Это был Беррье, знаменитый адвокат. Временами он шепотом обменивался несколькими словами с седовласым стариком в генеральском мундире, также занимавшим место на скамье подсудимых.
Слово взял королевский прокурор. Он произнес длинную речь. Но то ли факты, содержащиеся в обвинении, были уже известны присутствующим, то ли им не уделяли должного внимания, а только его слова были едва слышны на трибунах, где слушатели перешептывались друг с другом и обменивались мнениями.
Наконец прокурор снова занял свое место, и поднялся первый из обвиняемых — тот самый молодой человек, немногим старше тридцати, насколько можно было судить по его внешности. В зале воцарилась гробовая тишина.
— Впервые в жизни, — начал он, — мне наконец позволено говорить во Франции и открыто обратиться к соотечественникам…
После этой вступительной фразы он спокойно и уверенно, немного взволнованным голосом заговорил о своем великом родственнике, своем дяде, об интересах Франции. Каждая его фраза была веской и содержательной.
— Как участник политического дела, — закончил он свое выступление, — я не признаю за политическим судом права судить мои намерения и поступки. Ваши формальности никого не введут в заблуждение. В той борьбе, которая начинается, существуют только победитель и побежденный. Если вы на стороне победителя, мне нечего ждать от вас справедливости, а в великодушии я не нуждаюсь!
Он сел на свое место. Это был Луи Наполеон Бонапарт, третий сын бывшего короля Голландии. Он предстал перед судом за вооруженную высадку в Булони, за повторную попытку добиться того, чего позже ему все-таки удастся достигнуть, — власти над страной, первым императором которой был его дядя.
Затем начался процесс и специальный допрос, затянувшийся до самого вечера. Наконец зал опустел, слушатели покинули трибуны. Первое заседание суда закончилось.
Однако канцлер Пакье и королевский прокурор Фран-Карре оставались в Люксембургском дворце. За легким ужином они оживленно обменивались мнениями по поводу прошедшего дня, после чего перешли в один из внутренних покоев дворца. Канцлер занял место за огромным столом, покрытым зеленым сукном. Прокурор уселся на некотором расстоянии от него.
Вслед за тем судебные приставы ввели в комнату молодого человека и оставили наедине с блюстителями правосудия. Вошедший оказался крупным, статным человеком приблизительно тридцати лет от роду.
— Господин Максимилиан Моррель, если не ошибаюсь? — спросил канцлер Пакье.
— Да, сударь, — ответил молодой человек. — Капитан Моррель. Но, прежде чем ответить на ваши вопросы, позвольте мне в свою очередь задать вопрос вам. Я слышал, сегодня начался процесс по обвинению участников Булонского дела. Почему меня не предали суду Палаты пэров?
— Разные причины побудили нас сделать в отношении вас исключение, — ответил канцлер. — Для начала мы считаем необходимым побеседовать с вами наедине. Что будет дальше — зависит от результатов этой беседы. Итак, к делу. Ваше имя нам известно. Так же как и ваше прежнее положение. Теперь, как мы выяснили, вы больше не занимаете никакой должности. Вы — частное лицо, не так ли?
— Я владелец дома на Елисейских Полях и замка в Трепоре.
— Вы женаты?
— Да, господин канцлер.
— На ком?
— На Валентине де Вильфор, дочери прежнего королевского прокурора.
В эту минуту прокурор прошептал канцлеру на ухо несколько слов, и какое-то время оба тихо переговаривались друг с другом.
— Вы утверждаете, что женаты на Валентине де Вильфор, дочери прежнего королевского прокурора? — спросил канцлер.
— Сударь, — едва не вспылив, быстро ответил Моррель, — я не утверждаю этого, я и в самом деле ее муж.
— Но никакой Валентины де Вильфор больше не существует, она умерла, — спокойно заявил канцлер, уверенный в своей правоте.
— Она и была мертва, по крайней мере все так считали, — сказал капитан, подняв глаза кверху, словно желая поблагодарить небо. — Ее считали мертвой, но ее спас некто, кого я ставлю первым после Бога. Впрочем, я полагаю, господин канцлер, к делу это не относится. Моя жена не имела никакого касательства к известному вам делу.
— Речь идет лишь о выяснении ваших семейных обстоятельств, — сказал Пакье, похоже не вполне удовлетворенный ответом Морреля. — Продолжайте, пожалуйста! Вы были французским офицером. Почему вы ушли в отставку?
