господин Оболин покинул гостиницу „Космос“ вчера около двух часов дня, оплатив свой номер за трое суток вперед. То есть он ринулся наверняка на Ленинградский вокзал почти сразу же, как мы с Арчилом с ним откланялись, пожелав Александру Петровичу скорейшего выздоровления. А его место занял некто, скорее всего „коммерсант из Вильнюса“, который блестяще исполнил свою роль, написанную для него разработчиками ограбления музея, безусловно, не раз и тщательно отрепетированную. Теперь только бы успел Коля Корчной со своими ребятами…»
Час назад группа Николая Николаевича Корчного срочно вылетела на вертолете с подмосковного военного аэродрома, и через четыре часа они должны совершить посадку в Ораниенбауме, на базе спортивного клуба «Парус», от которого до пансионата ветеранов Великой Отечественной войны, расположенного в бывшей загородной усадьбе графов Оболиных, полтора километра. Группу Корчного там ждут… «Только бы они успели! – думал Миров. – Но уже прошло более тридцати часов с тех пор, как граф Оболин тайно покинул свой номер в отеле „Космос“. Как это ему удалось?… Томашевский, опытный работник, и все его люди – профессионалы. Непонятно… Пока непонятно. А первый поезд в Питер отправился вчера, в пятнадцать десять…»
– На связи Вакулайте, – нарушил молчание оператор.
– Мы на расстоянии метров ста пятидесяти от объекта, – зазвучал спокойный голос. – Пока это возможно, «коробок» на трассе много. Объект встал в правый крайний ряд. Похоже, собирается сделать маневр под мост.
И далее командир группы сопровождения выходил в эфир через каждые пять-десять минут, когда «Волга» меняла направление следования, комментируя движение зеленого квадратика.
– …Да, свернул на Рубль.
– …Сделал поворот в сторону Волока.
– …Приближается к Красной Горе. «Коробок» мало. Увеличиваем оттяжку.
– …Прошел насквозь Красную Гору и сделал поворот на Новую Ригу. «Коробок» совсем мало. Вынуждены увеличить оттяжку.
Миров взял микрофон у оператора:
– Седьмой! Не упускай его из видимости. Уйдет!
– Хорошо, Первый. Не уйдет. Хотя рискуем.
– Рискуйте!
Теперь все находившиеся в зале с нарастающим напряжением, в полном молчании следили за зеленым квадратиком.
На смотровое стекло легли дождевые капли, небо впереди казалось черным. Там, еще очень далеко, сверкнула молния.
– Сейчас в грозу вляпаемся, – процедил сквозь зубы Боб.
– Как все интересно, Бобик! – возбужденно шептала Таисия Павловна. – Скажи, а куда мы едем? Ты там бывал, Бобик?
– Бывал, бывал…
– Там что, вечеринка, тусовка?
– Там, детка, будет крутая разборка. – Боб все чаше поглядывал в боковое зеркальце. В дождевой мгле, метров за двести до «Волги», расплывались два световых пятна. – Скотина! От самого поворота на Рублевку за нами едет. Тоже мне, профессионал… Да я бы от него в два счета ушел, за десять минут!
– Ой! Бобик! Он за нами гонится?
– Мы с тобой, Тая, живцы.
– Не понимаю…
– Есть такой вид рыбной ловли. Щук ловят на живца. Живец – это какой-нибудь пескарь или жалкий окунишка. Его насаживают на большой крючок.
– Как… насаживают?
– Цепляют крючком под хребет… Это очень больно, моя птичка. И забрасывают крючок с брыкающимся живцом на длинной леске в реку. Дура щука и хватает такую наживку…
– Ой, ведь ей, щучке, тоже больно?
– Всем, детка, больно. – На спидометре стрелка дрожала на цифре «40». – Смотри-ка! И они, как мы, тащатся. Так вот, женушка моя, ненаглядная… Мы с тобой живцы. Нас забросили на очень большую и хищную рыбу.
– Я боюсь, Бобик… Я сейчас заплачу…
– Ну-ка встанем. Даже интересно!
Белая «Волга», умытая усилившимся дождем, скатилась к обочине асфальта и остановилась. Новую скоростную автомагистраль Москва – Рига еще при советской власти на небольшом отрезке от российской столицы успели проложить по стандартам западноевропейских автобанов. Трасса была совершенно пуста. В боковое зеркальце было видно: два световых пятна тоже замерли у обочины. И погасли.
– Остановились, шакалы, – процедил сквозь зубы Боб. – Ладно, отдыхайте. Пора Батю порадовать. – Супруг мадам Комаровой повернулся назад, взял с заднего сиденья телефон, набрал номер:
– Батя, это я.
– Ну? – В старческом голосе чувствовалось напряжение.
– Мы на Рижской трассе. До поворота меньше километра. Они сзади…
– Вы стоите? – уточнил Батя.
