При всех регалиях – в темно-синей форме, галстуке, с именной биркой, повязкой на рукаве, кобурой на кожаном ремне – Кристофер смотрелся гораздо солиднее, старше своих лет, и держался тоже соответственно. Она испытала необъяснимую гордость за него и в очередной раз, но уже по-иному, отметила его мужественность.
– Здравствуй, Кристофер.
Они очень сдержанно пожали друг другу руки, но в их глазах промелькнули молчаливая солидарность и поддержка, чувства искренние и глубокие, не сравнимые с официальными соболезнованиями тех, кто скорбит сегодня, но забудет обо всем уже завтра. В его рукопожатии Ли почувствовала огромную внутреннюю силу и, сама того не ожидая, ответила на него совсем не так, как полагалось скорбящей матери ответить на сочувствие скорбящего друга. Это был молчаливый диалог женщины с мужчиной.
Он повернулся к ее детям.
– Привет, Дженис, Джои…
Хотя он и обращался ко всем троим, его следующая фраза была адресована именно Ли:
– Когда погиб Грег, пришел капеллан и долго говорил с нами. Я забыл вам рассказать. Так вот: он сказал, что во время их последнего разговора Грег признался в том, что ему очень нравится служба в полиции и что ему жаль ребят, которые ненавидят свою работу. Грег сказал тогда Вернону Уэндеру: «Я люблю свою работу, потому что мне нравится помогать людям». Я подумал, что вам приятно будет услышать это именно сегодня. Грег очень гордился тем, что он полицейский.
– Спасибо тебе, Кристофер.
Он прокашлялся и взглянул на столпившихся вокруг коллег.
– Позвольте представить вам офицеров, которым оказана честь нести гроб.
Когда церемония представления была окончена и Ли пожала всем руки, приняв соболезнования, Кристофер вновь обратился к ней все так же официально:
– Вашего сына очень любили в полиции, миссис Рестон.
– Я… я так ошеломлена… вас здесь сегодня так много.
– Здесь полицейские со всего штата.
– Но так много…
– Так бывает всегда, когда уходит один из нас.
– Но я думала, так положено только в случае гибели на боевом посту.
– Нет, мэм.
Повисло молчание. Во взгляде Кристофера она прочитала извинение за то, что сегодня ему приходится выдерживать официальный тон после столь тесного общения все эти три дня.
– Хватит ли у вас сил выдержать сегодняшнее? – спросил он уже теплее.
Ли изобразила слабую улыбку и кивнула.
– Дженис? Я весь к твоим услугам. Джои… рад был нашей вчерашней прогулке. Если тебе захочется повторить ее, звони обязательно. Может быть, в следующий раз мы сможем прокатиться в патрульной машине… разумеется, за рулем буду я.
Он улыбнулся Джои; тот слегка улыбнулся в ответ. Затем Кристофер в окружении коллег прошел дальше, к другим родственникам Грега.
Для Ли отпевание в церкви прошло совсем не так, как она себе представляла: она воспринимала все абсолютно отчетливо и ясно. Ее прощание с сыном уже состоялось, теперь же она видела, как это совершают остальные.
Кристофер, величественно выпрямившись, нес гроб вместе с пятью другими офицерами. Глядя на него, Ли представляла своего сына в форме, которой он так гордился, – так же, как и его коллеги.
Белые цветы, что она приготовила утром, усыпали гроб. Если бы собравшиеся знали, что букеты составляла она сама, они бы плакали еще горше.
Ллойд произнес надгробную речь с улыбкой на лице, и ему даже удалось развеселить всех своими воспоминаниями о проделках маленького Грега.
Дженис и Джои ни на минуту не отпускали рук матери.
Преподобный Альдеккер, простуженный, во время молитвы несколько раз чихнул.
Салли Умланд бесподобно сыграла на органе, но другой солист был в отпуске, а приглашенный – новичок – исполнил свою партию так себе.
Мать Ли – да простит ее Господь – в своем новом черном костюме, купленном специально к случаю, с некоторым осуждением взирала на пестрые летние наряды окружавших ее женщин.
Что ни говори, но присутствие на похоронах столь многочисленного отряда стражей порядка поддержало Ли, наполнило ее сердце гордостью и вселило уверенность в своих силах.
После службы траурный кортеж, следующий на кладбище, растянулся мили на полторы. Автомобили шли с включенными фарами. Дежурные постовые перекрывали движение на перекрестках и снимали фуражки, прижимая их к сердцу.
На кладбище полицейские окружили могилу Грега плотным кольцом, оставив лишь узкий коридор, по которому пронесли гроб. Священники прочитали молитву, прозвучала барабанная дробь, и шесть офицеров разрядили карабины в прощальном салюте. Тело предали земле. Все было кончено.
