Сегодня вечером мне стало известно, что ваши финансовые дела немного расстроились. Вам представляется редкая возможность поправить их, притом самым приятным образом. Теперь вы знаете госпожу Моррель. Лучшей партии вам не найти, и пусть ее отчаяние еще слишком велико — со временем она утешится, особенно, если вы приложите все силы, чтобы приблизить эту минуту. По моим расчетам, госпожа Моррель обладает состоянием приблизительно в два миллиона франков. К тому же она чрезвычайно хороша собой, да и моложе многих незамужних девиц. По-дружески советую вам учесть это.
— Благодарю, — с саркастической улыбкой обронил дон Лотарио. — Но предоставьте мне самому искать себе подругу жизни, господин де Ратур. Да и ваши планы в отношении Терезы могут, чего доброго, не оправдаться, и тогда вы наверняка пожалеете, что уступили госпожу Моррель другому. Так что подумайте прежде всего о себе!
— Кажется, вы сомневаетесь в моей любви к Терезе! — с негодованием вскричал Ратур.
— Вовсе нет, — ответил дон Лотарио, — однако осторожность не помешает. И вот еще что! В Париже я с удивлением прочел в газетах, что вы по-прежнему находитесь в руках правосудия, что бежать вам не удалось. Как это возможно? Или здесь какое-то недоразумение?
— Вероятно, — пояснил Ратур, — за меня приняли другого заключенного. Но потом все выяснилось. Иначе я бы уведомил власти, что мне удалось бежать. Ведь какая была бы трагедия для кого-то другого быть казненным вместо меня, разве что он сам заслуживал гильотины. А теперь простите за столь поздний визит. Прощайте! Завтра жду вашего письма.
Он хотел пожать руку дону Лотарио, однако тот ловко уклонился от подобного проявления дружеских чувств. Ратур удалился.
— Он любит Терезу! И она любит его! Боже милостивый, такого я не вынесу!
Это были единственные слова, вырвавшиеся из груди молодого человека после ухода Ратура. Потом он облачился в меховое пальто и вышел на зимнюю улицу.
Одно было ему ясно: он не вправе выдавать Ратура. Каким бы ни было его отношение к Терезе, теперь он уже не вправе заводить речь о прошлом этого человека. Правда, скажи он об этом, ни граф, ни Тереза, возможно, не догадаются, что он ревнует девушку к Ратуру. Но дон Лотарио сознавал, что обвинил бы преступника не просто из чувства долга — скорее, он сделал бы это, чтобы избавиться от соперника. А такого его честь, его совесть ему не позволят. Вправе ли он делать несчастной еще и Терезу? Он, конечно, сомневался в правдивости того, что рассказал ему Ратур, и по-прежнему считал его хитрым и коварным лжецом. Однако это не означало, что Тереза и в самом деле не могла полюбить Ратура. Нет, говорить нельзя! Ему придется мириться с тем, что этот человек будет рядом с Терезой.
Смертельно усталый, на пределе своих жизненных сил, дон Лотарио возвратился домой, сел к письменному столу и написал Ратуру всего три слова: «Я буду молчать».
На глаза ему попался листок бумаги, который дал ему в дорогу лорд Хоуп. В последнее время наш герой часто в него заглядывал. Там были собраны общие жизненные правила — своего рода заповеди, свидетельствующие об огромном жизненном опыте лорда и о глубоком знании человеческого бытия. Сейчас взгляд молодого испанца надолго приковала к себе одна из заповедей:
«Если ты считаешь, что не в силах вынести какое-либо несчастье или какую-либо неприятность, попытайся хотя бы противостоять им. Если убедишься, что силы твои слишком слабы или несчастье чрезмерно велико, всегда есть время отступить!»
— Я попытаюсь! — сказал, глубоко вздохнув, дон Лотарио и отложил листок в сторону.
VII. ПОДОЗРЕНИЕ
На следующий день дон Лотарио проснулся поздно. Едва он очнулся от сна, слуга вручил ему письмо, которое пришло около часа назад. Оно гласило:
«Дорогой дон Лотарио!
Хотя я узнала Вас только вчера и вполне отдаю себе отчет в том, что не вправе претендовать на дружескую услугу с Вашей стороны, однако уверена, что Вы не останетесь безучастным к постигшему меня несчастью. Поэтому прошу Вас заглянуть ко мне сегодня между двенадцатью и часом дня. Если повстречаете господина де Ратура, который живет в том же доме, прошу Вас сказать ему, что Ваш приход не более чем визит вежливости. Надеюсь, впрочем, что дома его не окажется.
Валентина Моррель».
