К счастью, в доме матери у него была собственная комната, где всегда можно было отдохнуть и переодеться. По дороге в клуб он неотступно думал о том, как пройдет вечер. О чем они будут говорить? Как поведет себя Палома? Для него стало неожиданностью то, что она с интересом выслушала его соображения по поводу ведения дел. Еще больше его удивило, как ревностно относится она к своей галерее.
Антонио наконец поднял глаза на девушку. Она смотрела прямо перед собой, но было очевидно, что мысли ее где-то далеко. Палома была глубоко погружена в свой собственный мир, где ему не было места. И он рассердился на нее за это.
В голубом сиянии, исходящем со сцены, Палома казалась ему не живой женщиной, а богиней. Та же стать, то же величие, та же равнодушная погруженность в себя. Однако Антонио уже знал, что это впечатление обманчиво. В любую минуту она могла издать совершенно детский смешок и пуститься взахлеб рассказывать о своих, картинах. Или сверкнуть на него ледяным взором и несколькими словами высказать все, что она думает о его характере. Самое удивительное, что никто не мог предсказать, что же ей взбредет в голову в следующую секунду.
В это время он заметил, что Давид, сидящий неподалеку, всячески старается привлечь его внимание – кивает, машет рукой, то и дело многозначительно подмигивает. До чего же бестактный тип! – поморщился Антонио.
В этот момент раздался гром аплодисментов, и, поклонившись, певица покинула сцену. Наступило время танцев.
Внезапно Антонио захотелось показать Давиду, что почем. Он взглянул на Палому.
– Может, потанцуем?
Молча она протянула ему руку, и он повел ее к центру зала, мгновенно заполнившемуся танцующими парочками. Антонио обхватил девушку за талию, и они начали двигаться в такт медленной, тягучей мелодии. Палома с удивлением заметила, что они сразу поймали удобный обоим ритм и движения их были очень слаженными. Она мечтательно улыбнулась.
– Ты что? – тут же спросил Антонио, подметив странное выражение ее лица.
– Да так. Просто мне нравится здесь.
– Но твоя улыбка что-то значила!
– Только то, что мне здесь нравится.
– Нет, не только. Скажи мне! – потребовал Антонио.
Его настойчивость удивила Палому. Заглянул ему в глаза, она прочла в них нечто большее, чем простое любопытство. В это время кто-то из танцующих нечаянно задел ее, и Антонио ловко притянул ее к себе, не дав упасть. Теперь они были совсем близко друг к другу, и его горячее дыхание обжигало ее, а тонкий атлас совсем не мешал трепетать от прикосновений его рук. Внезапно она поняла, что ее мысли и чувства сошлись на этом мужчине и все остальное словно бы перестало существовать. Палома не узнавала себя. С ее губ сорвался легкий стон.
– В чем дело? – обеспокоенно спросил Антонио.
– Нет-нет, все в порядке. Здесь немного душно.
– Пожалуй, пришла пора сменить обстановку. Тут и впрямь становится жарковато. Знаешь, я живу недалеко отсюда. Зайдешь на чашечку кофе?
Она чуть отстранилась от него и кивнула.
Когда они вышли из клуба, была уже половина третьего. Небо сияло тысячами звезд, и на темных улицах не было никого, кроме двух-трех припозднившихся прохожих. Антонио взял ее под руку, и они пошли по просторной пустынной улице по направлению к его дому.
Палома с радостью почувствовала, что прохладный ночной воздух освежил ее и от того настроения, что так напугало ее в клубе, не осталось и следа. Когда они поднялись на верхний этаж, она отметила, что уже полностью владеет собой. И слава Богу. Эмоции ей ни к чему.
Паломе давно уже было интересно поглядеть на жилище, которое Антонио считает своим домом. По дороге сюда она перебрала в уме несколько вариантов, но все-таки промахнулась. То, что она увидела, поначалу обескуражило ее. Однако минуту спустя Палома с неким удовлетворением подумала, что в глубине души не сомневалась, что Антонио может жить только в таком месте, и больше нигде. Белые степы, приглушенный свет стильных светильников. Удобная современная мебель. Кое-где на стенах несколько картин да пара статуэток на полке из светлого пластика. Это было типичное жилище человека, который привык скрывать свои чувства от других и прежде всего от самого себя. Кроме фотографии доньи Долорес, стоящей на маленьком столике, в квартире не было ничего, что могло бы пролить свет на личность хозяина.