Машины разъезжались одна за другой. Родственники задержались у могилы, к ним подходили друзья с прощальными соболезнованиями. Старая тетушка Грега, подобрав упавшую с гроба гардению, спрятала ее на память. Люди шли к машинам, взявшись за руки, – медленно, задумчиво, по-новому переживая ценность жизни, голубизну неба, зелень земли, пока еще дарованные им.
Идя с детьми к машине, Ли невольно отметила, как утопают в густой траве ее высокие каблуки. Странная мысль вдруг пришла ей в голову: а в какой еще ситуации она могла бы брести по траве на высоких каблуках?
И сама ужаснулась. Боже, о чем она думает? Какие глупости лезут ей в голову в столь печальный момент? На самом деле они-то и были своего рода лазейками из бездны горя. Пока она думала о траве, высоких каблуках, глаза ее оставались сухими.
Остались позади еще два часа, проведенные уже в зале, где были накрыты поминальные столы, – среди запахов кофе, горячих блюд с томатным соусом и бананового желе. И вновь Ли принимала соболезнования.
С Грегом пришли проститься его школьные друзья, полицейские и их жены, клиенты ее магазина, бывшие коллеги Билла, поставщики аксессуаров для магазина, члены лютеранской конгрегации, с которыми она была едва знакома, школьные приятели Дженис и Джои, некоторые из них – с родителями… Были и спортивный тренер Грега, учительница английского, которая принесла с собой стихотворение, написанное Грегом в девятом классе. Пришли даже те, кто помнил Грега еще двенадцатилетним мальчишкой-посыльным.
– Не верится, – повторяла Ли снова и снова. – Не верится. Столько людей!..
– Он запал в сердца многих, – ответила ее мать.
И пройдут еще годы, прежде чем затянутся в этих сердцах раны, нанесенные его смертью. Тяжело придется возлюбленной Грега Джейн Реттинг. И Нолану Стигу, который сейчас робко подошел к Ли и попросил на память какую-нибудь вещицу, принадлежавшую Грегу. И Дженис, которой предстоит пересесть за руль его автомобиля. Джои, к которому перейдет его коллекция пленок и дисков. Его старикам, которые хранят фотографию внука на стене в гостиной. И Кристоферу Лаллеку, которому суждено возвращаться в опустевшую квартиру.
Когда все стали расходиться, Крис был в числе немногих, кто задержался, помогая усталым, разгоряченным официанткам собирать складные металлические стулья, относить грязные кофейные чашки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Здравствуй, Кристофер.
Они очень сдержанно пожали друг другу руки, но в их глазах промелькнули молчаливая солидарность и поддержка, чувства искренние и глубокие, не сравнимые с официальными соболезнованиями тех, кто скорбит сегодня, но забудет обо всем уже завтра. В его рукопожатии Ли почувствовала огромную внутреннюю силу и, сама того не ожидая, ответила на него совсем не так, как полагалось скорбящей матери ответить на сочувствие скорбящего друга. Это был молчаливый диалог женщины с мужчиной.
Он повернулся к ее детям.
– Привет, Дженис, Джои…
Хотя он и обращался ко всем троим, его следующая фраза была адресована именно Ли:
– Когда погиб Грег, пришел капеллан и долго говорил с нами. Я забыл вам рассказать. Так вот: он сказал, что во время их последнего разговора Грег признался в том, что ему очень нравится служба в полиции и что ему жаль ребят, которые ненавидят свою работу. Грег сказал тогда Вернону Уэндеру: «Я люблю свою работу, потому что мне нравится помогать людям». Я подумал, что вам приятно будет услышать это именно сегодня. Грег очень гордился тем, что он полицейский.
– Спасибо тебе, Кристофер.
Он прокашлялся и взглянул на столпившихся вокруг коллег.
– Позвольте представить вам офицеров, которым оказана честь нести гроб.
Когда церемония представления была окончена и Ли пожала всем руки, приняв соболезнования, Кристофер вновь обратился к ней все так же официально:
– Вашего сына очень любили в полиции, миссис Рестон.
– Я… я так ошеломлена… вас здесь сегодня так много.
– Здесь полицейские со всего штата.
– Но так много…
– Так бывает всегда, когда уходит один из нас.
– Но я думала, так положено только в случае гибели на боевом посту.
– Нет, мэм.
Повисло молчание. Во взгляде Кристофера она прочитала извинение за то, что сегодня ему приходится выдерживать официальный тон после столь тесного общения все эти три дня.
– Хватит ли у вас сил выдержать сегодняшнее? – спросил он уже теплее.
Ли изобразила слабую улыбку и кивнула.
