Но он знает лодки.
— И он так же беспокоится о линиях совершенства яхты, как и вы?
Йенс покачал головой, как бы говоря, что, мол, девушка, я не могу поддерживать разговор в таком ключе.
— А он похож на вас?
— Говорят, да.
— Тогда он недурен, правда?
Йенс покраснел.
— Мисс Барнетт, я не думаю, что это приемлемо для…
— Ой, послушайте его! Мисс Барнетт, да еще таким тоном! Я тоже умею читать мораль.
Он спрыгнул с бочки, повернул к себе стол, взял ее на руки и опустил на пол.
— Ап! — приказал Йенс. — И — домой! Я должен проектировать яхту!
Она направилась к двери. Потом задержалась:
— Ну, можно мне помогать вам?
— Нет.
— А почему нет? Я же все равно буду сюда приходить.
— Потому что я сказал «нет». А теперь идите, бегите к своему мистеру Дювалю, которому вы принадлежите, и больше сюда не возвращайтесь.
Она повернулась, покачала головой и уверенно сказала:
— Вы неправильно все понимаете.
Когда девушка покинула его, Йенс сделал глубокий вдох, энергично потер затылок так, что волосы у него стали дыбом.
— Черт подери, — выругался он.
Он говорил в пустоту прозрачного воздуха. Она ушла, оставив его в растрепанных чувствах в развалюхе-сарае.
В субботу вечером за час до начала концерта весь дом Барнеттов был в сборе. Вся семья собиралась на концерт, даже тетушки.
В своей комнате Генриетта накручивала Агнес:
— Пожалуйста, без глупостей, ты не можешь идти без перчаток. Это просто непозволительно.
В комнате Серона Эрнеста сделала ему посередине ровный пробор и, зачесав волосы назад, смазала их бриллиантином, а Серон в это время извивался, как мог, чтобы посмотреть в подзорную трубу, что творилось у него за спиной.
Дафни в своей комнате шпыняла Дженни:
— По-моему, ты опять будешь таращить глаза на Тейлора Дюваля и выглядеть круглой дурой весь вечер.
Уже одетый в вечерний костюм, Гидеон зашел к Лавинии в комнату, а та была полуодета. Она прикрылась платьем и недовольно крикнула:
— Гидеон, неужели ты не можешь стучать, когда заходишь в комнату!
Лорна у себя пыталась застегнуть платье на спине. Пока Эрнеста была занята с Сероном, она прошла в комнату к тетушкам.
— Тетушка Агнес, застегни мне, пожалуйста, пуговицы.
— О, конечно, дорогая. Какое чудесное платье! Ты похожа на лютик. А молодой Дюваль тоже там будет?
— Конечно.
Пересекая комнату, Генриетта приложила палец к губам и вставила:
— Тогда проверь, чтобы твоя шляпная булавка была самой острой, Лорна.
Они пересекли озеро на пароходе «Манитоба», причалившем возле отеля «Уильяме хаус», и прибыли в павильон «Рамалей» за полчаса до начала. Павильон находился в самом удобном месте на озере и был выдержан в романтическом стиле. По углам расположились башенки, увенчанные острыми шпилями, нарушавшими общую спокойную линию крыши. По бокам здания ступени поднимались к дверям, украшенным высоким фронтоном. Второй этаж был полностью отведен под бальный зал, а на третьем, с огромными окнами высотой двадцать футов и арками в стиле ренессанс, с перламутровыми от дождя и солнца стеклами, размещался концертный зал на две тысячи мест. Каждое кресло было отделано красным бархатом.
Барнетты вошли в свою ложу и заняли кресла, все, кроме самого главы семейства, который направился за кулисы лично поприветствовать маэстро.
Тетушки пересмеивались, что-то шепча друг другу и указывая на знакомые лица. Дафни и Дженни хихикали, когда молодые люди кивали им головами в знак приветствия. Глядя в подзорную трубу, Серон воскликнул:
— Ого, мне видны волосы в носу у той толстой дамы!
— Серон, положи трубу! — повысила голос мать.
— Ладно, но я все равно вижу! А вот еще один носище! Мама, да ты только посмотри, ведь у нее ноздри, как у лошади!
Лавиния легонько шлепнула его веером по затылку.
— Ой!
— Когда заиграет оркестр, тогда ты можешь смотреть в свою трубу, но не раньше.
Он откинулся в кресле и процедил:
— Черт побери.
— Попридержи язык, молодой человек.
Тейлор Дюваль вошел в ложу и поприветствовал всех, поцеловал дамам руки и разок глянул в подзорную трубу Серона. Мальчик тихо сказал ему, стараясь, чтобы не услышала мама:
— Там внизу сидит толстая леди в голубом платье, так у нее из носа торчат волосы. Взглянув на нее, Тейлор шепнул ему:
— По-моему, и из ушей тоже.
А заглянув в карие глаза Лорны, он улыбнулся ей особо:
— Увидимся в перерыве.
Концерт был удивительным. Оригинальная музыка Сосы вызвала у Лорны такие сильные чувства, что у нее внутри все трепетало. Зал громко аплодировал.
