Это просто, вот увидите!
К своему удивлению, Леон убедился, что она права. Мэтью даже перестал орать и перешел на жалобное похныкивание.
— Где вы всему этому научились, Кейт? — поливая водой из ладошки мыльную голову Мэтью, поинтересовался Леон.
— Я наблюдала, как Керри купает Розу, а случалось, что и сама мыла ее, — пояснила Кейт, ощущая невидимую нить, связующую ее с этим темнокожим моряком, с бесконечной любовью купающим ее сына. Такой близости она не испытывала еще ни с кем, даже с Тоби. Сердце Кейт замерло от этой удивительной мысли. Нет, это неправда! Такого не может быть!
Кейт затаила дыхание, ожидая, что внутренний голос подтвердит, что это ложь. Но он молчал, а в душе ее окрепла уверенность в справедливости ощущения. Они с Леоном так сроднились в своих чувствах, как раньше у нее не случалось ни с кем!
Она глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, разобраться, что с ней творится. Ведь она была безумно, безоговорочно и безоглядно влюблена в Тоби, и они с ним были близки во всем. Ну конечно же, Тоби ей ближе, чем Леон! Какие могут быть на этот счет сомнения?
И тут вмешался наконец ее внутренний голос. «Нет, — сказал он, — хотя вы с Тоби и любили друг друга и были с ним близки, но ведь жить вместе-то вам не пришлось! Вы не находились под одной крышей два месяца кряду, день за днем, как это случилось у тебя с Леоном. И Тоби ты не узнала так хорошо, как этого добродушного темнокожего моряка».
Но хуже всего было то, что это открытие породило чудовищный вопрос: если ей кажется, что Леон ей ближе Тоби, не следует ли из этого, что она влюблена в него? А значит, уже не любит Тоби?
Ответ на последний вопрос последовал незамедлительно. Тоби она будет любить всегда. Он стал ее неотъемлемой частью и будет с ней до ее последнего дня. Еще мгновение назад она была уверена, что раз она любит Тоби, то уже не полюбит никого и никогда. И вдруг на нее снизошло поразительное озарение, и она ясно поняла, что любовь не столь прямолинейна, как ей казалось. В ней нет ни границ, ни конца. Как бы страстно и пылко ни влюбилась она в будущем, ее прежняя любовь от этого не пострадает. Она души не чает сейчас в маленьком Мэтью, но ведь это не означает, что своего второго, третьего или четвертого ребенка она будет любить меньше! И если у нее родятся другие дети, ее любовь к первому от этого не уменьшится ни на йоту.
Наблюдая, как нежно и осторожно Леон надевает на Мэтью распашонку, боясь случайно причинить ему боль, Кейт ощутила такой прилив благодарности, что у нее перехватило дух. Он ввел ее сына в этот мир, и сделал это так бережно и тактично, что у нее не возникло ни толики смущения. Он ни разу не допустил двусмысленности в обращении с ней и не вынудил ее покраснеть. Разве что однажды, но и то случайно, неумышленно.
Как-то Леон брился в ванной, и она влетела туда, когда он стоял лицом к зеркалу, обнаженный по пояс. Она невольно отметила, что у него фигура боксера среднего веса — мощная грудь, мускулистые плечи и руки. Поспешно извинившись, Кейт вышла, но увиденное врезалось ей в память.
Этот случай вселил в нее беспокойство, но до настоящего момента она так и не призналась себе, в чем его причина. Теперь она это поняла. И, глядя, как Леон сосредоточенно надевает шелковую распашонку на ее кричащего и брыкающегося малыша, Кейт констатировала, что он пробудил в ней потаенное чувство, от которого она, как ей казалось, навсегда отрешилась.
— Успокойся, парень, — ласково проговорил он, когда Мэтью начал хныкать еще громче. — Сейчас я тебя одену и отдам твоей мамочке.
— Леон… — протянула она к нему руку.
Он обернулся, и его смуглое открытое лицо, лицо человека, любящего от души похохотать, расплылось в улыбке.
— Извините, Кейт, что я так копаюсь, но мне никогда не доводилось одевать новорожденного.
— Леон… — низким голосом повторила она, чувствуя, как гулко стучит в груди сердце. Леон ни разу никоим образом не намекал ей на желание сблизиться. А что, если она просто не привлекает его? Может быть, он так скромен лишь потому, что она не будоражит его чувства? Не разрушит ли она своим признанием их дружбу, ставшую основой ее существования?
— Леон… — снова сказала она, зная, что этот чудесный миг, когда он приближался к ней с Мэтью на руках, уже не повторится. — Леон… я…
— Кейт! — раздался снизу взволнованный женский голос. — Кейт! Ты там? Как ты? Это ребенок плачет?
Леон уже протянул к ней Мэтью, но замер в нерешительности, и в его янтарно-карих глазах Кейт увидела отражение собственного глубочайшего разочарования. Удивительное ощущение близости и взаимного притяжения, возникшее между ними, оказалось под угрозой и могло исчезнуть в любой момент. Кейт охватила паника: если это случится, то, может быть, она уже никогда не отважится выразить словами то, что созрело в ее сердце.
