Мне было двенадцать, когда он впервые разрешил мне заняться набором. Для начала он дал мне короткую заметку, строк на пятнадцать, не больше. А в самом тексте говорилось, помню, о том, как надо сушить цветочные семена перед зимними холодами… Когда я закончила набирать, отец был ужасно доволен и спросил, как это я смогла так быстро справиться с заданием. Секрет был прост: я давно уже, когда появлялась возможность, играла в наборщика, подражая в этом отцу, имитируя его движения, жесты, как то умеют делать все дети. Поэтому, когда дело дошло до первого настоящего набора, я уже знала нужные движения, ритм, даже могла, не глядя, находить некоторые литеры.
— Вы были очень близки с отцом? — спросила Эмма. Лицо Сары озарилось нежностью.
— Всегда.
— А с матерью?
Сара опустила взгляд.
— Моя мать убежала с другим человеком, когда мне только исполнилось семь лет. У меня остались о ней смутные воспоминания.
— О, Сара, как это печально.
— Я сумела справиться с этим. У меня была моя сестра Адди. И был отец… И у нас была экономка.
Эмма сочувственно смотрела на нее некоторое время, затем снова принялась за штопку.
— Значит, у вас есть сестра?
По тону, которым она это сказала, было ясно, что определенные слухи достигли ее ушей.
— Да, — ответила Сара.
— И это правда, что вы приехали сюда из-за нее и нашли вашу сестру в заведении у Розы?
— Да, правда. — Сара смотрела куда-то вдаль. — Не могу понять, почему она оказалась там.
— Извините, что я заговорила об этом.
— У меня к вам никаких претензий, Эмма. И какая разница? Весь город знает.
— Разве не странно, два ребенка из одной семьи… — снова заговорила Эмма. — И такие разные судьбы.
— Ну… мы с сестрой, в общем-то, всегда были разными. — Сара задумчиво разглаживала скатерть на столе. — С того времени, как я начала разбираться в таком понятии, как внешняя красота, я почувствовала разницу между Адди и мною. Было понятно почти сразу: у нее красивая внешность, у меня — мозги в голове. И в школе, и потом, когда мы подросли, она была из тех, кого старые дамы гладили по головке, а я — кого похлопывали по плечу. Разница была заметна, вы понимаете?
Эмма подняла голову и взглянула на Сару, ожидая продолжения.
— Дети всегда хотели дружить с ней, и мальчики, и девочки, в то время как меня немного сторонились, словно я их чем-то отпугивала. Но у меня и в мыслях такого не было. Я вела себя так, как умела. Когда другие шли играть, я предпочитала оставаться дома и читать книжки. Адди мальчики дергали за косички, а меня спрашивали, как пишется какое-нибудь трудное слово. Адди выиграла состязание на самую симпатичную девочку, а я была победительницей в конкурсе на составление слов… Наш отец тоже относился к нам по-разному. Сестру всегда баловал как малого ребенка, я же с ранних лет стала помогать ему в типографии. Он научил меня всем премудростям, я сделалась его правой рукой… Не поймите меня неправильно — я вовсе не жалуюсь, я гордилась, что была такой. Но временами у меня закрадывалась мысль: почему Адди не ходит на работу — так, как я? Теперь я понимаю: я была счастливее, чем она. Если бы она в свое время выучилась чему-то, возможно, не стала бы тем, чем стала сейчас.
— Никакой вашей вины нет в том, что она попала в дом к Розе! — воскликнула Эмма.
— Вы так думаете? Порою я себя спрашиваю: способствовала ли я как-то тому, что она удрала из дома? Или, иначе говоря, сделала ли я все, чтобы этого не произошло? Я знала, что она была не слишком счастлива, но ни разу не выбрала времени сесть и поговорить с ней по душам. С того момента, как мать оставила нас, Адди стала выглядеть грустной маленькой девочкой. Когда подросла, сделалась, пожалуй, еще более печальной и замкнутой. Видимо, боль в ней все нарастала…
— Ну, ну, не вините себя понапрасну, — утешала Эмма. — Я почти не знаю вас, но могу представить, как трудно было вам самой расти без матери и все такое.
Сара вздохнула, чуть выпрямилась на стуле.
— Боже, не много ли мы говорим о грустных вещах?
Эмма улыбнулась и вновь наполнила кофейные чашки. Ставя кофейник на плиту, она спросила:
— А что вы думаете о нашем шерифе?
Сара быстро взглянула ма нее.
— Видите, как волосы встают дыбом у меня на затылке? — улыбнулась она.
Эмма рассмеялась, села на стул, отхлебнула кофе из чашки.
— Тут гуляет уже много слухов о вас обоих, — заметила она.
— Это не слухи, а чистая правда. Мы терпеть не можем друг друга.