— Во-первых, я взял отпуск в Алжире, чтобы залечить полученное там ранение, — ответил капитан. — К тому же во Франции меня задержала женитьба, и наконец, моя супруга просила меня оставить службу и жить только для нее. Это и решило мою дальнейшую судьбу.
— Но что побудило вас сделаться сторонником Бонапарта? — почти по-дружески поинтересовался канцлер.
— Мой отец был приверженцем Наполеона, дед моей жены, Нуартье де Вильфор, тоже, видимо, знаком вам как бонапартист. Таким образом, дух бонапартизма живет в нашей семье. Кроме того, я действовал согласно желанию одного человека, которому мой отец обязан своим спасением, а я — жизнью своей жены. Согласно желанию того самого человека, о котором я уже упоминал. А его желания при всех обстоятельствах будут для меня законом.
— Это граничит с безумием! — вполголоса пробормотал канцлер. — И кто же он, этот человек?
— Граф Монте-Кристо! — с гордостью ответил Максимилиан.
Канцлер был удивлен ответом и взглянул на королевского прокурора с почти насмешливой улыбкой.
— Граф Монте-Кристо? Кто это? Где он находится? — недоверчиво спросил Пакье. — Я никогда о нем не слышал!
— Возможно, и не слышали, я сам не знаю, где он теперь, — сказал капитан. — Однако такой человек существует. Разве вам не приходилось слышать о нем, когда он несколько лет назад был в Париже? О графе говорили все.
— В самом деле, я что-то смутно припоминаю, — согласился канцлер. — Вероятно, какой-то авантюрист или что-то в этом роде.
— Господин канцлер! — едва сдержался молодой человек. — Не судите о том, кого не знаете! На свете нет более благородного человека!
— Вы, кажется, очень высокого мнения о нем — прекрасно! — пожал плечами Пакье. — Следовательно, именно граф Монте-Кристо поручил вам примкнуть к сторонникам Наполеона. Почему он это сделал?
— Вы требуете от меня слишком многого — я не знаю, — ответил Моррель. — В июле меня разыскал некто, мне неизвестный. Он передал привет от графа Монте-Кристо и сказал, что граф помнит меня. Потом от имени графа он велел мне отправиться в банкирский дом Ротшильда и получить некую сумму, которую мне вручат, когда я удостоверю свою личность. Он заметил также, что графу будет приятно, если я примкну к тому делу, которому служит человек, ожидающий от меня этих денег. Я спросил, что это за дело. Посланец графа ответил, что я это узнаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
Слово взял королевский прокурор. Он произнес длинную речь. Но то ли факты, содержащиеся в обвинении, были уже известны присутствующим, то ли им не уделяли должного внимания, а только его слова были едва слышны на трибунах, где слушатели перешептывались друг с другом и обменивались мнениями.
Наконец прокурор снова занял свое место, и поднялся первый из обвиняемых — тот самый молодой человек, немногим старше тридцати, насколько можно было судить по его внешности. В зале воцарилась гробовая тишина.
— Впервые в жизни, — начал он, — мне наконец позволено говорить во Франции и открыто обратиться к соотечественникам…
После этой вступительной фразы он спокойно и уверенно, немного взволнованным голосом заговорил о своем великом родственнике, своем дяде, об интересах Франции. Каждая его фраза была веской и содержательной.
— Как участник политического дела, — закончил он свое выступление, — я не признаю за политическим судом права судить мои намерения и поступки. Ваши формальности никого не введут в заблуждение. В той борьбе, которая начинается, существуют только победитель и побежденный. Если вы на стороне победителя, мне нечего ждать от вас справедливости, а в великодушии я не нуждаюсь!
Он сел на свое место. Это был Луи Наполеон Бонапарт, третий сын бывшего короля Голландии. Он предстал перед судом за вооруженную высадку в Булони, за повторную попытку добиться того, чего позже ему все-таки удастся достигнуть, — власти над страной, первым императором которой был его дядя.
Затем начался процесс и специальный допрос, затянувшийся до самого вечера. Наконец зал опустел, слушатели покинули трибуны. Первое заседание суда закончилось.
Однако канцлер Пакье и королевский прокурор Фран-Карре оставались в Люксембургском дворце. За легким ужином они оживленно обменивались мнениями по поводу прошедшего дня, после чего перешли в один из внутренних покоев дворца. Канцлер занял место за огромным столом, покрытым зеленым сукном. Прокурор уселся на некотором расстоянии от него.
Вслед за тем судебные приставы ввели в комнату молодого человека и оставили наедине с блюстителями правосудия. Вошедший оказался крупным, статным человеком приблизительно тридцати лет от роду.
