– А как же Сойер?
Слова Ремингтона лишь слегка задели ее, но не прорвались сквозь стену, которой она ото всех отгородилась.
– Мак-Грегор позаботится о Сойере. Скажи, я пришлю ему документы на ранчо. Скажи ему… – Она покачала головой и опустила глаза. – Попрощайся с ними обоими…
– Поехали, О’Рейли, – приказал Нортроп.
Коляска покатилась прочь от «Блю Спрингс», но Либби ни разу не оглянулась.
26
Сентябрь, 1890. Нью-Йорк
В гостиной дома Александра Харрисона на Пятой авеню было многолюдно и душно. В просторном зале собрался весь цвет нью-йоркского общества. Присутствующие что-то рассказывали друг другу, делились впечатлениями, их голоса сливались в единый несмолкающий гул. В соседнем с гостиной музыкальном салоне небольшой оркестр играл вальс «Голубой Дунай», нежные звуки скрипок с трудом перекрывали общий гул голосов.
Ремингтон стоял возле камина в компании трех молодых людей – приятелей по частному клубу. Как и все остальные мужчины, он был одет в вечерний костюм: белую рубашку с высоким, жестким воротником и широкими манжетами украшал черный бант-галстук, а белый жилет – ворот-шалька и два кармана. Иссиня-черный жакет и брюки контрастировали с белейшими перчатками. Так же, как и всех остальных, его любезно принимали в этот вечер в доме Харрисонов, потому что у него были соответствующие денежные средства, происхождение и связи. Самоубийство отца немного подпортило репутацию молодого Уокера, но все же Ремингтон считался весьма подходящей компанией для молодых незамужних девиц, присутствующих в зале.
Однако он пришел с целью увидеть только одну девушку. Он ждал Либби Блю.
Историю исчезновения дочери Нортропа в течение нескольких лет обсуждали во всех гостиных города. Невозможно было скрыть, что пароходный магнат нанимал детектива за детективом, чтобы отыскать свою дочь. Хотя все разговоры смолкали, как только появлялся сам Вандерхоф. И все-таки теперь все, казалось, совершенно спокойно поверили в историю о том, что Оливия Вандерхоф все эти годы самоотверженно ухаживала за больной подругой.
Слушая монотонную речь Чарльтона Бернарда, Ремингтон раздумывал над тем, до какой же степени власть и богатство способны извратить правду, как в мгновение ока или по воле такого человека, как Вандерхоф, могли измениться факты, память о прошлом да и сама история.
Чарльтон наконец завершил свою версию рассказа об Оливии Вандерхоф словами:
– Я слышал, она совершенно потрясена смертью подруги и не покидала «Роузгейт» с тех пор, как вернулась в Нью-Йорк.
Джордж Вебстер взглянул на хозяев дома, стоящих в противоположном углу комнаты.
– Пенелопа должна быть на седьмом небе от счастья, ведь мисс Вандерхоф выбрала именно ее вечер, чтобы впервые после возвращения появиться в обществе. Моя матушка точно позеленела от зависти. Она теперь три дня будет лежать в постели с мигренью, уж я-то ее знаю.
Присутствующие рассмеялись. Все, кроме Ремингтона.
– Говорят, мисс Вандерхоф – настоящая красавица, – заметил Майкл Ворсингтон.
Чарльтон и Джордж дружно закивали в знак согласия, а Ремингтон вспомнил, как Либби выглядела в то утро, когда он видел ее в последний раз около двух месяцев назад. Вспомнил ее искрящиеся ярко-зеленые глаза, манящую линию пухлых губ, блеск розовато-золотистых волос, разметавшихся по простыне, нежность матово-белой кожи. Ему казалось, что он снова слышит ее смех, одновременно невинный и соблазнительный. Чарльтон усмехнулся.
– Можете быть уверены, в «Роузгейт» после сегодняшнего вечера покоя знать не будут от посетителей, желающих оставить свои визитные карточки. Теперь, после возвращения в общество, у мисс Вандерхоф отбоя не будет от молодых людей, предлагающих руку и сердце.
Пальцы Ремингтона с силой сжали бокал.
– А ты подумываешь быть в их рядах? – Джордж подтолкнул приятеля локтем в бок.
– Если я захочу осчастливить родителей, то да, – ответил Чарльтон. – Ты хотя бы представляешь себе, насколько богат Вандерхоф? И его дочь – единственная законная наследница.
Ремингтон извинился, не в состоянии больше выслушивать эти шутки. Что бы они сказали, расскажи он сейчас, что именно он был детективом, разыскавшим. Либби. Что бы они подумали, если бы узнали, что Ремингтон видел куда больше женских прелестей красавицы, которую они сейчас весело обсуждали, чем их матушки посчитали бы допустимым?!
Уокер пробрался сквозь толпу, перебрасываясь несколькими словами с попадающимися навстречу знакомыми, но не давая втянуть себя в долгие разговоры. Наконец он отыскал тихий уголок позади огромной фарфоровой вазы, полной великолепных роз «Американская красавица». Устремив взгляд на входные двери, Ремингтон ждал, когда появится Либби, так же, как столько раз терпеливо поджидал у стен «Роузгейт» в надежде, что где-то промелькнет ее силуэт. Почти месяц он совершенно безрезультатно проводил у ее дома день за днем. Сегодня все будет иначе!
Полчаса спустя его ожидание было вознаграждено, но не Либби Блю.
В дверях гостиной собственной персоной появилась Оливия Вандерхоф. Ее волосы были уложены в высокую прическу, оставляя открытой длинную нежную шею, на которой, как и в ушах, сверкали великолепные бриллианты. На губах играл лишь намек на улыбку, а глаза смотрели вперед с холодным равнодушием, словно она вообще не замечала окружающих. На ней было элегантное неяркое розовое платье с изящными складками и турнюром, подчеркивающим ее узкую талию и высокие, округлые груди.
Она была само изящество, но Ремингтон предпочел бы снова увидеть ее во фланелевой рубашке и хлопчатобумажных брюках. Он предпочел бы увидеть Либби.
Пенелопа Харрисон, вторая жена Александра, была приятельницей Оливии – они вместе заканчивали школу. Девушки никогда не были особенно близки, но никто бы в это не поверил, наблюдая за тем, как радостно приветствует гостью хозяйка.
– Оливия, дорогая моя! Я так рада, что ты пришла к нам на вечер! – Пенелопа схватила Оливию за руку, наклонилась и расцеловала ее в обе щеки. Потом хозяйка дома повернулась к стоящему справа от нее молодому человеку. – Оливия, это мой муж, Александр Харрисон. Не думаю, что вы знакомы. Мистер Харрисон был в Европе, когда ты… когда ты уехала.
Александр, симпатичный мужчина лет тридцати пяти, поклонился.
– Очень приятно, мисс Вандерхоф. Моя жена с нетерпением ждала вашего приезда.
Оливия лишь слегка кивнула.
– Благодарю вас, сэр. Приятно с вами познакомиться.
Нортроп сделал шаг вперед и пожал руку Александру, извиняясь за опоздание.
– Моя жена внезапно заболела, и нам пришлось дожидаться доктора.
– Надеюсь, ничего серьезного, – сказала Пенелопа с искренней тревогой в голосе.
Нортроп покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74