Город был до странности тих, даже в салунах и игорных домах стояла полная тишина, словно все уже узнали страшную новость и объявили преждевременный траур. Театры тоже были закрыты, фонари погашены. Возле шахт и лотков для промывки золота почти никого не было. Небо натянуло на себя молочного цвета одеяло из туч, закрывшее и звезды, и луну. На Главной улице в колесных колеях слегка подмёрзла дневная грязь. Ветер, гуляющий по ущелью, доносил дальнюю перекличку сов; справа что-то беспрерывно шептал ручей.
К дому миссис Раундтри они шли вверх по извилистой тропинке, потом по деревянным ступенькам лестницы до одной площадки, еще по ступенькам — до другой, и так подошли к входу. Ноа открыл дверь, пропустил Сару вперед. В гостиной горела небольшая масляная лампа. На кушетке спал Джош, он лежал почти на животе, подогнув одну ногу, уткнувшись лицом в подушку. Одеяло свисало на пол.
Они молча смотрели на него некоторое время, думая об одном: вся его семья сейчас под угрозой страшной болезни.
— Бедный Джош, — тихо произнесла Сара.
— Да уж… — откликнулся Кемпбелл. — Кто знает, что будет дальше.
— Не говорите так, Ноа. — Сара наклонилась, подняла одеяло с пола, укрыла плечи Джоша. — Я уже так привыкла к их семье, полюбила их. Особенно Эмму.
Когда она выпрямилась, то встретила удивленный взгляд Ноа. Она разглядела это в сумеречном свете лампы… Да, она назвала его по имени, даже не отдавая себе в этом отчета.
Удивление исчезло с его лица. Он сказал:
— Не надо волноваться. У них все будет в порядке.
— Такие хорошие люди!
— Это верно.
В молчании, которое последовало за этим, как бы продолжали растворяться остатки их взаимной неприязни.
— Идите вперед, — велел он, — я потушу лампу. Она была уже на середине лестницы, ведущей на второй этаж, когда свет позади нее погас. В полной темноте Сара нащупала стену и пошла дальше, не отрывая от нее руку. Позади себя она слышала осторожные шаги по скрипучим ступенькам.
Она остановилась. Ноа сделал то же.
— Мистер Кемпбелл, — прошептала она.
— Да?
— Вы молитесь?
В ответ — молчание. Потом она услышала:
— Иногда.
Снова недолгое молчание, после чего она добавила:
— Сегодня как раз есть для этого повод.
Они продолжали пробираться в темноте — она впереди, он за ней. Лестница слегка поскрипывала.
Ее дверь была первой по коридору. Сара нащупала дверную ручку, остановилась.
— Доброй ночи, — прошептала она. — Увидимся завтра утром. — Последнее, что она услышала: как его рука скользит по стене коридора, и затем — открылась и затворилась дверь его комнаты.
При дневном свете публичный дом выглядел совершенно иным. Ноа никогда раньше не видел его утром.
Когда Флосси впустила его, свет из открытой двери на какое-то мгновение озарил сумрачную гостиную и сразу исчез, оставив их в полутьме. Он прошел следом за Флосси через комнату, сквозь не выветрившийся со вчерашней ночи запах сигарного дыма и виски, мимо улыбающейся с картины обнаженной красотки; они миновали помещение для мытья, в котором стойко пахло серой и влажной древесиной, и, повернув налево, оказались в комнате, где, распростершись на засаленной кушетке, похрапывала миссис Роза Хосситер.
Флосси обогнула громоздкую конторку, подошла к окну, отдернула занавески. В комнату ворвались лучи солнца.
— Какого черта… — Роза прикрыла глаза рукой и неуклюже перевернулась как морж, пытаясь увидеть, что происходит позади нее. — Что тебе нужно, Флосси, будь ты неладна…
Роза схватила винный бокал, стоявший на полу возле кушетки, запустила его в индианку. Он разбился, ударившись о конторку.
— Пошла прочь!
— К вам шериф, — бросила Флосси и вышла из комнаты.
После некоторых усилий глаза Розы сосредоточились на мужской фигуре, стоявшей у двери.
— Шериф…
Она сделала попытку подняться. Локтем она прижала край своего атласного розового халата, и тот распахнулся, обнажив чудовищную мясистую грудь. Скользящим движением руки она вложила ее обратно. На лице у нее оставались подтеки вчерашней краски, рыжие волосы сбились и беспорядочно висели над ухом. Она попыталась поправить их двумя трогательными в своей женственности взмахами, но они снова свалились набок, а на плечо ей упала шпилька.
Губы ее с трудом сложились в улыбку.
— Немного рано еще, а? — проговорила она.
— Извини, что разбудил тебя, Роза.