– Дженис? Я весь к твоим услугам. Джои… рад был нашей вчерашней прогулке. Если тебе захочется повторить ее, звони обязательно. Может быть, в следующий раз мы сможем прокатиться в патрульной машине… разумеется, за рулем буду я.
Он улыбнулся Джои; тот слегка улыбнулся в ответ. Затем Кристофер в окружении коллег прошел дальше, к другим родственникам Грега.
Для Ли отпевание в церкви прошло совсем не так, как она себе представляла: она воспринимала все абсолютно отчетливо и ясно. Ее прощание с сыном уже состоялось, теперь же она видела, как это совершают остальные.
Кристофер, величественно выпрямившись, нес гроб вместе с пятью другими офицерами. Глядя на него, Ли представляла своего сына в форме, которой он так гордился, – так же, как и его коллеги.
Белые цветы, что она приготовила утром, усыпали гроб. Если бы собравшиеся знали, что букеты составляла она сама, они бы плакали еще горше.
Ллойд произнес надгробную речь с улыбкой на лице, и ему даже удалось развеселить всех своими воспоминаниями о проделках маленького Грега.
Дженис и Джои ни на минуту не отпускали рук матери.
Преподобный Альдеккер, простуженный, во время молитвы несколько раз чихнул.
Салли Умланд бесподобно сыграла на органе, но другой солист был в отпуске, а приглашенный – новичок – исполнил свою партию так себе.
Мать Ли – да простит ее Господь – в своем новом черном костюме, купленном специально к случаю, с некоторым осуждением взирала на пестрые летние наряды окружавших ее женщин.
Что ни говори, но присутствие на похоронах столь многочисленного отряда стражей порядка поддержало Ли, наполнило ее сердце гордостью и вселило уверенность в своих силах.
После службы траурный кортеж, следующий на кладбище, растянулся мили на полторы. Автомобили шли с включенными фарами. Дежурные постовые перекрывали движение на перекрестках и снимали фуражки, прижимая их к сердцу.
На кладбище полицейские окружили могилу Грега плотным кольцом, оставив лишь узкий коридор, по которому пронесли гроб. Священники прочитали молитву, прозвучала барабанная дробь, и шесть офицеров разрядили карабины в прощальном салюте. Тело предали земле. Все было кончено.
Машины разъезжались одна за другой. Родственники задержались у могилы, к ним подходили друзья с прощальными соболезнованиями. Старая тетушка Грега, подобрав упавшую с гроба гардению, спрятала ее на память. Люди шли к машинам, взявшись за руки, – медленно, задумчиво, по-новому переживая ценность жизни, голубизну неба, зелень земли, пока еще дарованные им.
Идя с детьми к машине, Ли невольно отметила, как утопают в густой траве ее высокие каблуки. Странная мысль вдруг пришла ей в голову: а в какой еще ситуации она могла бы брести по траве на высоких каблуках?
И сама ужаснулась. Боже, о чем она думает? Какие глупости лезут ей в голову в столь печальный момент? На самом деле они-то и были своего рода лазейками из бездны горя. Пока она думала о траве, высоких каблуках, глаза ее оставались сухими.
Остались позади еще два часа, проведенные уже в зале, где были накрыты поминальные столы, – среди запахов кофе, горячих блюд с томатным соусом и бананового желе. И вновь Ли принимала соболезнования.
С Грегом пришли проститься его школьные друзья, полицейские и их жены, клиенты ее магазина, бывшие коллеги Билла, поставщики аксессуаров для магазина, члены лютеранской конгрегации, с которыми она была едва знакома, школьные приятели Дженис и Джои, некоторые из них – с родителями… Были и спортивный тренер Грега, учительница английского, которая принесла с собой стихотворение, написанное Грегом в девятом классе. Пришли даже те, кто помнил Грега еще двенадцатилетним мальчишкой-посыльным.
– Не верится, – повторяла Ли снова и снова. – Не верится. Столько людей!..
– Он запал в сердца многих, – ответила ее мать.
И пройдут еще годы, прежде чем затянутся в этих сердцах раны, нанесенные его смертью. Тяжело придется возлюбленной Грега Джейн Реттинг. И Нолану Стигу, который сейчас робко подошел к Ли и попросил на память какую-нибудь вещицу, принадлежавшую Грегу. И Дженис, которой предстоит пересесть за руль его автомобиля. Джои, к которому перейдет его коллекция пленок и дисков. Его старикам, которые хранят фотографию внука на стене в гостиной. И Кристоферу Лаллеку, которому суждено возвращаться в опустевшую квартиру.
Когда все стали расходиться, Крис был в числе немногих, кто задержался, помогая усталым, разгоряченным официанткам собирать складные металлические стулья, относить грязные кофейные чашки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109