Во время перерыва Тейлор сказал Лорне:
— А я скучал по тебе.
— Правда?
— Конечно. И хотел проводить тебя сегодня домой.
— Тейлор, тсс. Кто-нибудь может услышать.
— Кто здесь услышит? Все только и заняты болтовней.
Он взял ее под руку и увлек за собой подальше.
— А ты скучала без меня?
Она пожала плечами.
— Леди не должны отвечать на такие вопросы, — нашлась Лорна.
Он засмеялся и поцеловал кончики ее пальцев. На приеме в Роуз-Пойнт присутствовало пятьдесят человек — избранное общество здешних мест. Столовая была украшена красными, белыми и голубыми цветами. Торт был сделан в виде турецкого барабана, на котором изобразили американского орла, зажавшего в когтях золотые стрелы на фоне северного сияния. Чай подали с лепестками роз, а палочки для сандвичей были изумительно тонкой работы. Толпа шумела больше, чем обычно, настроения подогревались присутствием маэстро, человека мягкого и деликатного, но страстного патриота, который проповедовал американский джаз и был известен далеко за пределами Америки, а теперь начинал свое турне по всему миру. С эспаньолкой, в пенсне и белом кителе, на груди которого красовались три медали, Coca взял под руку тетушку Агнес, а Лорна в это время наблюдала за ними.
— Смотри за теткой Генриеттой, — сказала Лорна Тейлору. — Как только Coca отвернется, она что-нибудь ляпнет бедной Агнес.
Точно следуя этим словам, губы Генриетты вытянулись в узкую полоску, когда она что-то шепнула сестре. Бедняжка Агнес тут же сникла.
— Что заставляет людей поступать таким образом?
— Ну, Лорна, ведь твоя тетка Агнес слегка чокнутая. Генриетта просто держит ее в норме.
— Она не чокнутая!
— А ее бредни про капитана Дирсли? Ты что, думаешь, это не от того, что тетушка с приветом?
— Да ведь она любила его. По-моему, она просто красиво вспоминает о нем, а тетка Генриетта очень жестокая. Я уже говорила маме, что она ненавидит мужчин. Один из них бросил ее, когда она была молодой, поэтому она никогда не говорит ничего хорошего ни об одном из представителей сильного пола.
— Ты так думаешь?
Не дождавшись ответа, Тейлор виновато произнес:
— Мне кажется, что я расстроил тебя, Лорна, прости меня. Сегодня прием удался, как никогда, И я бы не хотел тебя огорчать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— И он так же беспокоится о линиях совершенства яхты, как и вы?
Йенс покачал головой, как бы говоря, что, мол, девушка, я не могу поддерживать разговор в таком ключе.
— А он похож на вас?
— Говорят, да.
— Тогда он недурен, правда?
Йенс покраснел.
— Мисс Барнетт, я не думаю, что это приемлемо для…
— Ой, послушайте его! Мисс Барнетт, да еще таким тоном! Я тоже умею читать мораль.
Он спрыгнул с бочки, повернул к себе стол, взял ее на руки и опустил на пол.
— Ап! — приказал Йенс. — И — домой! Я должен проектировать яхту!
Она направилась к двери. Потом задержалась:
— Ну, можно мне помогать вам?
— Нет.
— А почему нет? Я же все равно буду сюда приходить.
— Потому что я сказал «нет». А теперь идите, бегите к своему мистеру Дювалю, которому вы принадлежите, и больше сюда не возвращайтесь.
Она повернулась, покачала головой и уверенно сказала:
— Вы неправильно все понимаете.
Когда девушка покинула его, Йенс сделал глубокий вдох, энергично потер затылок так, что волосы у него стали дыбом.
— Черт подери, — выругался он.
Он говорил в пустоту прозрачного воздуха. Она ушла, оставив его в растрепанных чувствах в развалюхе-сарае.
В субботу вечером за час до начала концерта весь дом Барнеттов был в сборе. Вся семья собиралась на концерт, даже тетушки.
В своей комнате Генриетта накручивала Агнес:
— Пожалуйста, без глупостей, ты не можешь идти без перчаток. Это просто непозволительно.
В комнате Серона Эрнеста сделала ему посередине ровный пробор и, зачесав волосы назад, смазала их бриллиантином, а Серон в это время извивался, как мог, чтобы посмотреть в подзорную трубу, что творилось у него за спиной.
Дафни в своей комнате шпыняла Дженни:
— По-моему, ты опять будешь таращить глаза на Тейлора Дюваля и выглядеть круглой дурой весь вечер.
Уже одетый в вечерний костюм, Гидеон зашел к Лавинии в комнату, а та была полуодета. Она прикрылась платьем и недовольно крикнула:
— Гидеон, неужели ты не можешь стучать, когда заходишь в комнату!
Лорна у себя пыталась застегнуть платье на спине. Пока Эрнеста была занята с Сероном, она прошла в комнату к тетушкам.
— Тетушка Агнес, застегни мне, пожалуйста, пуговицы.