Через открытую дверь в спальню Палома разглядела письменный стол с несколькими телефонными аппаратами и грудой папок. Казалось, этот человек не расстается с работой и во время сна. Однако что бы ни случалось в его личной жизни, это могло произойти только здесь, на широкой удобной кровати, стоящей напротив письменного стола. От этой мысли Паломе стало почему-то смешно.
– Я приготовлю нам кофе. – Голос хозяина квартиры раздался из кухни, и девушка поспешила туда.
Она с удовольствием наблюдала, как Антонио ловко снует по кухне, являющейся, очевидно, и столовой. Было видно, что он не брезгует домашним хозяйством, более того, находит в нем определенное удовольствие. Даже такую простую процедуру, как приготовление кофе, Антонио проделывал сосредоточенно и не без изящества.
Наконец он поставил перед Паломой дымящуюся чашечку. Она сделала глоток и улыбнулась.
– Кофе просто отличный. Да и вообще мне безумно нравится у тебя.
– Рад слышать, – Антонио просиял. – Знаешь, далеко не всем по вкусу мое жилище.
– У тебя просто замечательная квартира. Здесь так спокойно и уютно. И знаешь, ты очень умело разместил картины и статуэтки. Свет падает под нужным углом, и на фоне белых стен они выглядят даже лучше, чем есть на самом деле.
– Спасибо. Похвала из твоих уст дорогого стоит.
Палома допила кофе, поставила чашку на стол и тут заметила огромную напольную вазу, по форме напоминающую греческую амфору, стоящую на подставке из четырех бронзовых лап.
– Ого! Так называемая альгамбрская ваза, четырнадцатый век, – пробормотала она. – Подлинная.
– Все вещи в моей квартире – подлинные, – заметил Антонио и подошел к ней вплотную. Теперь их лица почти соприкасались. – Но не будем сейчас об этом… Зачем попусту тратить время?
Палома не услышала последних его слов. Очень осторожно, словно боясь сопротивления, Антонио обнял ее за плечи, и его губы нашли губы Паломы. Он начал целовать ее – сначала медленно, едва уловимо, затем все настойчивее. Ощущение было приятным, пожалуй, слишком приятным, – и Палома дала себе волю. Ей нравилось и то, что Антонио ведет себя так, словно впереди у них не остаток ночи, а целая жизнь. Его руки медленно заскользили по узкой девичьей спине, задержались на талии, затем снова поднялись к плечам.
Подчинившись внезапно охватившему ее властному чувству, Палома обвила Антонио руками и с наслаждением ощутила силу и мощь его тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Антонио наконец поднял глаза на девушку. Она смотрела прямо перед собой, но было очевидно, что мысли ее где-то далеко. Палома была глубоко погружена в свой собственный мир, где ему не было места. И он рассердился на нее за это.
В голубом сиянии, исходящем со сцены, Палома казалась ему не живой женщиной, а богиней. Та же стать, то же величие, та же равнодушная погруженность в себя. Однако Антонио уже знал, что это впечатление обманчиво. В любую минуту она могла издать совершенно детский смешок и пуститься взахлеб рассказывать о своих, картинах. Или сверкнуть на него ледяным взором и несколькими словами высказать все, что она думает о его характере. Самое удивительное, что никто не мог предсказать, что же ей взбредет в голову в следующую секунду.
В это время он заметил, что Давид, сидящий неподалеку, всячески старается привлечь его внимание – кивает, машет рукой, то и дело многозначительно подмигивает. До чего же бестактный тип! – поморщился Антонио.
В этот момент раздался гром аплодисментов, и, поклонившись, певица покинула сцену. Наступило время танцев.
Внезапно Антонио захотелось показать Давиду, что почем. Он взглянул на Палому.
– Может, потанцуем?
Молча она протянула ему руку, и он повел ее к центру зала, мгновенно заполнившемуся танцующими парочками. Антонио обхватил девушку за талию, и они начали двигаться в такт медленной, тягучей мелодии. Палома с удивлением заметила, что они сразу поймали удобный обоим ритм и движения их были очень слаженными. Она мечтательно улыбнулась.
– Ты что? – тут же спросил Антонио, подметив странное выражение ее лица.
– Да так. Просто мне нравится здесь.
– Но твоя улыбка что-то значила!
– Только то, что мне здесь нравится.
– Нет, не только. Скажи мне! – потребовал Антонио.
