, должна знать.
– К сожалению, я ничего не знаю, – покачала головой Эйприл. – Но надеюсь, что это неправда. Самое плохое, что я слышала о Янси Грейнджере, – это то, что он большой любитель женщин.
Дана поерзала на стуле и снова откашлялась.
– Почему-то меня это не удивляет.
– Надо ли искать в твоих словах сарказм?
Дана смущенно улыбнулась.
– Ладно, давай не отвлекаться.
– И он честолюбив, как никто из известных мне людей.
– А это значит, что он никогда не сделает ничего такого, что поставило бы под угрозу его карьеру? – заключила Дана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Единственное, что было по-настоящему новым, так это седые волоски в каштановой шевелюре Эйприл. Дана заметила их, когда подруга запустила пальцы в волосы, склонив голову набок и пристально посмотрев на нее.
– Ты великолепно выглядишь. Ты совсем не изменилась с нашей последней встречи.
Дана улыбнулась.
– То же я могу сказать и о тебе.
– Не обманывай. Я разжирела, как никогда. – Несмотря на критический тон, Эйприл улыбнулась, и Дана увидела знакомую щель между передними зубами…
Дана вспомнила, как давным-давно Эйприл говорила, что никогда не заделает ее, потому что у ее любимой киноактрисы Лорен Хаттон есть точно такая же.
Дана улыбнулась.
– Что такое? – спросила Эйприл, подняв бровь…
– Я подумала про Лорен Хаттон.
Эйприл завращала глазами.
– Господи, неужели ты можешь поверить, что я сравниваю себя с ней ?
– Да, могу, – поддразнила ее Дана.
– Но сейчас я бы хотела иметь ее фигуру, а не зубы.
– Зачем? У тебя чудесный муж, который любит тебя такой, какая ты есть, он делает хорошие деньги, и тебе не надо больше работать. У тебя двое восхитительных детей. Что тебе еще нужно?
– Да, пожалуй, ты права. Но когда я смотрю на твое гибкое, но с хорошими формами тело, я зеленею от зависти.
Теперь Дана завращала глазами.
– О, пожалуйста !
– Я уж не говорю о работе.
– Это безумие.
Они не спеша потягивали кофе и молчали. Когда Дана приехала в дом подруги, особняк желтого цвета, двухэтажный, отреставрированный, ее провели по всему дому. Хотя интерьер был прекрасен, но на открытом воздухе все равно было лучше.
Сидя за столом, Дана смотрела на маленький ухоженный газон, на огромную плакучую иву, усеянную щебечущими птицами, вдыхала аромат цветов. И вдруг она ощутила мучительную зависть. У Эйприл есть все, что хотела бы иметь Дана, но не имеет.
– О чем ты думаешь? – поинтересовалась Эйприл.
Дана улыбнулась ей.
– На самом деле я завидую тебе.
– Черт, а я завидую тебе.
– Ты действительно скучаешь по журналистике?
Эйприл усмехнулась.
– Я всегда думала о нас с тобой больше как о шпионках, чем о журналистках.
– Ты права. Сегодня утром я как раз размышляла, нравятся ли мне баллистические ракеты, наверно, они нам с тобой нравятся одинаково.
– Ну… почти.
Подруги захохотали.
Дана чувствовала спиной солнечное тепло, листая толстый альбом с самыми последними семейными фотографиями Эйприл. Эйприл – ее подруга на всю жизнь, они встретились и подружились подростками, когда вместе работали в школьной газете. Однако было кое-что в ее жизни, чем она не делилась ни с кем, даже с Эйприл, и никогда не станет.
Дана знала, что Эйприл очень хотела разузнать о ее прошлом, она просто сгорала от любопытства, тем более что жизнь самой Эйприл всегда была вся на виду, как открытая книга. Но Дана не отвечала на ее вопросы, и Эйприл перестала их задавать, впрочем, это ничуть не повлияло на дружбу девушек.
– Итак, что тебя заставило сюда вернуться? Какая-нибудь горяченькая история? Да?
Дана провела пальцем по краю пустой чашки.
– Да. Именно так.
