если я — королевская принцесса, то пусть она будет королевской белкой. Вот я и сделала ей корону из кусочка голубого бархата, что я подстилала барашку Тивона, и кусочка свадебного платья.
В короне блистал маленький бриллиант. Корона была привязана за обе щеки золотым шнурком.
— Не правда ли, белка выглядит очень симпатичной, Сенека?
Сенека отрицательно покачал головой. Он никогда в жизни не видел ничего более абсурдного. Он молча встал и вывел ее из комнаты. Они вышли из дворца, прошли через королевские сады и подошли к конюшне. По пути он обратил внимание на ее одежду.
— Ты опять оделась не по случаю. Посмотри на себя — ведь на тебе бальное платье фиолетового цвета. Сейчас не ночь, да и бала не намечается, — заметил он. И нет надобности носить столько драгоценностей сразу.
В его голосе она не услышала ни злости, ни возмущения.
— Я знаю, что это — бальное платье, — сказала она. — Кэтти сказала мне об этом. Но я… Оно такое хорошее. Это бальное платье… А вообще, моя матушка любила выращивать петунии фиолетового цвета. Это ее любимый цвет и мой тоже. Вот почему я выбрала это платье…
Она потрогала свои драгоценности, которые украшали ее грудь, уши, запястья, пальцы, а также пробежала пальцами по бриллиантам на своей короне.
— И я хочу носить свои драгоценности тоже. Я не могу даже мысли допустить о том, чтобы иметь так много драгоценностей и не носить их.
Сенека ничего не ответил, и Пичи подумала, что он рассердился на нее.
— Сенека! Я не буду очень долго носить эти украшения, — попыталась она объяснить ему. — Я ничего не хочу сказать в оправдание… Но… Послушай, Сенека, я никогда в жизни так долго не спала, как этим утром. И когда я проснулась сегодня утром, у меня сильно разболелась шея, — сказала она.
Сенека понял, к чему она клонит. Он остановился и нахмурился.
— Пичи, я могу согласиться с тем, что ты одеваешь на себя, но я никогда не поверю в то, что ты умираешь…
— Но, Сенека…
— Ты уснула сегодня ночью. Ты долго спала потому что устала. А что касается твоей больной шеи, то это само собой разумеется: ведь ты спала всю ночь в короне. Я же наблюдал за тобой, у каждого разболится не только шея, если он проведет ночь подобным образом. Все! Прекратили разговоры о твоих симптомах и о твоей смерти. Поняла?
— Ты все еще не хочешь смириться с тем, что я умру. У меня же уже стали появляться симптомы болезни. Дорогой мой, я ж ведь тебе говорила, что видела грифа, который летал над моим домом. А это — дурная примета: верный признак смерти. Да еще доктор Грили…
— Доктор Грили? — переспросил Сенека. — Ты никогда не упоминала это имя раньше. Кто же он, этот доктор?
Она улучила момент сорвать розу и посыпать ее лепестками спину белке.
— Доктор Грили — один из проходящих через наш поселок докторов. Он обследовал меня и установил у меня болезнь «типинозис».
Сенека сразу что-то заподозрил неладное. Ведь это мог быть и заезжий артист, у которого не было денег и который таким образом мог выудить у доверчивой девушки гонорар.
— И ты поверила каждому его слову? — переспросил Сенека.
— У него была черная сумка и все такое в ней…
— Ив его черной сумке была птица гриф, от вида которой ты должна умереть…
— Я…
— Ты не умираешь. Посмотрись в зеркало! Ты даже уставшей не выглядишь. Ты самая здоровая женщина в Авентине!
— Ты не доктор, Сенека! Ты — только принц!
— Только принц?
— Ты… — Нe хочу ничего слушать. Ты очень обаятельная женщина. И тебе нет надобности беспокоиться о смерти раньше времени. Я больше на такие глупые темы не желаю разговаривать. Пойдем, — сказал он ей и повел дальше. Но Пичи так погрузилась в свои мрачные мысли, что даже не заметила, как Сенека остановился, а потому натолкнулась на него. Сенека встрепенулся и сказал:
— Позволь мне напомнить тебе, что ты — леди и должна ходить плавно, осторожно. Ты не должна «врезаться» в людей.