Она зевнула, по комнате распространился смрад от ее дыхания.
— Который час?
— Половина одиннадцатого.
Она хмыкнула и села на кушетке, спустив толстые босые ноги на пол.
— Думала, еще середина ночи, — вздохнула она и потянулась к маленькому овальному столу за сигарой. Халат опять распахнулся почти до пояса. Она взяла тонкую сигару, зажгла спичку, закурила. Усевшись снова, выпустила изо рта и носа густые клубы дыма и заметила.
— Что-то тебя не видно последнее время.
Он не ответил.
— Какие-нибудь неприятности, шериф?
— Боюсь, что так. Собираюсь прикрыть твое заведение.
— Прикрыть?! Прокля…
Она закашлялась, хрипло и трескуче. У нее была неприятная манера высовывать при этом язык. Наконец она овладела собой и спросила, стараясь говорить спокойно:
— Что ты имеешь в виду, когда заявляешь такое?
— Тебя и всех других в этом квартале. У нас в городе пять случаев оспы.
Роза встала, запахнула халат.
— Какое мне дело до вашей чертовой оспы?
— В твоем деле об этом надо особенно думать.
— Послушай, шериф. Ты же знаешь, мы пропускаем всех наших клиентов через бочку с карболкой. Против нее никакая оспа не устоит, ручаюсь.
— Брось, ты понимаешь не хуже моего, что этим оспу не возьмешь!
— Ну, шериф… У тебя что, совсем нет сердца? Подумай о наших мужчинах!
— Не могу ничего сделать, — упорствовал он. — Городской Совет издал распоряжение, я должен выполнять. Здесь объявляется карантин, Роза.
— На сколько?
— Думаю, недели на две.
— Две недели! А на что же мы будем жить все это время, кто-нибудь подумал?
— Слушай, Роза, я здесь бывал достаточно, чтобы знать, сколько золотишка втекает в эти двери каждый вечер. Ты можешь закрыть свой дом на несколько месяцев и все равно не очень почувствуешь это.
Она внимательно смотрела на него некоторое время, потом положила сигару в пепельницу, подошла к нему ближе, почти вплотную.
— Вот чего я скажу тебе, шериф. — Она взяла его за отвороты куртки. — Предлагаю выгодную сделку. Ты закрываешь все заведения и вешаешь на входных дверях знак «карантин». Так? Но заднюю дверь моего дома мы оставляем открытой. А я плачу тебе десять процентов от ежедневной выручки все время, пока не будет снят карантин. Договорились?
Он снял ее руки со своей куртки.
— Этого я не могу сделать. Мы должны остановить эпидемию.
Она немного отодвинулась от него, уперла руку в бедро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
К дому миссис Раундтри они шли вверх по извилистой тропинке, потом по деревянным ступенькам лестницы до одной площадки, еще по ступенькам — до другой, и так подошли к входу. Ноа открыл дверь, пропустил Сару вперед. В гостиной горела небольшая масляная лампа. На кушетке спал Джош, он лежал почти на животе, подогнув одну ногу, уткнувшись лицом в подушку. Одеяло свисало на пол.
Они молча смотрели на него некоторое время, думая об одном: вся его семья сейчас под угрозой страшной болезни.
— Бедный Джош, — тихо произнесла Сара.
— Да уж… — откликнулся Кемпбелл. — Кто знает, что будет дальше.
— Не говорите так, Ноа. — Сара наклонилась, подняла одеяло с пола, укрыла плечи Джоша. — Я уже так привыкла к их семье, полюбила их. Особенно Эмму.
Когда она выпрямилась, то встретила удивленный взгляд Ноа. Она разглядела это в сумеречном свете лампы… Да, она назвала его по имени, даже не отдавая себе в этом отчета.
Удивление исчезло с его лица. Он сказал:
— Не надо волноваться. У них все будет в порядке.
— Такие хорошие люди!
— Это верно.
В молчании, которое последовало за этим, как бы продолжали растворяться остатки их взаимной неприязни.
— Идите вперед, — велел он, — я потушу лампу. Она была уже на середине лестницы, ведущей на второй этаж, когда свет позади нее погас. В полной темноте Сара нащупала стену и пошла дальше, не отрывая от нее руку. Позади себя она слышала осторожные шаги по скрипучим ступенькам.
Она остановилась. Ноа сделал то же.
— Мистер Кемпбелл, — прошептала она.
— Да?
— Вы молитесь?
В ответ — молчание. Потом она услышала:
— Иногда.
Снова недолгое молчание, после чего она добавила:
— Сегодня как раз есть для этого повод.
Они продолжали пробираться в темноте — она впереди, он за ней. Лестница слегка поскрипывала.
Ее дверь была первой по коридору. Сара нащупала дверную ручку, остановилась.
