И ему совсем не понравилось напряжение в теле, не говоря уже об особом аспекте его анатомии. Почему это произошло из-за такой неподходящей женщины? А она и была неподходящей и пустоголовой.
Он вернулся к компании, которую покинул полчаса назад, и едва принимал участие в разговоре. Его мысли имели совсем другое направление, помещались совсем в другой части корабля.
“Лаки Леди” придет в Виксбург завтра, и Ситон со своей рабыней покинет пароход. Ему необходимо было вернуться к мысли о делах, потому что, возможно, “Лаки Леди” возьмет дополнительный груз, включая, вероятно, и кое-что для Подпольной железной дороги. Этого он никогда не знал заранее.
Потайное помещение, построенное на грузовой палубе, было почти полным. А Квинн знал, каково было тем, кто занимал его. Это крохотное помещение было построено без учета удобств, а лишь для сохранения секретности и безопасности. Оно по необходимости было длинным и узким, чтобы никто не мог обнаружить фальшивую стену. Когда этот закуток только сделали, Квинн сам его опробовал, проведя в нем несколько дней, чтобы посмотреть, можно ли там жить. Жить было можно, но с большим трудом. Жара и темнота действовали удручающе.
Там нельзя было пользоваться ни свечами, ни лампами, а из удобств санитарии полагалось только ведро. Но за прошедшие годы Квинн понял, что беглые рабы способны смириться с любым дискомфортом, пока у них теплится надежда.
Ему и самому это было знакомо. Боже всемогущий, он знал и то, что могут перенести человеческие существа, даже не имея никакой надежды.
— Капитан?
Поворачиваясь к теннессийцу, который обращался к нему, он пытался избавиться от мрака, заполнявшего его мысли.
— Будет ли сегодня игра? Квинн усмехнулся.
— У нас всегда игра, особенно если я кому-нибудь проиграл, — ответил он.
Мужчина улыбнулся ему в ответ.
— Вы достаточно выиграли у других, чтобы компенсировать эту потерю.
— Да, но вы — вызов для меня.
— Я позабочусь, чтобы таковым и остаться.
— Тогда в десять вечера, — сказал Квинн. — У меня еще есть кое-какие дела.
Мужчина кивнул:
— В десять.
Квинн с облегчением поднялся, поклонился Опал и еще одной даме среднего возраста, которая путешествовала со своим мужем.
— Я благодарю дам за то, что они украсили наш стол своим присутствием, — сказал он им обеим, заставив сильнее забиться их сердца. Он перенес все внимание на Опал: — Мне очень жаль, что ваша племянница плохо себя чувствует.
— Это так на нее не похоже, — сказала Опал. — Она обычно всегда порхает. Вы знаете, что она любит рисовать?
Квинн внимательно на нее посмотрел.
— Нет, я не знал, — сказал он.
Опал смутилась. Она не хотела вводить его в заблуждение и не хотела сказать ничего плохого о Мередит.
— Конечно, она только любитель. Никогда не продавала свои работы. Она просто… м-м-м… балуется живописью.
— А вы давно с ней путешествуете? Обрадовавшись перемене темы, Опал приободрилась:
— О да, несколько лет. С тех пор, как она вернулась из монастырской школы.
— Из монастырской школы?
— Да, монастырь Святой Марии в Новом Орлеане, — продолжала Опал беззаботно. — Ее брат — муж моей племянницы — все надеется, что она выйдет замуж, но она отвергла все предложения. Хотя очень любит ездить в гости.
— Так она много ездит?
— Да-да. А в нашем графстве, по соседству, есть прекрасный холостой джентльмен, и мы с ее братом подозреваем, что скоро она с ним обвенчается.
— Наверное, вы будете скучать по вашим поездкам тогда? Вы, должно быть, стали очень близки, столько проездив вместе.
Опал развернула веер, который держала в руках.
— Ну… да… Она может быть очень милой. Он послал ей сочувственную улыбку:
— Но иногда с ней трудновато?..
— Она бывает немного… упряма.
— Я и не подозревал, — сказал он сухо. Опал почувствовала себя виноватой,
— Вообще-то она хорошая девушка. Просто она… — она вдруг остановилась. Она не могла поверить, что рассказывает все это чужому человеку, игроку. Но он такой обаятельный. И такой красивый.
— Конечно, — кивнул Квинн, понимая, что, похоже, сумел выдоить всю возможную информацию. Итак, ей делали предложения. И конечно, будут делать. У нее было собственное состояние, а многие молодые пижоны нуждаются в деньгах, либо для рассширения своих плантаций, либо потому, что ведут такой образ жизни, при котором тратить деньги считалось важнее, чем их зарабатывать. Легче всего на них жениться. Деньги, рассуждал он, — единственная причина, по которой на мисс Мередит существует спрос. Но затем, против своего желания, он подумал о ее волосах. И губах.