Дон Лотарио несколько удивился посланию, но раздумывать было некогда. Часы показывали уже одиннадцать, и он быстро оделся. Жил он недалеко от дома госпожи Мор-рель. Дон Лотарио обосновался у Жандармского рынка, а Ратур и госпожа Моррель остановились на Беренштрассе, недалеко от Вильгельмштрассе. Спустя некоторое время молодой человек уже поднимался по лестнице в квартиру госпожи Моррель.
Дверь отворил старый слуга, и, после того как дон Лотарио отрекомендовался, он проводил его в гостиную Валентины.
Молодая женщина, вероятно, с нетерпением ожидала прихода испанца. Когда она встала ему навстречу, на лице ее было заметно волнение.
— Ах, сударь, — воскликнула она, — я все утро раскаиваюсь, что отправила вам это письмо. Мне следовало дождаться другого случая, чтобы передать вам мою просьбу. Но дело сделано, и мне остается только извиниться перед вами.
— Я польщен вашим доверием, сударыня! — сказал дон Лотарио. — Говорите же, прошу вас!
— Доверием! Да, я испытываю к вам именно доверие! — воскликнула госпожа Моррель. — Не знаю, отчего у меня зародилась мысль излить свою душу вам. Может быть, оттого, что вы связаны с графом Монте-Кристо — человеком, которого я уважаю более всего на свете. Впрочем, простите меня, сударь, в любой момент может появиться Ратур. Я должна спешить. Что вы думаете о господине де Ратуре?
Вопрос прозвучал столь серьезно и госпожа Моррель, казалось, с таким напряжением ждала его ответа, что молодой человек поневоле задумался.
— Сударыня, — помедлив, сказал он, — я знаю господина де Ратура лишь со вчерашнего вечера. Так что…
— Это верно, — прервала его Валентина. — Но ведь недаром говорят, первое впечатление — самое правильное.
— Что ж, сударыня, если вы так ставите вопрос, — промолвил молодой испанец, — не скрою, что Ратур не тот, кому можно безоговорочно доверять. Я, во всяком случае, не стал бы это делать.
— О, вы просто читаете мои мысли! Я думаю буквально то же самое! — Госпожа Моррель закрыла лицо руками. — Не знаю почему, но я тоже ему не доверяю. Если бы я могла поговорить о нем с графом Аренбергом!
— Так почему бы вам не сделать этого, сударыня? — удивился дон Лотарио.
— Почему? Он сумел так расположить к себе графа, что у меня не хватает смелости завести подобный разговор! — ответила Валентина. — Да и что я скажу графу? Я испытываю к Ратуру какое-то необъяснимое недоверие. Не могу поверить, что мой муж, мой Макс погиб! — вскричала молодая женщина, залившись слезами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
— Благодарю, — с саркастической улыбкой обронил дон Лотарио. — Но предоставьте мне самому искать себе подругу жизни, господин де Ратур. Да и ваши планы в отношении Терезы могут, чего доброго, не оправдаться, и тогда вы наверняка пожалеете, что уступили госпожу Моррель другому. Так что подумайте прежде всего о себе!
— Кажется, вы сомневаетесь в моей любви к Терезе! — с негодованием вскричал Ратур.
— Вовсе нет, — ответил дон Лотарио, — однако осторожность не помешает. И вот еще что! В Париже я с удивлением прочел в газетах, что вы по-прежнему находитесь в руках правосудия, что бежать вам не удалось. Как это возможно? Или здесь какое-то недоразумение?
— Вероятно, — пояснил Ратур, — за меня приняли другого заключенного. Но потом все выяснилось. Иначе я бы уведомил власти, что мне удалось бежать. Ведь какая была бы трагедия для кого-то другого быть казненным вместо меня, разве что он сам заслуживал гильотины. А теперь простите за столь поздний визит. Прощайте! Завтра жду вашего письма.
Он хотел пожать руку дону Лотарио, однако тот ловко уклонился от подобного проявления дружеских чувств. Ратур удалился.
— Он любит Терезу! И она любит его! Боже милостивый, такого я не вынесу!
Это были единственные слова, вырвавшиеся из груди молодого человека после ухода Ратура. Потом он облачился в меховое пальто и вышел на зимнюю улицу.
Одно было ему ясно: он не вправе выдавать Ратура. Каким бы ни было его отношение к Терезе, теперь он уже не вправе заводить речь о прошлом этого человека. Правда, скажи он об этом, ни граф, ни Тереза, возможно, не догадаются, что он ревнует девушку к Ратуру. Но дон Лотарио сознавал, что обвинил бы преступника не просто из чувства долга — скорее, он сделал бы это, чтобы избавиться от соперника. А такого его честь, его совесть ему не позволят. Вправе ли он делать несчастной еще и Терезу? Он, конечно, сомневался в правдивости того, что рассказал ему Ратур, и по-прежнему считал его хитрым и коварным лжецом. Однако это не означало, что Тереза и в самом деле не могла полюбить Ратура. Нет, говорить нельзя! Ему придется мириться с тем, что этот человек будет рядом с Терезой.
