– С удовольствием… тетя Аманда.
* * *
Мелли беспокойно дернулась и едва не опрокинула ведро с молоком. Вернувшись к действительности, Либби постаралась освободиться от воспоминаний. Нравится ей это или нет, но с сегодняшними проблемами ей придется справляться самостоятельно. На сей раз Аманды рядом нет.
Поднявшись с табурета, она подхватила тяжелое ведро и вышла из сарая.
Открыв заднюю дверь дома, Либби с удивлением обнаружила, что Ремингтон стоит у плиты. Тяжело опираясь на костыль, он переливал крепкий кофе в кофейник в голубых крапинках. Он нашел свою одежду, которую Либби, достав из его седельных сумок, развесила в шкафу, и надел брюки, хотя вышел босиком и без рубашки.
Услышав, что она вошла в дом, он посмотрел на девушку через плечо.
– Доброе утро!
– Чем это вы занимаетесь, мистер Уокер? – строго спросила Либби, поднимая ведро с молоком и ставя его на столик рядом с раковиной.
Он удивленно вскинул одну бровь, давая понять, что ответ и так ясен.
– Готовлю кофе. – Он, как обычно, улыбнулся одними уголками губ.
Непонятно почему, но этот ответ вызвал у Либби раздражение.
– Это я и сама вижу. – Она отобрала ложку, которую он держал в руке. – Садитесь. Вам не следует давать ноге такую нагрузку. Вы что, хотите, чтобы снова открылось кровотечение? Так вы опять сляжете надолго!
Ремингтон не стал с ней спорить, и она догадалась, что ему действительно было больно, потому что он едва дохромал до стола и тяжело опустился на стул.
Ей хотелось выбранить его за то, что он пытается так много сделать, предупредить, что пока еще в любой момент можно нанести вред незажившей ноге. Но, когда Либби встретилась с ним глазами, слова замерли у нее на губах. Она отвернулась, сбитая с толку чувством, которое охватывало ее всякий раз, когда он оказывался рядом.
– Я хочу извиниться за вчерашнее, мисс Блю.
Она не обернулась.
– Извиниться? За что?
– За то, что предложил платить Сойеру. Понимаете, он сказал, что дела у вас идут не слишком хорошо с тех пор, как умер его отец и…
– Сойеру не следует беспокоить вас нашими проблемами, мистер Уокер.
– Но мальчик не доставил мне ни малейшего беспокойства. – Он помолчал немного и потом продолжил: – И мне кажется, трудностей у вас несколько больше, чем вы можете преодолеть.
Либби обернулась. Ей не хотелось признавать очевидное, но его темные глаза смотрели с таким вызовом, что ей пришлось согласиться.
– Жизнь в этих краях всегда была трудной. Жизнь здесь – постоянная борьба. Мы справимся, как справлялись и раньше.
– А почему же вы не уедете отсюда?
– Здесь мой дом, мистер Уокер. Куда же мне отсюда уезжать?
Ремингтон заметил, как Либби напряглась и слегка вздернула упрямый подбородок. Ее ярко-зеленые глаза светились решимостью. Он почувствовал, что восхищен ее отвагой. Уокер хорошо знал, что ей было куда уехать. Туда, где будет исполняться малейший ее каприз, где никогда и ни в чем не испытывали недостатка.
И весьма скоро ей предстоит вернуться к этой жизни. Как только Ремингтон отправит свою телеграмму.
Он нахмурился, ощущая непонятное беспокойство.
– Мистер Уокер!
Он увидел, что она подошла к столу и оперлась руками на перекладину спинки стула.
– Я не могу не предупредить вас относительно Тимоти Бэвенса. Он ни за что просто так не забудет то, что вы вчера сделали, поставив его передо мной в глупейшее положение. Он подлый человек и представляет себя местным бароном скотоводов, который однажды станет хозяином всей этой долины. Теперь он постарается спустить с вас шкуру.
Ремингтон вдруг почувствовал, что ему очень хочется встать, обнять Либби и, прижав к себе, прошептать ей несколько слов утешения. Будь у него прежние силы, он бы так и поступил. Поэтому Уокер порадовался, что пока слишком слаб. Он не собирался становиться вторым из Уокеров, кто попадет в сети Вандерхофов. А Либби, как бы она себя ни называла, все-таки носила именно эту фамилию. Ему следует постоянно об этом помнить.
Нортроп стоял у окна своего кабинета и смотрел на сад поместья «Роузгейт». Небо затянули серые тучи, крупные капли дождя падали на темно-зеленую листву и густую траву лужаек. Пройдет еще несколько недель, и повсюду, оживив сад яркими красками, распустятся цветы.
Все знатные дамы Манхэттена завидовали великолепному саду «Роузгейт». Нортропу доставляло необыкновенное удовольствие владеть тем, что было недоступно остальным. В этом смысле сад не составлял исключения: За существование великолепного розария Нортропу следовало бы благодарить собственную жену Анну, но это даже не приходило ему в голову. Он не проникался благодарностью, когда люди делали именно то, что он от них и ожидал. Кроме того, сегодня он ни за что не стал бы благодарить Анну. Он буквально дрожал от ярости. Она осмелилась бросить ему вызов – это непростительно.
Открылась дверь. Ему не нужно было даже оборачиваться, чтобы понять, что вошла Анна. Никто другой не отважился бы войти в его кабинет без стука. Даже она не сделала бы этого, если бы он сам не вызвал ее.
– Бриджит сказала, вы хотели меня видеть, Нортроп.
– Садитесь, Анна.
Он услышал, как она прошла через огромный кабинет и села на стул, стоящий напротив его стола. Нортроп ждал, минута проходила за минутой, но он и добивался того, чтобы с каждым ударом сердца она чувствовала все большее беспокойство.
Наконец он повернулся.
Анна была бледна и неуверенно наблюдала, как он подходит к своему столу. В сорок пять лет она все еще оставалась очень красивой. Волосы сохранили золотистый цвет, их совершенно не коснулась седина. По-прежнему гладкую кожу только у уголков глаз тронули легкие морщинки. Даже фигура Анны осталась такой же, как в молодости.
– Я сделала что-то не так, Нортроп? – с волнением спросила она.
– А почему вы так думаете, дорогая моя? Она еще больше побледнела, пытаясь что-нибудь припомнить.
Нортроп со злорадством наслаждался, наблюдая за смущением жены. За двадцать восемь лет супружеской жизни он неоднократно разыгрывал подобные сцены и всегда получал от них истинное удовольствие. Он женился на Анне из-за огромного приданого, которое ее отец дал за дочерью. Конечно же, общественное положение ее семьи было не ниже его собственного. Анна вышла за него замуж по любви. Ее единственное желание на протяжении всех лет брака – угодить ему.
Однако ей это очень редко удавалось.
Нортроп взял со стола сложенный несколько раз листочек бумаги. Он точно уловил момент, когда она узнала его. Потому что Анна сразу же опустила очи долу.
– Почему вы не сказали мне об этом, Анна? – проговорил он ласково, ничем не выдавая переполняющий его гнев.
– Я… Я собиралась, Нортроп, но…
– Но что? Какая такая причина побудила вас утаить это от меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74