– Ради Бога, извините, – пробормотал он и поднял глаза на незнакомку. Та морщилась от боли и потирала ушибленную ногу.
– Пустяки, все в порядке, – тем не менее заверила она Антонио. – Вы что, собирались зайти в галерею?
– Вообще-то, она уже должна была открыться, – заметил он.
– Да-да, конечно. Одну минуту, я достану ключи.
Девушка извлекла из кармана голубых джинсов внушительную связку ключей. Пока она перебирала их один за другим, пытаясь отыскать нужный, Антонио неторопливо разглядывал ее. М-да, что тут скажешь – джинсы, свитер, какая-то дурацкая кепка, закрывающая пол-лица. Черт знает что! А ведь, наверное, она хороша собой. Но вот этот ее вид – как рабочий в униформе, честное слово. Похоже, Палома Гиллби не очень-то придирчиво относится к своему персоналу, если доверила галерею такому созданию.
Наконец девица пригласила его войти.
– Сейчас я разберусь с этими решетками, – пообещала она, – и займусь вами.
– Честно говоря, я хотел бы увидеть хозяйку галереи.
– А я не могу вам помочь?
– Боюсь, что нет, – пожал плечами Антонио.
Девушка явно занервничала. Она испуганно взглянула на молодого человека, и тот заметил, что вся она как-то подобралась.
– Да, я должна была догадаться. Вот глупая! Но дело в том, что я думала… то есть, она думала… В общем, как раз сейчас ее здесь нет, – наконец выдавила из себя девушка.
– Но вы можете сказать мне, когда она подойдет? – терпеливо спросил Антонио.
– Н-ну… даже не знаю. Но я ей передам все, что нужно.
– Будьте любезны, скажите, что заходил Антонио Торрес-Кеведо.
Девушка побелела как полотно.
– Кто вы?!
– Антонио Торрес-Кеведо. Мы еще незнакомы, но я полагаю, что…
– Подождите. Так вы не судебный исполнитель?
– Нет, – ответил Антонио, бросив мимолетный взгляд на свой безупречно сшитый костюм. – Кажется, нет.
– Вы уверены? – задала она глупейший вопрос.
– Кому, как не мне, быть в этом уверенным, – резонно возразил Антонио.
– Конечно. – Девушка рассеянно кивнула. – Конечно, вы правы. Вы ведь испанец, не так ли? Теперь я заметила наш акцент. Надо сказать, вы очень хорошо говорите по-английски, поэтому я не сразу поняла, что…
– Да, и я горжусь тем, что говорю на других языках почти так же хорошо, как на родном, – перебив ее, отчеканил Антонио. – А теперь будьте любезны назвать мне ваше имя.
– Мое имя?.. Я Палома Гиллби.
– Вы? – Он не смог скрыть изумления, как ни пытался.
– Ну да? А что в этом такого?
– Позвольте, но минуту назад вы сообщили, что ее здесь нет!
– В самом деле? Что ж, я, видимо, не совсем вас поняла.
Антонио в недоумении уставился на девушку, теряясь в догадках: то ли она чертовски плохо себя чувствует, то ли у нее не все дома. Тем временем девица сняла кепку, и по плечам рассыпались непослушные кудри – иссиня-черные. Совсем как у ее сестры Марии Кончиты.
Итак, перед ним стояла его предполагаемая жена. Антонио прерывисто вздохнул.
– Мы встречались раньше? – спросила Палома, встревоженно глядя на него.
– Не думаю. А что?
– Просто ваше лицо кажется мне знакомым.
– Нет, вы ошибаетесь. Я вижу вас в первый раз, – заверил ее Антонио, думая, что ни при каких обстоятельствах не допустил бы второй встречи.
– Ладно. Я приготовлю кофе.
Палома прошла в глубь галереи, досадуя, что так глупо повела себя, несмотря на все сонеты Марии Кончиты. Несколько дней назад сестра позвонила ей и предложила небольшую авантюру. Этот роскошный мужчина подыскивал себе жену, и Мария Кончита посоветовала ему взглянуть на Палому. «Подыграй ему. Думаю, ты от души повеселишься», – сказала ей сестра.
Правда, Палома почти убедила себя в том, что Антонио Торрес-Кеведо не захочет с ней встретиться. А кроме того, ее совсем замучили проклятые кредиторы. Так что все, что не касалось долгов и неоплаченных счетов, ее совершенно не волновало.
Среди знатоков старой европейской живописи Палома не знала себе равных, это признавали все. Ее слово было решающим, ее мнение – непререкаемым. Беда в том, что она не сумела направить свой талант в нужное русло, и долги росли с катастрофической скоростью…
Аромат свежесваренного кофе вернул девушку к реальности. Только бы этот человек не заметил, что она встревожена их встречей. Когда он появился здесь, что-то всколыхнулось в ее памяти. Ведь где-то же она его видела! Вспомнить бы, где именно.
– Так зачем вы желали меня видеть, сеньор Торрес-Кеведо?
– Неужели мое имя ничего вам не говорит?
– А должно? – улыбнулась Палома.
– Я знаком с вашей сестрой Марией Кончитой. Думаю, она рассказывала нам обо мне. Разве нет?
– Не забывайте, мы выросли вдали друг от друга, да и теперь не слишком часто встречаемся. Кстати, как у нее дела? – небрежно поинтересовалась Палома.
– Как обычно. Прекрасная, но легкомысленная светская бабочка. Я обещал ей заглянуть к вам, раз уж все равно буду в Лос-Анджелесе. Если не возражаете, мы могли бы провести вечер вместе. Например, сходить в театр, а потом поужинать где-нибудь.
– Что ж, с удовольствием. Сегодня в Голливудском летнем театре как раз выступают солисты труппы «Ла Скала», но попасть на концерт невозможно. Да и билеты слишком дорогие.
– Ну, это не проблема, – небрежно бросил Антонио.
– Хотите сказать, что можете запросто достать билет на этот спектакль? – В ее глазах появилось мечтательное выражение.
– Видите ли, для меня невозможного мало, – хмыкнул он. – Предоставьте это мне. Итак, ровно в семь я заеду за вами.
– Прекрасно. Если что, мы можем пойти куда-нибудь еще.
– Сегодня вечером мы с нами будем наслаждаться ариями из классических опер к самом лучшем их исполнении, – твердо сказал Антонио. – До встречи.
– До встречи, – эхом откликнулась Палома.
В дверях он внезапно остановился, словно в голову ему пришла какая-то важная мысль, и снова подошел к девушке.
– Кстати, я убежден, что всегда нужно совмещать приятное с полезным. Взгляните на эту вещь. Не могли бы вы оценить ее?
Антонио достал из кейса нечто плоское аккуратно завернутое в бумагу. Он развернул ее, и взору Паломы предстал небольшой натюрморт. Прелестное изображение плетеной корзины с лежащими и ней тонкими стеклянными стаканами и цветущей апельсиновой веткой рядом. Палома осторожно взяла картину и положила на залитый ослепительным солнечным светом столик.
– Один мой друг, который занимается такими вещицами, – небрежно начал Антонио, – полагает, что это неизвестное творение Переды.
– Переды? – переспросила Палома, не отводя глаз от натюрморта. – Вряд ли… Скорее, это вещь принадлежит руке другого испанского мастера того же времени.
– Вы уверены? Мой друг неплохо разбирается в живописи.
– Вполне возможно. Но, видите ли, живописцы этого периода…
Она уже не могла остановиться. Звучные, но малопонятные Антонио термины так и лились, но он не спешил прерывать Палому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40