Смертельно усталый, на пределе своих жизненных сил, дон Лотарио возвратился домой, сел к письменному столу и написал Ратуру всего три слова: «Я буду молчать».
На глаза ему попался листок бумаги, который дал ему в дорогу лорд Хоуп. В последнее время наш герой часто в него заглядывал. Там были собраны общие жизненные правила — своего рода заповеди, свидетельствующие об огромном жизненном опыте лорда и о глубоком знании человеческого бытия. Сейчас взгляд молодого испанца надолго приковала к себе одна из заповедей:
«Если ты считаешь, что не в силах вынести какое-либо несчастье или какую-либо неприятность, попытайся хотя бы противостоять им. Если убедишься, что силы твои слишком слабы или несчастье чрезмерно велико, всегда есть время отступить!»
— Я попытаюсь! — сказал, глубоко вздохнув, дон Лотарио и отложил листок в сторону.
VII. ПОДОЗРЕНИЕ
На следующий день дон Лотарио проснулся поздно. Едва он очнулся от сна, слуга вручил ему письмо, которое пришло около часа назад. Оно гласило:
«Дорогой дон Лотарио!
Хотя я узнала Вас только вчера и вполне отдаю себе отчет в том, что не вправе претендовать на дружескую услугу с Вашей стороны, однако уверена, что Вы не останетесь безучастным к постигшему меня несчастью. Поэтому прошу Вас заглянуть ко мне сегодня между двенадцатью и часом дня. Если повстречаете господина де Ратура, который живет в том же доме, прошу Вас сказать ему, что Ваш приход не более чем визит вежливости. Надеюсь, впрочем, что дома его не окажется.
Валентина Моррель».
Дон Лотарио несколько удивился посланию, но раздумывать было некогда. Часы показывали уже одиннадцать, и он быстро оделся. Жил он недалеко от дома госпожи Мор-рель. Дон Лотарио обосновался у Жандармского рынка, а Ратур и госпожа Моррель остановились на Беренштрассе, недалеко от Вильгельмштрассе. Спустя некоторое время молодой человек уже поднимался по лестнице в квартиру госпожи Моррель.
Дверь отворил старый слуга, и, после того как дон Лотарио отрекомендовался, он проводил его в гостиную Валентины.
Молодая женщина, вероятно, с нетерпением ожидала прихода испанца. Когда она встала ему навстречу, на лице ее было заметно волнение.
— Ах, сударь, — воскликнула она, — я все утро раскаиваюсь, что отправила вам это письмо. Мне следовало дождаться другого случая, чтобы передать вам мою просьбу. Но дело сделано, и мне остается только извиниться перед вами.
— Я польщен вашим доверием, сударыня! — сказал дон Лотарио. — Говорите же, прошу вас!
— Доверием! Да, я испытываю к вам именно доверие! — воскликнула госпожа Моррель. — Не знаю, отчего у меня зародилась мысль излить свою душу вам. Может быть, оттого, что вы связаны с графом Монте-Кристо — человеком, которого я уважаю более всего на свете. Впрочем, простите меня, сударь, в любой момент может появиться Ратур. Я должна спешить. Что вы думаете о господине де Ратуре?
Вопрос прозвучал столь серьезно и госпожа Моррель, казалось, с таким напряжением ждала его ответа, что молодой человек поневоле задумался.
— Сударыня, — помедлив, сказал он, — я знаю господина де Ратура лишь со вчерашнего вечера. Так что…
— Это верно, — прервала его Валентина. — Но ведь недаром говорят, первое впечатление — самое правильное.
— Что ж, сударыня, если вы так ставите вопрос, — промолвил молодой испанец, — не скрою, что Ратур не тот, кому можно безоговорочно доверять. Я, во всяком случае, не стал бы это делать.
— О, вы просто читаете мои мысли! Я думаю буквально то же самое! — Госпожа Моррель закрыла лицо руками. — Не знаю почему, но я тоже ему не доверяю. Если бы я могла поговорить о нем с графом Аренбергом!
— Так почему бы вам не сделать этого, сударыня? — удивился дон Лотарио.
— Почему? Он сумел так расположить к себе графа, что у меня не хватает смелости завести подобный разговор! — ответила Валентина. — Да и что я скажу графу? Я испытываю к Ратуру какое-то необъяснимое недоверие. Не могу поверить, что мой муж, мой Макс погиб! — вскричала молодая женщина, залившись слезами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169