Отец все мечтал выкупить у советских властей ворота. Даже писал в какие-то ваши инстанции. Конечно, ответов не последовало… И только после падения большевистского режима такая возможность появилась…
– Ваш отец жив? – спросил Миров.
– Нет. Он погиб в автокатастрофе в восемьдесят девятом году.
– Извините…
– Я списался сначала с канцелярией господина Собчака – тогда он был мэром Петербурга, быстро получил ответ, меня переадресовали к муниципальным властям Ораниенбаума. Переписка, телефонные переговоры. Словом, мы договорились. Меня заверили, что ворота и фигуры львов в хорошем состоянии. А пансионат ветеранов, увы, нуждается в средствах, дом требует капитального ремонта, дотаций от государства не предвидится. Пока мы заочно сошлись на двадцати тысячах долларов. Однако окончательная сумма сделки будет определена на месте. Таково, господа, мое коммерческое дело в России.
– В чем же его риск? – не понял Арчил Табадзе.
И первый раз за всю встречу граф Оболин откровенно засмеялся:
– Сегодня в России любая коммерческая сделка – риск. Я планировал уже завтра ехать в Санкт-Петербург. Теперь не знаю… Врачи говорят, два-три дня… никаких поездок.
– А когда вы собираетесь вернуться в Рим? – спросил Арчил.
– Предполагал, сразу после завершения сделки. Теперь покину Россию только после того, как вы задержите преступников и вернете «Золотую братину» в музей.
– Браво, граф! – взволнованно воскликнул Миров.
– Если сделка с воротами состоится, – задумчиво спросил помощник Мирова, – каким образом вы будете переправлять эдакую тяжесть в Италию?
– Я уже думал об этом, – живо откликнулся Оболин. – Самый дешевый путь – морской. Если мне повезет и будет судно из Петербурга в Италию… Пусть сухогруз, пусть экскурсионный теплоход… все равно это гораздо дешевле. А не повезет – придется заказывать автофургон. В три раза дороже. Представляете?
– Александр Петрович, а как же с охраной? – спросил Миров. – Может быть, вам помочь?
– Нет уж, увольте! – Граф Оболин даже вскочил с кресла и заходил по гостиной. – Хватит с меня русских детективов. С местными властями Ораниенбаума решу проблему безопасности.
– Последний вопрос, Александр Петрович. – Миров взглянул на часы. – Опишите внешность Виктора Станиславовича Цукато.
– Внешность? – Граф оживился. – Тут понадобилась бы кисть живописца! Виктор Станиславович весьма колоритен. Выше среднего роста, плотный, абсолютно седой – и голова, и очень старательно подстриженная борода. Мы даже шутили: надо создать клуб бородачей всех поколений. Ведь я господину Цукато в сыновья гожусь. Голубые глаза, носит очки в тонкой оправе, говорил, что у него зрение минус шесть. Да! Хорошая примета: ходит с тяжелой черной тростью с инкрустированным золотом набалдашником. – Все это было сказано на одном дыхании. – Может быть, у вас есть уточняющие вопросы?
– У меня вопросов нет, – покачал головой Миров. – Может быть, у Арчила Тимуровича?
Арчил промолчал – было видно, что он всецело поглощен какими-то размышлениями.
– Тогда позвольте мне спросить, – сказал граф Оболин, – как здоровье Ивана Кирилловича?
– Он уже здоров, – ответил Вениамин Георгиевич, – но пока на больничном. У него скорее психологическая травма.
– Как и у меня, – горько усмехнулся граф Оболин. В дверь постучали.
– Это ко мне, – встрепенулся Александр Петрович. – Медсестра.
Миров и Табадзе одновременно поднялись.
– Договоримся так, – сказал Миров. – Приедете в Питер – позвоните нам, как устроились. – Он передал графу визитную карточку. – Вы остановитесь в гостинице?
– Да, – ответил Оболин уже из передней, открывая дверь. – И я вам тут же позвоню.
В просторном салоне «тойоты», которая плавно катила по проспекту Мира, молчание нарушил Миров:
– Ну что, Арчил, подведем первые итоги?
– Давайте… – Табадзе казался рассеянным.
«Знаю я эту рассеянность, – подумал Миров. – Сейчас чем-нибудь ошарашит». И он начал «мозговую дуэль» – так это у них называлось.
– Первое. Похищение «Золотой братины» тщательно и давно готовилось. И готовилось профессионалами высокого класса…
– Минуту, Вениамин Георгиевич, – перебил Арчил. – С какого времени, по-вашему, готовилось?