– Да, чтобы убедиться…
– Очень хорошо! – перебил Батя. – Постой еще минут десять – пятнадцать и двигай на базу. Они, скорее всего, за вами не свернут, но в этом надо убедиться. Дальше, на месте, делай все, как скажет Ян.
– Понял, Батя.
Телефон замолчал. Дождь усиливался – по крыше машины не барабанили отдельные капли, а шумело ровно и сильно. Гроза прошла стороной, молнии вспыхивали далеко за горизонтом, доносились отдаленные раскаты грома. Боб докурил сигарету, потянулся с хрустом.
– Не боись, Тая, – сказал он тихо, с придыханием. – Сегодня все кончится…
– Что – все, Бобик? – перебила Таисия Павловна, теснее прижимаясь к супругу.
– Мой контракт с Батей. Даст Бог, все сладится. Как говорится, живы будем – не помрем. И завтра, моя сладкая, я получу кучу денег. – Боб помолчал. – Тебе неинтересно – сколько?
– Нет, неинтересно… Не знаю, Бобик, как-то мне… Даже сказать не могу. Вот чувствую…
– Что же ты чувствуешь, дурочка? – засмеялся Боб.
– Не знаю… Чувствую, случится что-то.
– Конечно, подранить эти профы могут. Но и мы, Тая… сам с усам. Легко нас не взять. А получу я завтра двадцать тысяч.
– Всего двадцать?… – разочарованно протянула Таисия Павловна.
– Двадцать тысяч баксов, моя птичка.
– Ой! Котик! Мы будем такими богатыми?
– Будем, будем! Придумаем, как эту кучу бабок превратить в дым. Закатимся куда-нибудь. Согласна?
– Я на все согласна, любимый. Лишь бы ты был со мной.
– Послушай, Тая, что я тебе скажу.
– Что?
– Знаешь… Признаюсь тебе: всегда у меня баб было навалом. До последнего времени…
– Ой, Бобик! Лучше бы ты мне об этом не говорил… – Таисия Павловна заплакала.
– Дурочка! Ты слушай… – Голос Боба смягчился, в нем звучали нежные нотки. – Вот, встретил тебя – и все!..
– Что – все, Бобик? – Сквозь слезы Таисия Павловна улыбнулась. – Что – все?
– А никого мне, кроме тебя, не надо – вот что! Люблю! Ты – необыкновенная! Ты для меня теперь единственная. Навсегда, навсегда!.. Иди ко мне, моя сладкая!
– Ой!.. Подожди, любимый… Задерни шторки.
– Да на хрен их задергивать? Кто нас увидит? Дождь, ночь… А эти… Не сунутся…
– Бобик! Подожди… Ой… Ты же порвал трусики. Они французские, пять долларов… Ой…
– Тая, Тая, нет нас счастливее…
– Давай… Давай я рожу тебе ребеночка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
Час назад группа Николая Николаевича Корчного срочно вылетела на вертолете с подмосковного военного аэродрома, и через четыре часа они должны совершить посадку в Ораниенбауме, на базе спортивного клуба «Парус», от которого до пансионата ветеранов Великой Отечественной войны, расположенного в бывшей загородной усадьбе графов Оболиных, полтора километра. Группу Корчного там ждут… «Только бы они успели! – думал Миров. – Но уже прошло более тридцати часов с тех пор, как граф Оболин тайно покинул свой номер в отеле „Космос“. Как это ему удалось?… Томашевский, опытный работник, и все его люди – профессионалы. Непонятно… Пока непонятно. А первый поезд в Питер отправился вчера, в пятнадцать десять…»
– На связи Вакулайте, – нарушил молчание оператор.
– Мы на расстоянии метров ста пятидесяти от объекта, – зазвучал спокойный голос. – Пока это возможно, «коробок» на трассе много. Объект встал в правый крайний ряд. Похоже, собирается сделать маневр под мост.
И далее командир группы сопровождения выходил в эфир через каждые пять-десять минут, когда «Волга» меняла направление следования, комментируя движение зеленого квадратика.
– …Да, свернул на Рубль.
– …Сделал поворот в сторону Волока.
– …Приближается к Красной Горе. «Коробок» мало. Увеличиваем оттяжку.
– …Прошел насквозь Красную Гору и сделал поворот на Новую Ригу. «Коробок» совсем мало. Вынуждены увеличить оттяжку.
Миров взял микрофон у оператора:
– Седьмой! Не упускай его из видимости. Уйдет!
– Хорошо, Первый. Не уйдет. Хотя рискуем.
– Рискуйте!
Теперь все находившиеся в зале с нарастающим напряжением, в полном молчании следили за зеленым квадратиком.
На смотровое стекло легли дождевые капли, небо впереди казалось черным. Там, еще очень далеко, сверкнула молния.
– Сейчас в грозу вляпаемся, – процедил сквозь зубы Боб.
– Как все интересно, Бобик! – возбужденно шептала Таисия Павловна. – Скажи, а куда мы едем? Ты там бывал, Бобик?