— О, конечно, дорогая. Какое чудесное платье! Ты похожа на лютик. А молодой Дюваль тоже там будет?
— Конечно.
Пересекая комнату, Генриетта приложила палец к губам и вставила:
— Тогда проверь, чтобы твоя шляпная булавка была самой острой, Лорна.
Они пересекли озеро на пароходе «Манитоба», причалившем возле отеля «Уильяме хаус», и прибыли в павильон «Рамалей» за полчаса до начала. Павильон находился в самом удобном месте на озере и был выдержан в романтическом стиле. По углам расположились башенки, увенчанные острыми шпилями, нарушавшими общую спокойную линию крыши. По бокам здания ступени поднимались к дверям, украшенным высоким фронтоном. Второй этаж был полностью отведен под бальный зал, а на третьем, с огромными окнами высотой двадцать футов и арками в стиле ренессанс, с перламутровыми от дождя и солнца стеклами, размещался концертный зал на две тысячи мест. Каждое кресло было отделано красным бархатом.
Барнетты вошли в свою ложу и заняли кресла, все, кроме самого главы семейства, который направился за кулисы лично поприветствовать маэстро.
Тетушки пересмеивались, что-то шепча друг другу и указывая на знакомые лица. Дафни и Дженни хихикали, когда молодые люди кивали им головами в знак приветствия. Глядя в подзорную трубу, Серон воскликнул:
— Ого, мне видны волосы в носу у той толстой дамы!
— Серон, положи трубу! — повысила голос мать.
— Ладно, но я все равно вижу! А вот еще один носище! Мама, да ты только посмотри, ведь у нее ноздри, как у лошади!
Лавиния легонько шлепнула его веером по затылку.
— Ой!
— Когда заиграет оркестр, тогда ты можешь смотреть в свою трубу, но не раньше.
Он откинулся в кресле и процедил:
— Черт побери.
— Попридержи язык, молодой человек.
Тейлор Дюваль вошел в ложу и поприветствовал всех, поцеловал дамам руки и разок глянул в подзорную трубу Серона. Мальчик тихо сказал ему, стараясь, чтобы не услышала мама:
— Там внизу сидит толстая леди в голубом платье, так у нее из носа торчат волосы. Взглянув на нее, Тейлор шепнул ему:
— По-моему, и из ушей тоже.
А заглянув в карие глаза Лорны, он улыбнулся ей особо:
— Увидимся в перерыве.
Концерт был удивительным. Оригинальная музыка Сосы вызвала у Лорны такие сильные чувства, что у нее внутри все трепетало. Зал громко аплодировал.
Во время перерыва Тейлор сказал Лорне:
— А я скучал по тебе.
— Правда?
— Конечно. И хотел проводить тебя сегодня домой.
— Тейлор, тсс. Кто-нибудь может услышать.
— Кто здесь услышит? Все только и заняты болтовней.
Он взял ее под руку и увлек за собой подальше.
— А ты скучала без меня?
Она пожала плечами.
— Леди не должны отвечать на такие вопросы, — нашлась Лорна.
Он засмеялся и поцеловал кончики ее пальцев. На приеме в Роуз-Пойнт присутствовало пятьдесят человек — избранное общество здешних мест. Столовая была украшена красными, белыми и голубыми цветами. Торт был сделан в виде турецкого барабана, на котором изобразили американского орла, зажавшего в когтях золотые стрелы на фоне северного сияния. Чай подали с лепестками роз, а палочки для сандвичей были изумительно тонкой работы. Толпа шумела больше, чем обычно, настроения подогревались присутствием маэстро, человека мягкого и деликатного, но страстного патриота, который проповедовал американский джаз и был известен далеко за пределами Америки, а теперь начинал свое турне по всему миру. С эспаньолкой, в пенсне и белом кителе, на груди которого красовались три медали, Coca взял под руку тетушку Агнес, а Лорна в это время наблюдала за ними.
— Смотри за теткой Генриеттой, — сказала Лорна Тейлору. — Как только Coca отвернется, она что-нибудь ляпнет бедной Агнес.
Точно следуя этим словам, губы Генриетты вытянулись в узкую полоску, когда она что-то шепнула сестре. Бедняжка Агнес тут же сникла.
— Что заставляет людей поступать таким образом?
— Ну, Лорна, ведь твоя тетка Агнес слегка чокнутая. Генриетта просто держит ее в норме.
— Она не чокнутая!
— А ее бредни про капитана Дирсли? Ты что, думаешь, это не от того, что тетушка с приветом?
— Да ведь она любила его. По-моему, она просто красиво вспоминает о нем, а тетка Генриетта очень жестокая. Я уже говорила маме, что она ненавидит мужчин. Один из них бросил ее, когда она была молодой, поэтому она никогда не говорит ничего хорошего ни об одном из представителей сильного пола.
— Ты так думаешь?
Не дождавшись ответа, Тейлор виновато произнес:
— Мне кажется, что я расстроил тебя, Лорна, прости меня. Сегодня прием удался, как никогда, И я бы не хотел тебя огорчать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108