– Ну… Очевидно, с того дня, когда граф Оболин поведал своему московскому другу господину Цукато о «Золотой братине» и завещании деда, а также о своем намерении приехать в Москву с золотым блюдом.
– Логично, но надо учесть еще одно обстоятельство…
– Какое обстоятельство? – удивился Миров.
– Никодима Ивановича Воротаева.
– То есть?
– Он был законспирирован в Музее народного искусства России более тридцати лет назад, со дня поступления туда на работу в охрану, и ждал «дня икс», готовился к нему.
– Этого Воротаева, – пожал плечами Миров, – организаторы ограбления, да хоть тот же Цукато, могли просто подкупить! Судя по всему, они в средствах не стеснены.
– Подождите, Вениамин Георгиевич! Об «Амулете» – особый разговор. Давайте пока о Воротаеве. Его не могли подкупить.
– Откуда такая уверенность?
– Во-первых, его характеристика, данная Любиным, опровергает возможность подкупа такого человека. Честен, предан делу и присяге, образец для молодых охранников. Заметьте: он был таким на протяжении более чем тридцати лет работы в музее. И вдруг – подкупили? Нет, это невозможно. Во-вторых. Сердцевина операции по похищению «Братины» – в музее. Как извлечь сервиз из-под бронированного стекла и вынести наружу? И вот все это спланировано, организовано и исполнено просто блестяще! Надо добавить: хладнокровно и ювелирно. Именно, как вы сказали, рука высочайшего профессионала.
– Согласен, – буркнул Миров.
– Есть и в-третьих… Хотя… – Арчил усмехнулся. – Откуда звонит господин Цукато нашему графу? Из квартиры Никодима Ивановича Воротаева. И с какого времени ведутся эти дружеские переговоры? Не с того момента, когда Виктор Станиславович узнает о завещании деда графа Оболина, а с самого начала их так называемого знакомства, то есть за два или три года до похищения «Золотой братины».
– Постой, Арчил, постой! – перебил с волнением Миров. – Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что, скорее всего, никакого господина Цукато не существует. Он миф, легенда, создавая которую Александр Петрович Оболин совершил несколько ошибок, переусердствовал.
– Ты подозреваешь графа Оболина?… – изумился Вениамин Георгиевич. – Подозреваешь его в похищении «Золотой братины»?
– Подозреваю.
– Да, но они же чуть не убили его!
– Согласен, это аргумент веский. Однако надо разобраться и все проанализировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
– Ваш отец жив? – спросил Миров.
– Нет. Он погиб в автокатастрофе в восемьдесят девятом году.
– Извините…
– Я списался сначала с канцелярией господина Собчака – тогда он был мэром Петербурга, быстро получил ответ, меня переадресовали к муниципальным властям Ораниенбаума. Переписка, телефонные переговоры. Словом, мы договорились. Меня заверили, что ворота и фигуры львов в хорошем состоянии. А пансионат ветеранов, увы, нуждается в средствах, дом требует капитального ремонта, дотаций от государства не предвидится. Пока мы заочно сошлись на двадцати тысячах долларов. Однако окончательная сумма сделки будет определена на месте. Таково, господа, мое коммерческое дело в России.
– В чем же его риск? – не понял Арчил Табадзе.
И первый раз за всю встречу граф Оболин откровенно засмеялся:
– Сегодня в России любая коммерческая сделка – риск. Я планировал уже завтра ехать в Санкт-Петербург. Теперь не знаю… Врачи говорят, два-три дня… никаких поездок.
– А когда вы собираетесь вернуться в Рим? – спросил Арчил.
– Предполагал, сразу после завершения сделки. Теперь покину Россию только после того, как вы задержите преступников и вернете «Золотую братину» в музей.
– Браво, граф! – взволнованно воскликнул Миров.
– Если сделка с воротами состоится, – задумчиво спросил помощник Мирова, – каким образом вы будете переправлять эдакую тяжесть в Италию?
– Я уже думал об этом, – живо откликнулся Оболин. – Самый дешевый путь – морской. Если мне повезет и будет судно из Петербурга в Италию… Пусть сухогруз, пусть экскурсионный теплоход… все равно это гораздо дешевле. А не повезет – придется заказывать автофургон. В три раза дороже. Представляете?
– Александр Петрович, а как же с охраной? – спросил Миров. – Может быть, вам помочь?
– Нет уж, увольте! – Граф Оболин даже вскочил с кресла и заходил по гостиной. – Хватит с меня русских детективов. С местными властями Ораниенбаума решу проблему безопасности.
– Последний вопрос, Александр Петрович. – Миров взглянул на часы. – Опишите внешность Виктора Станиславовича Цукато.