— Леон… — торопливо сказала она. — Леон, я…
Слишком поздно! По ступенькам уже поднималась Гарриетта, в жутком волнении восклицавшая:
— Это малыш! Кэтрин! Да отзовись ты, Бога ради! Есть там кто-нибудь с тобой? Как ты себя чувствуешь? Ответь же мне!
Спустя секунду она влетела в спальню и застыла от изумления, увидев у кровати роженицы вместо врача или акушерки Леона. Одетый в матросскую фуфайку с засученными рукавами, он бережно держал на руках запеленатого младенца.
Глава 17
— А где доктор Робертс? Он уже ушел? Но почему…
Изумление во взгляде и голосе Гарриетты мешалось с недоумением; из-под всегда аккуратного пучка на затылке выбились пряди седых волос.
— Его здесь и не было, — ответила Кейт, наслаждаясь ее реакцией, несмотря на изнеможение и желание скорее прижать новорожденного к груди.
Гарриетта остолбенела.
— Леон бегал за ним, когда у меня начались схватки, но выяснилось, что доктор Робертс занят с пострадавшими из-за обвала дома на Пойнт-Хилл-Род, — пояснила Кейт.
Леон опустил ей на руки Мэтью. Их взгляды встретились, и в глазах Кейт сверкнули слезы, к горлу подкатил ком. Будь они в этот момент одни, она бы решилась поделиться с Леоном своими чувствами. Но чудный миг, который наверняка уже не повторится, оказался испорчен бесцеремонным вторжением Гарриетты.
— Но кто же принимал роды? — хрипло спросила она, вцепившись на всякий случай в дверной косяк.
— Я, — с плохо скрытым раздражением ответил Леон, проклиная мисс Годфри за ее несвоевременное появление. Ему так хотелось подольше побыть с Мэтью и Кейт! Он давно хотел откровенно поговорить с ней, а теперь другой возможности уже не будет.
Он бы признался ей в любви, сказал, что отныне он чувствует себя связанным с Мэтью неразрывными узами, настолько крепкими и тесными, что, даже будь малыш его родным сыном, он вряд ли испытывал бы к нему еще большую привязанность. Ведь он принял Мэтью из материнского чрева, выкупал и запеленал, и переполнявшие его сердце изумление и нежность к этому крохотному живому существу потрясли Леона до глубины души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
К своему удивлению, Леон убедился, что она права. Мэтью даже перестал орать и перешел на жалобное похныкивание.
— Где вы всему этому научились, Кейт? — поливая водой из ладошки мыльную голову Мэтью, поинтересовался Леон.
— Я наблюдала, как Керри купает Розу, а случалось, что и сама мыла ее, — пояснила Кейт, ощущая невидимую нить, связующую ее с этим темнокожим моряком, с бесконечной любовью купающим ее сына. Такой близости она не испытывала еще ни с кем, даже с Тоби. Сердце Кейт замерло от этой удивительной мысли. Нет, это неправда! Такого не может быть!
Кейт затаила дыхание, ожидая, что внутренний голос подтвердит, что это ложь. Но он молчал, а в душе ее окрепла уверенность в справедливости ощущения. Они с Леоном так сроднились в своих чувствах, как раньше у нее не случалось ни с кем!
Она глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, разобраться, что с ней творится. Ведь она была безумно, безоговорочно и безоглядно влюблена в Тоби, и они с ним были близки во всем. Ну конечно же, Тоби ей ближе, чем Леон! Какие могут быть на этот счет сомнения?
И тут вмешался наконец ее внутренний голос. «Нет, — сказал он, — хотя вы с Тоби и любили друг друга и были с ним близки, но ведь жить вместе-то вам не пришлось! Вы не находились под одной крышей два месяца кряду, день за днем, как это случилось у тебя с Леоном. И Тоби ты не узнала так хорошо, как этого добродушного темнокожего моряка».
Но хуже всего было то, что это открытие породило чудовищный вопрос: если ей кажется, что Леон ей ближе Тоби, не следует ли из этого, что она влюблена в него? А значит, уже не любит Тоби?
Ответ на последний вопрос последовал незамедлительно. Тоби она будет любить всегда. Он стал ее неотъемлемой частью и будет с ней до ее последнего дня. Еще мгновение назад она была уверена, что раз она любит Тоби, то уже не полюбит никого и никогда. И вдруг на нее снизошло поразительное озарение, и она ясно поняла, что любовь не столь прямолинейна, как ей казалось. В ней нет ни границ, ни конца. Как бы страстно и пылко ни влюбилась она в будущем, ее прежняя любовь от этого не пострадает. Она души не чает сейчас в маленьком Мэтью, но ведь это не означает, что своего второго, третьего или четвертого ребенка она будет любить меньше! И если у нее родятся другие дети, ее любовь к первому от этого не уменьшится ни на йоту.