Его настойчивость удивила Палому. Заглянул ему в глаза, она прочла в них нечто большее, чем простое любопытство. В это время кто-то из танцующих нечаянно задел ее, и Антонио ловко притянул ее к себе, не дав упасть. Теперь они были совсем близко друг к другу, и его горячее дыхание обжигало ее, а тонкий атлас совсем не мешал трепетать от прикосновений его рук. Внезапно она поняла, что ее мысли и чувства сошлись на этом мужчине и все остальное словно бы перестало существовать. Палома не узнавала себя. С ее губ сорвался легкий стон.
– В чем дело? – обеспокоенно спросил Антонио.
– Нет-нет, все в порядке. Здесь немного душно.
– Пожалуй, пришла пора сменить обстановку. Тут и впрямь становится жарковато. Знаешь, я живу недалеко отсюда. Зайдешь на чашечку кофе?
Она чуть отстранилась от него и кивнула.
Когда они вышли из клуба, была уже половина третьего. Небо сияло тысячами звезд, и на темных улицах не было никого, кроме двух-трех припозднившихся прохожих. Антонио взял ее под руку, и они пошли по просторной пустынной улице по направлению к его дому.
Палома с радостью почувствовала, что прохладный ночной воздух освежил ее и от того настроения, что так напугало ее в клубе, не осталось и следа. Когда они поднялись на верхний этаж, она отметила, что уже полностью владеет собой. И слава Богу. Эмоции ей ни к чему.
Паломе давно уже было интересно поглядеть на жилище, которое Антонио считает своим домом. По дороге сюда она перебрала в уме несколько вариантов, но все-таки промахнулась. То, что она увидела, поначалу обескуражило ее. Однако минуту спустя Палома с неким удовлетворением подумала, что в глубине души не сомневалась, что Антонио может жить только в таком месте, и больше нигде. Белые степы, приглушенный свет стильных светильников. Удобная современная мебель. Кое-где на стенах несколько картин да пара статуэток на полке из светлого пластика. Это было типичное жилище человека, который привык скрывать свои чувства от других и прежде всего от самого себя. Кроме фотографии доньи Долорес, стоящей на маленьком столике, в квартире не было ничего, что могло бы пролить свет на личность хозяина.
Через открытую дверь в спальню Палома разглядела письменный стол с несколькими телефонными аппаратами и грудой папок. Казалось, этот человек не расстается с работой и во время сна. Однако что бы ни случалось в его личной жизни, это могло произойти только здесь, на широкой удобной кровати, стоящей напротив письменного стола. От этой мысли Паломе стало почему-то смешно.
– Я приготовлю нам кофе. – Голос хозяина квартиры раздался из кухни, и девушка поспешила туда.
Она с удовольствием наблюдала, как Антонио ловко снует по кухне, являющейся, очевидно, и столовой. Было видно, что он не брезгует домашним хозяйством, более того, находит в нем определенное удовольствие. Даже такую простую процедуру, как приготовление кофе, Антонио проделывал сосредоточенно и не без изящества.
Наконец он поставил перед Паломой дымящуюся чашечку. Она сделала глоток и улыбнулась.
– Кофе просто отличный. Да и вообще мне безумно нравится у тебя.
– Рад слышать, – Антонио просиял. – Знаешь, далеко не всем по вкусу мое жилище.
– У тебя просто замечательная квартира. Здесь так спокойно и уютно. И знаешь, ты очень умело разместил картины и статуэтки. Свет падает под нужным углом, и на фоне белых стен они выглядят даже лучше, чем есть на самом деле.
– Спасибо. Похвала из твоих уст дорогого стоит.
Палома допила кофе, поставила чашку на стол и тут заметила огромную напольную вазу, по форме напоминающую греческую амфору, стоящую на подставке из четырех бронзовых лап.
– Ого! Так называемая альгамбрская ваза, четырнадцатый век, – пробормотала она. – Подлинная.
– Все вещи в моей квартире – подлинные, – заметил Антонио и подошел к ней вплотную. Теперь их лица почти соприкасались. – Но не будем сейчас об этом… Зачем попусту тратить время?
Палома не услышала последних его слов. Очень осторожно, словно боясь сопротивления, Антонио обнял ее за плечи, и его губы нашли губы Паломы. Он начал целовать ее – сначала медленно, едва уловимо, затем все настойчивее. Ощущение было приятным, пожалуй, слишком приятным, – и Палома дала себе волю. Ей нравилось и то, что Антонио ведет себя так, словно впереди у них не остаток ночи, а целая жизнь. Его руки медленно заскользили по узкой девичьей спине, задержались на талии, затем снова поднялись к плечам.
Подчинившись внезапно охватившему ее властному чувству, Палома обвила Антонио руками и с наслаждением ощутила силу и мощь его тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40