– Внешность? – Граф оживился. – Тут понадобилась бы кисть живописца! Виктор Станиславович весьма колоритен. Выше среднего роста, плотный, абсолютно седой – и голова, и очень старательно подстриженная борода. Мы даже шутили: надо создать клуб бородачей всех поколений. Ведь я господину Цукато в сыновья гожусь. Голубые глаза, носит очки в тонкой оправе, говорил, что у него зрение минус шесть. Да! Хорошая примета: ходит с тяжелой черной тростью с инкрустированным золотом набалдашником. – Все это было сказано на одном дыхании. – Может быть, у вас есть уточняющие вопросы?
– У меня вопросов нет, – покачал головой Миров. – Может быть, у Арчила Тимуровича?
Арчил промолчал – было видно, что он всецело поглощен какими-то размышлениями.
– Тогда позвольте мне спросить, – сказал граф Оболин, – как здоровье Ивана Кирилловича?
– Он уже здоров, – ответил Вениамин Георгиевич, – но пока на больничном. У него скорее психологическая травма.
– Как и у меня, – горько усмехнулся граф Оболин. В дверь постучали.
– Это ко мне, – встрепенулся Александр Петрович. – Медсестра.
Миров и Табадзе одновременно поднялись.
– Договоримся так, – сказал Миров. – Приедете в Питер – позвоните нам, как устроились. – Он передал графу визитную карточку. – Вы остановитесь в гостинице?
– Да, – ответил Оболин уже из передней, открывая дверь. – И я вам тут же позвоню.
В просторном салоне «тойоты», которая плавно катила по проспекту Мира, молчание нарушил Миров:
– Ну что, Арчил, подведем первые итоги?
– Давайте… – Табадзе казался рассеянным.
«Знаю я эту рассеянность, – подумал Миров. – Сейчас чем-нибудь ошарашит». И он начал «мозговую дуэль» – так это у них называлось.
– Первое. Похищение «Золотой братины» тщательно и давно готовилось. И готовилось профессионалами высокого класса…
– Минуту, Вениамин Георгиевич, – перебил Арчил. – С какого времени, по-вашему, готовилось?
– Ну… Очевидно, с того дня, когда граф Оболин поведал своему московскому другу господину Цукато о «Золотой братине» и завещании деда, а также о своем намерении приехать в Москву с золотым блюдом.
– Логично, но надо учесть еще одно обстоятельство…
– Какое обстоятельство? – удивился Миров.
– Никодима Ивановича Воротаева.
– То есть?
– Он был законспирирован в Музее народного искусства России более тридцати лет назад, со дня поступления туда на работу в охрану, и ждал «дня икс», готовился к нему.
– Этого Воротаева, – пожал плечами Миров, – организаторы ограбления, да хоть тот же Цукато, могли просто подкупить! Судя по всему, они в средствах не стеснены.
– Подождите, Вениамин Георгиевич! Об «Амулете» – особый разговор. Давайте пока о Воротаеве. Его не могли подкупить.
– Откуда такая уверенность?
– Во-первых, его характеристика, данная Любиным, опровергает возможность подкупа такого человека. Честен, предан делу и присяге, образец для молодых охранников. Заметьте: он был таким на протяжении более чем тридцати лет работы в музее. И вдруг – подкупили? Нет, это невозможно. Во-вторых. Сердцевина операции по похищению «Братины» – в музее. Как извлечь сервиз из-под бронированного стекла и вынести наружу? И вот все это спланировано, организовано и исполнено просто блестяще! Надо добавить: хладнокровно и ювелирно. Именно, как вы сказали, рука высочайшего профессионала.
– Согласен, – буркнул Миров.
– Есть и в-третьих… Хотя… – Арчил усмехнулся. – Откуда звонит господин Цукато нашему графу? Из квартиры Никодима Ивановича Воротаева. И с какого времени ведутся эти дружеские переговоры? Не с того момента, когда Виктор Станиславович узнает о завещании деда графа Оболина, а с самого начала их так называемого знакомства, то есть за два или три года до похищения «Золотой братины».
– Постой, Арчил, постой! – перебил с волнением Миров. – Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что, скорее всего, никакого господина Цукато не существует. Он миф, легенда, создавая которую Александр Петрович Оболин совершил несколько ошибок, переусердствовал.
– Ты подозреваешь графа Оболина?… – изумился Вениамин Георгиевич. – Подозреваешь его в похищении «Золотой братины»?
– Подозреваю.
– Да, но они же чуть не убили его!
– Согласен, это аргумент веский. Однако надо разобраться и все проанализировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160