— Но почему? С чего началось?
— Начал он! — Сара вспыхнула от гнева. — В тот вечер, когда я сюда прибыла и отправилась разыскивать сестру, кого, вы думаете, я увидела первым, входящим в заведение Розы? Вашего уважаемого шерифа, вот кого!
— Он не женат, а в расцвете лет. Чего же вы другого ожидали?
— Эмма!
Сара широко раскрыла глаза, даже приоткрыла рот от изумления.
— Я смотрю на вещи реально, — отвечала та. — Мы только что закончили с вами подсчитывать, сколько здесь живет семей. Насчитали всего несколько замужних женщин. Прибавьте к этому себя и девушек с верхнего этажа. И это на триста миль вокруг. А мужчины всегда остаются мужчинами.
— Шерифу платят за то, чтобы он поддерживал какие-то нормы, а не попирал их! — воскликнула Сара.
— Конечно. И я не оправдываю его. Просто говорю о мужской природе.
— И тем самым оправдываете!
— Возможно.
— Но почему?
— Потому что, я думаю, он честный человек, когда дело касается закона, и потому что у него очень трудная работа — утихомиривать весь городок.
— А если бы ваш Байрон стал посетителем дома Розы? Вы бы тоже простили ему?
— Но он не ходит туда! Еще чего!
— А если бы ходил?
— Мы говорили с ним как-то об этом. Ему хорошо и у себя дома.
Сару поразило, что такие вещи, выходит, обсуждаются семейными парами. Да и весь разговор привел ее в замешательство, но она постаралась скрыть смущение, поднеся ко рту чашку с кофе.
— Ну вот… — Эмма отложила работу, хлопнула рукой по столу. — Вот у нас и произошла первая размолвка. Это знак того, что мы станем добрыми друзьями.
— Я слишком придирчива, знаю. Но я рассматриваю случай… как бы это сказать… целиком. Не в отдельных деталях.
— Полагаю, так и следует делать женщине вашей профессии, — согласилась Эмма. — Но для меня это выглядит просто как один из соблазнов, которые мир приготовил для мужчины. И моя забота — чтобы мой мужчина не имел причин поддаваться подобному искушению…
Они замолчали на какое-то время, как бы изучая одна другую, отдавая себе отчет, что были непривычно откровенны друг с другом в этом самом первом своем споре.
— Итак… — начала Эмма.
— Итак…
— Друзья?
— Друзья.
Эмма сжала руку Сары, лежащую на скатерти.
По дороге к себе в гостиницу Сара продолжала думать о словах Эммы. Если бы подобный разговор состоялся у нее с какой-либо женщиной раньше, до приезда в Дедвуд, то, скорее всего, Сара не захотела бы продолжать знакомство с такой собеседницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
— Вы были очень близки с отцом? — спросила Эмма. Лицо Сары озарилось нежностью.
— Всегда.
— А с матерью?
Сара опустила взгляд.
— Моя мать убежала с другим человеком, когда мне только исполнилось семь лет. У меня остались о ней смутные воспоминания.
— О, Сара, как это печально.
— Я сумела справиться с этим. У меня была моя сестра Адди. И был отец… И у нас была экономка.
Эмма сочувственно смотрела на нее некоторое время, затем снова принялась за штопку.
— Значит, у вас есть сестра?
По тону, которым она это сказала, было ясно, что определенные слухи достигли ее ушей.
— Да, — ответила Сара.
— И это правда, что вы приехали сюда из-за нее и нашли вашу сестру в заведении у Розы?
— Да, правда. — Сара смотрела куда-то вдаль. — Не могу понять, почему она оказалась там.
— Извините, что я заговорила об этом.
— У меня к вам никаких претензий, Эмма. И какая разница? Весь город знает.
— Разве не странно, два ребенка из одной семьи… — снова заговорила Эмма. — И такие разные судьбы.
— Ну… мы с сестрой, в общем-то, всегда были разными. — Сара задумчиво разглаживала скатерть на столе. — С того времени, как я начала разбираться в таком понятии, как внешняя красота, я почувствовала разницу между Адди и мною. Было понятно почти сразу: у нее красивая внешность, у меня — мозги в голове. И в школе, и потом, когда мы подросли, она была из тех, кого старые дамы гладили по головке, а я — кого похлопывали по плечу. Разница была заметна, вы понимаете?
Эмма подняла голову и взглянула на Сару, ожидая продолжения.