– В Шарлотсвилле? – засмеялась Эйприл. – Господи, я не могу себе представить, кто в этой дыре может тебя заинтересовать!
– А как насчет доктора Янси Грейнджера?
Эйприл задохнулась.
– Ты что, притворяешься?
– Прекрасно знаешь, что нет.
Лицо Эйприл стало серьезным.
– Конечно, ты слышала, что его кандидатура рассматривается на Нобелевскую премию по медицине? – спросила Дана.
– Да, но я полагаю, причина не в этом.
– Ну хорошо. Я приехала сюда, чтобы выяснить, является ли он достойным кандидатом.
– И как? Является? – допытывалась Эйприл.
– Эй, да я ведь только приехала. Ты забыла? Я думаю, что все узнаю в свое время, особенно если ты поможешь пролить свет на жизнь великого доктора.
– Ах, так это не только социальный заказ?
Дана засмеялась.
– Ты знаешь свое дело.
– Занимаешься поиском очередной баллистической ракеты?
– Верно. И если я найду, то пересяду в другой журнал, а какой – это только между нами.
– Значит, ты явилась шпионить?
Дана вспыхнула.
– В общем, в каком-то смысле да, хотя мне не очень это нравится, но…
– Ну, давай, детка. Если не ты это сделаешь, то кто-нибудь другой этим займется. В любви и в журналистике разрешено все.
– Ох, любовь может иногда оказаться настоящей сукой, – грубо заметила Дана.
– Слушай, а что у вас с Руни? Продвигается?
– С его стороны – да, но я… Я не знаю, Эйприл. Я ничего к нему не чувствую, ну, в общем, Руни – замечательный парень, но я не люблю его. Я имею в виду – не так .
– Он достаточно симпатичный и…
– И он хочет, чтобы я встретилась с его родителями, здесь, в Шарлотсвилле. Они – голубая кровь, Эйприл. Ты знаешь этот тип людей, и нет ничего хуже, чем виргинская элита. Что я, как ты думаешь, скажу им? «Не волнуйтесь: я не люблю вашего сына настолько сильно, чтобы выйти за него замуж»? Это доконает Руни.
– Может, ты получишь новую работу и переедешь в Вашингтон. И все самой собой образуется.
– Да, но сначала я должна получить работу.
– Так чем я могу тебе помочь?
– Я тебе уже сказала: расскажи все, что знаешь про Янси Грейнджера, – хорошее, плохое, ужасное. Все!
Эйприл засмеялась.
– Ладно, но сначала скажи, что ты уже знаешь.
«Немного, кроме того, что от его поцелуев я почти растаяла, – подумала Дана, – а потом никак не могла прийти в себя». Откашлявшись, она странно потупила взгляд.
– Что с тобой?
– Ничего.
Эйприл потянулась к кофейнику, чтобы снова наполнить пустую чашку Даны.
– Выпей. Мой кофе лечит все болезни.
– Конечно, а то как бы чего не вышло.
Они засмеялись, но сказала Дана совершенно серьезно:
– На самом деле единственное, что я о нем знаю, так это то, что, кроме выдвижения его кандидатуры на Нобелевскую премию, он добивается любой ценой строительства новой женской больницы, которую собирается возглавить.
– Все про это знают.
– А все ли знают, что ему может быть предъявлен иск за злоупотребление служебным положением? – Глаза Эйприл расширились. – Так объясни, в чем дело. Это пустая болтовня или в ней есть доля правды? Ты, как бывший репортер, должна знать.
– К сожалению, я ничего не знаю, – покачала головой Эйприл. – Но надеюсь, что это неправда. Самое плохое, что я слышала о Янси Грейнджере, – это то, что он большой любитель женщин.
Дана поерзала на стуле и снова откашлялась.
– Почему-то меня это не удивляет.
– Надо ли искать в твоих словах сарказм?
Дана смущенно улыбнулась.
– Ладно, давай не отвлекаться.
– И он честолюбив, как никто из известных мне людей.
– А это значит, что он никогда не сделает ничего такого, что поставило бы под угрозу его карьеру? – заключила Дана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78