– Бывал, бывал…
– Там что, вечеринка, тусовка?
– Там, детка, будет крутая разборка. – Боб все чаше поглядывал в боковое зеркальце. В дождевой мгле, метров за двести до «Волги», расплывались два световых пятна. – Скотина! От самого поворота на Рублевку за нами едет. Тоже мне, профессионал… Да я бы от него в два счета ушел, за десять минут!
– Ой! Бобик! Он за нами гонится?
– Мы с тобой, Тая, живцы.
– Не понимаю…
– Есть такой вид рыбной ловли. Щук ловят на живца. Живец – это какой-нибудь пескарь или жалкий окунишка. Его насаживают на большой крючок.
– Как… насаживают?
– Цепляют крючком под хребет… Это очень больно, моя птичка. И забрасывают крючок с брыкающимся живцом на длинной леске в реку. Дура щука и хватает такую наживку…
– Ой, ведь ей, щучке, тоже больно?
– Всем, детка, больно. – На спидометре стрелка дрожала на цифре «40». – Смотри-ка! И они, как мы, тащатся. Так вот, женушка моя, ненаглядная… Мы с тобой живцы. Нас забросили на очень большую и хищную рыбу.
– Я боюсь, Бобик… Я сейчас заплачу…
– Ну-ка встанем. Даже интересно!
Белая «Волга», умытая усилившимся дождем, скатилась к обочине асфальта и остановилась. Новую скоростную автомагистраль Москва – Рига еще при советской власти на небольшом отрезке от российской столицы успели проложить по стандартам западноевропейских автобанов. Трасса была совершенно пуста. В боковое зеркальце было видно: два световых пятна тоже замерли у обочины. И погасли.
– Остановились, шакалы, – процедил сквозь зубы Боб. – Ладно, отдыхайте. Пора Батю порадовать. – Супруг мадам Комаровой повернулся назад, взял с заднего сиденья телефон, набрал номер:
– Батя, это я.
– Ну? – В старческом голосе чувствовалось напряжение.
– Мы на Рижской трассе. До поворота меньше километра. Они сзади…
– Вы стоите? – уточнил Батя.
– Да, чтобы убедиться…
– Очень хорошо! – перебил Батя. – Постой еще минут десять – пятнадцать и двигай на базу. Они, скорее всего, за вами не свернут, но в этом надо убедиться. Дальше, на месте, делай все, как скажет Ян.
– Понял, Батя.
Телефон замолчал. Дождь усиливался – по крыше машины не барабанили отдельные капли, а шумело ровно и сильно. Гроза прошла стороной, молнии вспыхивали далеко за горизонтом, доносились отдаленные раскаты грома. Боб докурил сигарету, потянулся с хрустом.
– Не боись, Тая, – сказал он тихо, с придыханием. – Сегодня все кончится…
– Что – все, Бобик? – перебила Таисия Павловна, теснее прижимаясь к супругу.
– Мой контракт с Батей. Даст Бог, все сладится. Как говорится, живы будем – не помрем. И завтра, моя сладкая, я получу кучу денег. – Боб помолчал. – Тебе неинтересно – сколько?
– Нет, неинтересно… Не знаю, Бобик, как-то мне… Даже сказать не могу. Вот чувствую…
– Что же ты чувствуешь, дурочка? – засмеялся Боб.
– Не знаю… Чувствую, случится что-то.
– Конечно, подранить эти профы могут. Но и мы, Тая… сам с усам. Легко нас не взять. А получу я завтра двадцать тысяч.
– Всего двадцать?… – разочарованно протянула Таисия Павловна.
– Двадцать тысяч баксов, моя птичка.
– Ой! Котик! Мы будем такими богатыми?
– Будем, будем! Придумаем, как эту кучу бабок превратить в дым. Закатимся куда-нибудь. Согласна?
– Я на все согласна, любимый. Лишь бы ты был со мной.
– Послушай, Тая, что я тебе скажу.
– Что?
– Знаешь… Признаюсь тебе: всегда у меня баб было навалом. До последнего времени…
– Ой, Бобик! Лучше бы ты мне об этом не говорил… – Таисия Павловна заплакала.
– Дурочка! Ты слушай… – Голос Боба смягчился, в нем звучали нежные нотки. – Вот, встретил тебя – и все!..
– Что – все, Бобик? – Сквозь слезы Таисия Павловна улыбнулась. – Что – все?
– А никого мне, кроме тебя, не надо – вот что! Люблю! Ты – необыкновенная! Ты для меня теперь единственная. Навсегда, навсегда!.. Иди ко мне, моя сладкая!
– Ой!.. Подожди, любимый… Задерни шторки.
– Да на хрен их задергивать? Кто нас увидит? Дождь, ночь… А эти… Не сунутся…
– Бобик! Подожди… Ой… Ты же порвал трусики. Они французские, пять долларов… Ой…
– Тая, Тая, нет нас счастливее…
– Давай… Давай я рожу тебе ребеночка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160