— Дети всегда хотели дружить с ней, и мальчики, и девочки, в то время как меня немного сторонились, словно я их чем-то отпугивала. Но у меня и в мыслях такого не было. Я вела себя так, как умела. Когда другие шли играть, я предпочитала оставаться дома и читать книжки. Адди мальчики дергали за косички, а меня спрашивали, как пишется какое-нибудь трудное слово. Адди выиграла состязание на самую симпатичную девочку, а я была победительницей в конкурсе на составление слов… Наш отец тоже относился к нам по-разному. Сестру всегда баловал как малого ребенка, я же с ранних лет стала помогать ему в типографии. Он научил меня всем премудростям, я сделалась его правой рукой… Не поймите меня неправильно — я вовсе не жалуюсь, я гордилась, что была такой. Но временами у меня закрадывалась мысль: почему Адди не ходит на работу — так, как я? Теперь я понимаю: я была счастливее, чем она. Если бы она в свое время выучилась чему-то, возможно, не стала бы тем, чем стала сейчас.
— Никакой вашей вины нет в том, что она попала в дом к Розе! — воскликнула Эмма.
— Вы так думаете? Порою я себя спрашиваю: способствовала ли я как-то тому, что она удрала из дома? Или, иначе говоря, сделала ли я все, чтобы этого не произошло? Я знала, что она была не слишком счастлива, но ни разу не выбрала времени сесть и поговорить с ней по душам. С того момента, как мать оставила нас, Адди стала выглядеть грустной маленькой девочкой. Когда подросла, сделалась, пожалуй, еще более печальной и замкнутой. Видимо, боль в ней все нарастала…
— Ну, ну, не вините себя понапрасну, — утешала Эмма. — Я почти не знаю вас, но могу представить, как трудно было вам самой расти без матери и все такое.
Сара вздохнула, чуть выпрямилась на стуле.
— Боже, не много ли мы говорим о грустных вещах?
Эмма улыбнулась и вновь наполнила кофейные чашки. Ставя кофейник на плиту, она спросила:
— А что вы думаете о нашем шерифе?
Сара быстро взглянула ма нее.
— Видите, как волосы встают дыбом у меня на затылке? — улыбнулась она.
Эмма рассмеялась, села на стул, отхлебнула кофе из чашки.
— Тут гуляет уже много слухов о вас обоих, — заметила она.
— Это не слухи, а чистая правда. Мы терпеть не можем друг друга.
— Но почему? С чего началось?
— Начал он! — Сара вспыхнула от гнева. — В тот вечер, когда я сюда прибыла и отправилась разыскивать сестру, кого, вы думаете, я увидела первым, входящим в заведение Розы? Вашего уважаемого шерифа, вот кого!
— Он не женат, а в расцвете лет. Чего же вы другого ожидали?
— Эмма!
Сара широко раскрыла глаза, даже приоткрыла рот от изумления.
— Я смотрю на вещи реально, — отвечала та. — Мы только что закончили с вами подсчитывать, сколько здесь живет семей. Насчитали всего несколько замужних женщин. Прибавьте к этому себя и девушек с верхнего этажа. И это на триста миль вокруг. А мужчины всегда остаются мужчинами.
— Шерифу платят за то, чтобы он поддерживал какие-то нормы, а не попирал их! — воскликнула Сара.
— Конечно. И я не оправдываю его. Просто говорю о мужской природе.
— И тем самым оправдываете!
— Возможно.
— Но почему?
— Потому что, я думаю, он честный человек, когда дело касается закона, и потому что у него очень трудная работа — утихомиривать весь городок.
— А если бы ваш Байрон стал посетителем дома Розы? Вы бы тоже простили ему?
— Но он не ходит туда! Еще чего!
— А если бы ходил?
— Мы говорили с ним как-то об этом. Ему хорошо и у себя дома.
Сару поразило, что такие вещи, выходит, обсуждаются семейными парами. Да и весь разговор привел ее в замешательство, но она постаралась скрыть смущение, поднеся ко рту чашку с кофе.
— Ну вот… — Эмма отложила работу, хлопнула рукой по столу. — Вот у нас и произошла первая размолвка. Это знак того, что мы станем добрыми друзьями.
— Я слишком придирчива, знаю. Но я рассматриваю случай… как бы это сказать… целиком. Не в отдельных деталях.
— Полагаю, так и следует делать женщине вашей профессии, — согласилась Эмма. — Но для меня это выглядит просто как один из соблазнов, которые мир приготовил для мужчины. И моя забота — чтобы мой мужчина не имел причин поддаваться подобному искушению…
Они замолчали на какое-то время, как бы изучая одна другую, отдавая себе отчет, что были непривычно откровенны друг с другом в этом самом первом своем споре.
— Итак… — начала Эмма.
— Итак…
— Друзья?
— Друзья.
Эмма сжала руку Сары, лежащую на скатерти.
По дороге к себе в гостиницу Сара продолжала думать о словах Эммы. Если бы подобный разговор состоялся у нее с какой-либо женщиной раньше, до приезда в Дедвуд, то, скорее всего, Сара не захотела бы продолжать знакомство с такой собеседницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124