Чувствуя отвращение к собственной мысли, он пожелал Опал приятного вечера и отправился разыскивать Кэма.
Он нашел его в собственной каюте, и его лицо, обычно невыразительное, было полно беспокойства.
Квинн покачал головой.
— Мне очень жаль, — сказал он. — Она не хочет продавать.
— Почему?
— Говорит что-то вроде того, что эта девушка — единственная, кто может хорошо укладывать ее волосы, — ответил Квинн. — Хорошо укладывать. Черт, это лучшая причина, чтобы поскорее от нее избавиться.
Он подошел к шкафчику, где у него хранилось спиртное и, вынув бутылку бренди, налил им обоим выпить. Затем Квинн сел, положил ноги в ботинках на другой стул и мрачно уставился на свой стакан. Это был единственный стакан, который он позволял себе перед тем, как сесть за карточный стол. Во время игры он пил подкрашенную воду.
— Проклятье, — произнес он в ответ на полное мука молчание Кэма. Ведь он так мало просил, так мало ждал. — Мы получим ее, — сказал он медленно. — Я обещаю.
Кэм прислонился к стене.
— На “Лаки Леди” мы ничего не сможем сделать.
— Да, — ответил Квинн. — Но я знаю ее семью. Может быть, пришло время завернуть на плантацию Ситонов и порасспросить насчет возможности перевозить их хлопок. Вдруг к тому времени она надоест мисс Ситон. Она не похожа на женщину, которая надолго к чему-нибудь привязывается.
— А если не надоест?
— Тогда мы обратимся к Пастору. Может быть, он сможет что-нибудь сделать.
Кэм кивнул. Пастор связан с очень удачной станцией Подпольной железной дороги возле Виксбурга.
— Он найдет какой-нибудь способ.
Кэм тяжело сел, его глаза, несмотря на слова Квинна, сохраняли унылое выражение. Он не знал, почему он так сильно привязался к девушке, которую так мало видел. Но что-то удушающе-тяжелое опустилось на его сердце.
— В этих местах есть еще один агент, — продолжил Квинн, пытаясь развеять печаль Кэма. — Но я не знаю, как его зовут. Его имя они держат в секрете. Все идет через Пастора. С их помощью мы попытаемся ее вытащить.
Но печать краха надежды не покинула лицо Кэма.
— Она так молода и так испугана. Если бы хоть что-нибудь мог ей сказать.
Квинн вздохнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Он вернулся к компании, которую покинул полчаса назад, и едва принимал участие в разговоре. Его мысли имели совсем другое направление, помещались совсем в другой части корабля.
“Лаки Леди” придет в Виксбург завтра, и Ситон со своей рабыней покинет пароход. Ему необходимо было вернуться к мысли о делах, потому что, возможно, “Лаки Леди” возьмет дополнительный груз, включая, вероятно, и кое-что для Подпольной железной дороги. Этого он никогда не знал заранее.
Потайное помещение, построенное на грузовой палубе, было почти полным. А Квинн знал, каково было тем, кто занимал его. Это крохотное помещение было построено без учета удобств, а лишь для сохранения секретности и безопасности. Оно по необходимости было длинным и узким, чтобы никто не мог обнаружить фальшивую стену. Когда этот закуток только сделали, Квинн сам его опробовал, проведя в нем несколько дней, чтобы посмотреть, можно ли там жить. Жить было можно, но с большим трудом. Жара и темнота действовали удручающе.
Там нельзя было пользоваться ни свечами, ни лампами, а из удобств санитарии полагалось только ведро. Но за прошедшие годы Квинн понял, что беглые рабы способны смириться с любым дискомфортом, пока у них теплится надежда.
Ему и самому это было знакомо. Боже всемогущий, он знал и то, что могут перенести человеческие существа, даже не имея никакой надежды.
— Капитан?
Поворачиваясь к теннессийцу, который обращался к нему, он пытался избавиться от мрака, заполнявшего его мысли.
— Будет ли сегодня игра? Квинн усмехнулся.
— У нас всегда игра, особенно если я кому-нибудь проиграл, — ответил он.
Мужчина улыбнулся ему в ответ.
— Вы достаточно выиграли у других, чтобы компенсировать эту потерю.
— Да, но вы — вызов для меня.
— Я позабочусь, чтобы таковым и остаться.
— Тогда в десять вечера, — сказал Квинн. — У меня еще есть кое-какие дела.
Мужчина кивнул:
— В десять.
Квинн с облегчением поднялся, поклонился Опал и еще одной даме среднего возраста, которая путешествовала со своим мужем.
— Я благодарю дам за то, что они украсили наш стол своим присутствием, — сказал он им обеим, заставив сильнее забиться их сердца. Он перенес все внимание на Опал: — Мне очень жаль, что ваша племянница плохо себя чувствует.