— Доброй ночи, — прошептала она. — Увидимся завтра утром. — Последнее, что она услышала: как его рука скользит по стене коридора, и затем — открылась и затворилась дверь его комнаты.
При дневном свете публичный дом выглядел совершенно иным. Ноа никогда раньше не видел его утром.
Когда Флосси впустила его, свет из открытой двери на какое-то мгновение озарил сумрачную гостиную и сразу исчез, оставив их в полутьме. Он прошел следом за Флосси через комнату, сквозь не выветрившийся со вчерашней ночи запах сигарного дыма и виски, мимо улыбающейся с картины обнаженной красотки; они миновали помещение для мытья, в котором стойко пахло серой и влажной древесиной, и, повернув налево, оказались в комнате, где, распростершись на засаленной кушетке, похрапывала миссис Роза Хосситер.
Флосси обогнула громоздкую конторку, подошла к окну, отдернула занавески. В комнату ворвались лучи солнца.
— Какого черта… — Роза прикрыла глаза рукой и неуклюже перевернулась как морж, пытаясь увидеть, что происходит позади нее. — Что тебе нужно, Флосси, будь ты неладна…
Роза схватила винный бокал, стоявший на полу возле кушетки, запустила его в индианку. Он разбился, ударившись о конторку.
— Пошла прочь!
— К вам шериф, — бросила Флосси и вышла из комнаты.
После некоторых усилий глаза Розы сосредоточились на мужской фигуре, стоявшей у двери.
— Шериф…
Она сделала попытку подняться. Локтем она прижала край своего атласного розового халата, и тот распахнулся, обнажив чудовищную мясистую грудь. Скользящим движением руки она вложила ее обратно. На лице у нее оставались подтеки вчерашней краски, рыжие волосы сбились и беспорядочно висели над ухом. Она попыталась поправить их двумя трогательными в своей женственности взмахами, но они снова свалились набок, а на плечо ей упала шпилька.
Губы ее с трудом сложились в улыбку.
— Немного рано еще, а? — проговорила она.
— Извини, что разбудил тебя, Роза.
Она зевнула, по комнате распространился смрад от ее дыхания.
— Который час?
— Половина одиннадцатого.
Она хмыкнула и села на кушетке, спустив толстые босые ноги на пол.
— Думала, еще середина ночи, — вздохнула она и потянулась к маленькому овальному столу за сигарой. Халат опять распахнулся почти до пояса. Она взяла тонкую сигару, зажгла спичку, закурила. Усевшись снова, выпустила изо рта и носа густые клубы дыма и заметила.
— Что-то тебя не видно последнее время.
Он не ответил.
— Какие-нибудь неприятности, шериф?
— Боюсь, что так. Собираюсь прикрыть твое заведение.
— Прикрыть?! Прокля…
Она закашлялась, хрипло и трескуче. У нее была неприятная манера высовывать при этом язык. Наконец она овладела собой и спросила, стараясь говорить спокойно:
— Что ты имеешь в виду, когда заявляешь такое?
— Тебя и всех других в этом квартале. У нас в городе пять случаев оспы.
Роза встала, запахнула халат.
— Какое мне дело до вашей чертовой оспы?
— В твоем деле об этом надо особенно думать.
— Послушай, шериф. Ты же знаешь, мы пропускаем всех наших клиентов через бочку с карболкой. Против нее никакая оспа не устоит, ручаюсь.
— Брось, ты понимаешь не хуже моего, что этим оспу не возьмешь!
— Ну, шериф… У тебя что, совсем нет сердца? Подумай о наших мужчинах!
— Не могу ничего сделать, — упорствовал он. — Городской Совет издал распоряжение, я должен выполнять. Здесь объявляется карантин, Роза.
— На сколько?
— Думаю, недели на две.
— Две недели! А на что же мы будем жить все это время, кто-нибудь подумал?
— Слушай, Роза, я здесь бывал достаточно, чтобы знать, сколько золотишка втекает в эти двери каждый вечер. Ты можешь закрыть свой дом на несколько месяцев и все равно не очень почувствуешь это.
Она внимательно смотрела на него некоторое время, потом положила сигару в пепельницу, подошла к нему ближе, почти вплотную.
— Вот чего я скажу тебе, шериф. — Она взяла его за отвороты куртки. — Предлагаю выгодную сделку. Ты закрываешь все заведения и вешаешь на входных дверях знак «карантин». Так? Но заднюю дверь моего дома мы оставляем открытой. А я плачу тебе десять процентов от ежедневной выручки все время, пока не будет снят карантин. Договорились?
Он снял ее руки со своей куртки.
— Этого я не могу сделать. Мы должны остановить эпидемию.
Она немного отодвинулась от него, уперла руку в бедро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124