— Господин Максимилиан Моррель, если не ошибаюсь? — спросил канцлер Пакье.
— Да, сударь, — ответил молодой человек. — Капитан Моррель. Но, прежде чем ответить на ваши вопросы, позвольте мне в свою очередь задать вопрос вам. Я слышал, сегодня начался процесс по обвинению участников Булонского дела. Почему меня не предали суду Палаты пэров?
— Разные причины побудили нас сделать в отношении вас исключение, — ответил канцлер. — Для начала мы считаем необходимым побеседовать с вами наедине. Что будет дальше — зависит от результатов этой беседы. Итак, к делу. Ваше имя нам известно. Так же как и ваше прежнее положение. Теперь, как мы выяснили, вы больше не занимаете никакой должности. Вы — частное лицо, не так ли?
— Я владелец дома на Елисейских Полях и замка в Трепоре.
— Вы женаты?
— Да, господин канцлер.
— На ком?
— На Валентине де Вильфор, дочери прежнего королевского прокурора.
В эту минуту прокурор прошептал канцлеру на ухо несколько слов, и какое-то время оба тихо переговаривались друг с другом.
— Вы утверждаете, что женаты на Валентине де Вильфор, дочери прежнего королевского прокурора? — спросил канцлер.
— Сударь, — едва не вспылив, быстро ответил Моррель, — я не утверждаю этого, я и в самом деле ее муж.
— Но никакой Валентины де Вильфор больше не существует, она умерла, — спокойно заявил канцлер, уверенный в своей правоте.
— Она и была мертва, по крайней мере все так считали, — сказал капитан, подняв глаза кверху, словно желая поблагодарить небо. — Ее считали мертвой, но ее спас некто, кого я ставлю первым после Бога. Впрочем, я полагаю, господин канцлер, к делу это не относится. Моя жена не имела никакого касательства к известному вам делу.
— Речь идет лишь о выяснении ваших семейных обстоятельств, — сказал Пакье, похоже не вполне удовлетворенный ответом Морреля. — Продолжайте, пожалуйста! Вы были французским офицером. Почему вы ушли в отставку?
— Во-первых, я взял отпуск в Алжире, чтобы залечить полученное там ранение, — ответил капитан. — К тому же во Франции меня задержала женитьба, и наконец, моя супруга просила меня оставить службу и жить только для нее. Это и решило мою дальнейшую судьбу.
— Но что побудило вас сделаться сторонником Бонапарта? — почти по-дружески поинтересовался канцлер.
— Мой отец был приверженцем Наполеона, дед моей жены, Нуартье де Вильфор, тоже, видимо, знаком вам как бонапартист. Таким образом, дух бонапартизма живет в нашей семье. Кроме того, я действовал согласно желанию одного человека, которому мой отец обязан своим спасением, а я — жизнью своей жены. Согласно желанию того самого человека, о котором я уже упоминал. А его желания при всех обстоятельствах будут для меня законом.
— Это граничит с безумием! — вполголоса пробормотал канцлер. — И кто же он, этот человек?
— Граф Монте-Кристо! — с гордостью ответил Максимилиан.
Канцлер был удивлен ответом и взглянул на королевского прокурора с почти насмешливой улыбкой.
— Граф Монте-Кристо? Кто это? Где он находится? — недоверчиво спросил Пакье. — Я никогда о нем не слышал!
— Возможно, и не слышали, я сам не знаю, где он теперь, — сказал капитан. — Однако такой человек существует. Разве вам не приходилось слышать о нем, когда он несколько лет назад был в Париже? О графе говорили все.
— В самом деле, я что-то смутно припоминаю, — согласился канцлер. — Вероятно, какой-то авантюрист или что-то в этом роде.
— Господин канцлер! — едва сдержался молодой человек. — Не судите о том, кого не знаете! На свете нет более благородного человека!
— Вы, кажется, очень высокого мнения о нем — прекрасно! — пожал плечами Пакье. — Следовательно, именно граф Монте-Кристо поручил вам примкнуть к сторонникам Наполеона. Почему он это сделал?
— Вы требуете от меня слишком многого — я не знаю, — ответил Моррель. — В июле меня разыскал некто, мне неизвестный. Он передал привет от графа Монте-Кристо и сказал, что граф помнит меня. Потом от имени графа он велел мне отправиться в банкирский дом Ротшильда и получить некую сумму, которую мне вручат, когда я удостоверю свою личность. Он заметил также, что графу будет приятно, если я примкну к тому делу, которому служит человек, ожидающий от меня этих денег. Я спросил, что это за дело. Посланец графа ответил, что я это узнаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169