Наблюдая, как нежно и осторожно Леон надевает на Мэтью распашонку, боясь случайно причинить ему боль, Кейт ощутила такой прилив благодарности, что у нее перехватило дух. Он ввел ее сына в этот мир, и сделал это так бережно и тактично, что у нее не возникло ни толики смущения. Он ни разу не допустил двусмысленности в обращении с ней и не вынудил ее покраснеть. Разве что однажды, но и то случайно, неумышленно.
Как-то Леон брился в ванной, и она влетела туда, когда он стоял лицом к зеркалу, обнаженный по пояс. Она невольно отметила, что у него фигура боксера среднего веса — мощная грудь, мускулистые плечи и руки. Поспешно извинившись, Кейт вышла, но увиденное врезалось ей в память.
Этот случай вселил в нее беспокойство, но до настоящего момента она так и не призналась себе, в чем его причина. Теперь она это поняла. И, глядя, как Леон сосредоточенно надевает шелковую распашонку на ее кричащего и брыкающегося малыша, Кейт констатировала, что он пробудил в ней потаенное чувство, от которого она, как ей казалось, навсегда отрешилась.
— Успокойся, парень, — ласково проговорил он, когда Мэтью начал хныкать еще громче. — Сейчас я тебя одену и отдам твоей мамочке.
— Леон… — протянула она к нему руку.
Он обернулся, и его смуглое открытое лицо, лицо человека, любящего от души похохотать, расплылось в улыбке.
— Извините, Кейт, что я так копаюсь, но мне никогда не доводилось одевать новорожденного.
— Леон… — низким голосом повторила она, чувствуя, как гулко стучит в груди сердце. Леон ни разу никоим образом не намекал ей на желание сблизиться. А что, если она просто не привлекает его? Может быть, он так скромен лишь потому, что она не будоражит его чувства? Не разрушит ли она своим признанием их дружбу, ставшую основой ее существования?
— Леон… — снова сказала она, зная, что этот чудесный миг, когда он приближался к ней с Мэтью на руках, уже не повторится. — Леон… я…
— Кейт! — раздался снизу взволнованный женский голос. — Кейт! Ты там? Как ты? Это ребенок плачет?
Леон уже протянул к ней Мэтью, но замер в нерешительности, и в его янтарно-карих глазах Кейт увидела отражение собственного глубочайшего разочарования. Удивительное ощущение близости и взаимного притяжения, возникшее между ними, оказалось под угрозой и могло исчезнуть в любой момент. Кейт охватила паника: если это случится, то, может быть, она уже никогда не отважится выразить словами то, что созрело в ее сердце.
— Леон… — торопливо сказала она. — Леон, я…
Слишком поздно! По ступенькам уже поднималась Гарриетта, в жутком волнении восклицавшая:
— Это малыш! Кэтрин! Да отзовись ты, Бога ради! Есть там кто-нибудь с тобой? Как ты себя чувствуешь? Ответь же мне!
Спустя секунду она влетела в спальню и застыла от изумления, увидев у кровати роженицы вместо врача или акушерки Леона. Одетый в матросскую фуфайку с засученными рукавами, он бережно держал на руках запеленатого младенца.
Глава 17
— А где доктор Робертс? Он уже ушел? Но почему…
Изумление во взгляде и голосе Гарриетты мешалось с недоумением; из-под всегда аккуратного пучка на затылке выбились пряди седых волос.
— Его здесь и не было, — ответила Кейт, наслаждаясь ее реакцией, несмотря на изнеможение и желание скорее прижать новорожденного к груди.
Гарриетта остолбенела.
— Леон бегал за ним, когда у меня начались схватки, но выяснилось, что доктор Робертс занят с пострадавшими из-за обвала дома на Пойнт-Хилл-Род, — пояснила Кейт.
Леон опустил ей на руки Мэтью. Их взгляды встретились, и в глазах Кейт сверкнули слезы, к горлу подкатил ком. Будь они в этот момент одни, она бы решилась поделиться с Леоном своими чувствами. Но чудный миг, который наверняка уже не повторится, оказался испорчен бесцеремонным вторжением Гарриетты.
— Но кто же принимал роды? — хрипло спросила она, вцепившись на всякий случай в дверной косяк.
— Я, — с плохо скрытым раздражением ответил Леон, проклиная мисс Годфри за ее несвоевременное появление. Ему так хотелось подольше побыть с Мэтью и Кейт! Он давно хотел откровенно поговорить с ней, а теперь другой возможности уже не будет.
Он бы признался ей в любви, сказал, что отныне он чувствует себя связанным с Мэтью неразрывными узами, настолько крепкими и тесными, что, даже будь малыш его родным сыном, он вряд ли испытывал бы к нему еще большую привязанность. Ведь он принял Мэтью из материнского чрева, выкупал и запеленал, и переполнявшие его сердце изумление и нежность к этому крохотному живому существу потрясли Леона до глубины души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97