— Это так на нее не похоже, — сказала Опал. — Она обычно всегда порхает. Вы знаете, что она любит рисовать?
Квинн внимательно на нее посмотрел.
— Нет, я не знал, — сказал он.
Опал смутилась. Она не хотела вводить его в заблуждение и не хотела сказать ничего плохого о Мередит.
— Конечно, она только любитель. Никогда не продавала свои работы. Она просто… м-м-м… балуется живописью.
— А вы давно с ней путешествуете? Обрадовавшись перемене темы, Опал приободрилась:
— О да, несколько лет. С тех пор, как она вернулась из монастырской школы.
— Из монастырской школы?
— Да, монастырь Святой Марии в Новом Орлеане, — продолжала Опал беззаботно. — Ее брат — муж моей племянницы — все надеется, что она выйдет замуж, но она отвергла все предложения. Хотя очень любит ездить в гости.
— Так она много ездит?
— Да-да. А в нашем графстве, по соседству, есть прекрасный холостой джентльмен, и мы с ее братом подозреваем, что скоро она с ним обвенчается.
— Наверное, вы будете скучать по вашим поездкам тогда? Вы, должно быть, стали очень близки, столько проездив вместе.
Опал развернула веер, который держала в руках.
— Ну… да… Она может быть очень милой. Он послал ей сочувственную улыбку:
— Но иногда с ней трудновато?..
— Она бывает немного… упряма.
— Я и не подозревал, — сказал он сухо. Опал почувствовала себя виноватой,
— Вообще-то она хорошая девушка. Просто она… — она вдруг остановилась. Она не могла поверить, что рассказывает все это чужому человеку, игроку. Но он такой обаятельный. И такой красивый.
— Конечно, — кивнул Квинн, понимая, что, похоже, сумел выдоить всю возможную информацию. Итак, ей делали предложения. И конечно, будут делать. У нее было собственное состояние, а многие молодые пижоны нуждаются в деньгах, либо для рассширения своих плантаций, либо потому, что ведут такой образ жизни, при котором тратить деньги считалось важнее, чем их зарабатывать. Легче всего на них жениться. Деньги, рассуждал он, — единственная причина, по которой на мисс Мередит существует спрос. Но затем, против своего желания, он подумал о ее волосах. И губах.
Чувствуя отвращение к собственной мысли, он пожелал Опал приятного вечера и отправился разыскивать Кэма.
Он нашел его в собственной каюте, и его лицо, обычно невыразительное, было полно беспокойства.
Квинн покачал головой.
— Мне очень жаль, — сказал он. — Она не хочет продавать.
— Почему?
— Говорит что-то вроде того, что эта девушка — единственная, кто может хорошо укладывать ее волосы, — ответил Квинн. — Хорошо укладывать. Черт, это лучшая причина, чтобы поскорее от нее избавиться.
Он подошел к шкафчику, где у него хранилось спиртное и, вынув бутылку бренди, налил им обоим выпить. Затем Квинн сел, положил ноги в ботинках на другой стул и мрачно уставился на свой стакан. Это был единственный стакан, который он позволял себе перед тем, как сесть за карточный стол. Во время игры он пил подкрашенную воду.
— Проклятье, — произнес он в ответ на полное мука молчание Кэма. Ведь он так мало просил, так мало ждал. — Мы получим ее, — сказал он медленно. — Я обещаю.
Кэм прислонился к стене.
— На “Лаки Леди” мы ничего не сможем сделать.
— Да, — ответил Квинн. — Но я знаю ее семью. Может быть, пришло время завернуть на плантацию Ситонов и порасспросить насчет возможности перевозить их хлопок. Вдруг к тому времени она надоест мисс Ситон. Она не похожа на женщину, которая надолго к чему-нибудь привязывается.
— А если не надоест?
— Тогда мы обратимся к Пастору. Может быть, он сможет что-нибудь сделать.
Кэм кивнул. Пастор связан с очень удачной станцией Подпольной железной дороги возле Виксбурга.
— Он найдет какой-нибудь способ.
Кэм тяжело сел, его глаза, несмотря на слова Квинна, сохраняли унылое выражение. Он не знал, почему он так сильно привязался к девушке, которую так мало видел. Но что-то удушающе-тяжелое опустилось на его сердце.
— В этих местах есть еще один агент, — продолжил Квинн, пытаясь развеять печаль Кэма. — Но я не знаю, как его зовут. Его имя они держат в секрете. Все идет через Пастора. С их помощью мы попытаемся ее вытащить.
Но печать краха надежды не покинула лицо Кэма.
— Она так молода и так испугана. Если бы хоть что-нибудь мог ей сказать.
Квинн вздохнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110