— Извини меня, Сенека, — сказала она. Сенека вспомнил, что тетушка Виридис приедет сегодня утром. Эта мысль ободрила его.
— Ладно, теперь скажи мне, что ты думаешь о втором сюрпризе? — спросил он и показал рукой на королевскую карету Авентины.
Ее сердце учащенно забилось. Она приблизилась к сверкающей карете, не в силах поверить, что это была явь, а не сон. Казалось, что вся карета была сделана из золота. Она была неописуемой красоты. Наверху, на крыше была сделана императорская корона, четыре окошка кареты были матового цвета. Боковые двери кареты были украшены деревянными ангелочками. Карета была запряжена шестеркой лошадей.
Сенека подвел Пичи к двери кареты.
— Загляни туда! — сказал он ей.
— Я знаю, что там внутри, — прошептала Пита. — Там, там… сиденья из розового бархата.
— Но это не все. Принцесса! Я обещал третий сюрприз, — сказал Сенека и открыл дверь.
Пичи раскрыла рот от изумления: там на сиденье из розового бархата сидела Августа.
— Джусси! Боги небесные, Сенека! Это — Джусси!
Сенека поразился тому, как легко она «навешивала» прозвища всем и вся. И ему, Сенек уже досталось одно прозвище. А тут, совершенно незнакомой женщине, она уже что-то придумала!?!
— Ты желала, чтобы леди Шеррингхейм была одной из твоих придворных дам? Что ж! Твое желание — для меня закон! Леди Шеррингхейм будет с тобой целый день, а вечером будет возвращаться к своему мужу.
Пичи бросилась Сенеке на шею и принялась его целовать.
— Сенека, спасибо… спасибо, большущее тебе спасибо… — повторяла она.
— Поедем на прогулку? — спросил он у нее, желая поддразнить ее.
Пичи, услышав вопрос, сразу же полезла в карету. Сенека помог ей подняться. Она уселась рядом с Августой, а затем высунулась из кареты и попросила слуг принести побольше пищи.
Пичи улыбнулась, когда через некоторое время увидела целую корзину еды. Она взяла из корзины бутерброды и яйца и подала их Августе.
— Ешь, дорогая, все будет хорошо! Пичи посмотрела на Сенеку и произнесла:
— Джусси не привыкла много говорить, Сенека, но она очень хорошая девушка.
— Я думаю, что вы еще найдете много тем для разговора, — сказал Сенека, обращаясь к женщинам.
Августа улыбнулась принцу.
— С принцессой так интересно разговаривать, Ваше Величество!
Сенека поверил в искренность ее слов. Он понял, что Августа полюбила Пичи.
— А как насчет четвертого сюрприза, Сенека?
— Ну я прожорливая же ты! — сказал он, усмехнувшись. — Сюрприз под твоим сиденьем. Она наклонилась и заглянула под сиденье. Там ржал тяжелый бархатный кошель с золотыми монетами.
— Ты хотела бросать золотые монеты крестьянам во время прогулки, — напомнил ей он.
— О, Боже! Сенека! Спасибо огромное-преогромное!
— Но, Пичи! Хочу предупредить тебя, что я не буду обеспечивать тебя сумками с золотом ежедневно, — сказал Сенека.
Прижимая кошель с золотом к своей груди, она сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
В короне блистал маленький бриллиант. Корона была привязана за обе щеки золотым шнурком.
— Не правда ли, белка выглядит очень симпатичной, Сенека?
Сенека отрицательно покачал головой. Он никогда в жизни не видел ничего более абсурдного. Он молча встал и вывел ее из комнаты. Они вышли из дворца, прошли через королевские сады и подошли к конюшне. По пути он обратил внимание на ее одежду.
— Ты опять оделась не по случаю. Посмотри на себя — ведь на тебе бальное платье фиолетового цвета. Сейчас не ночь, да и бала не намечается, — заметил он. И нет надобности носить столько драгоценностей сразу.
В его голосе она не услышала ни злости, ни возмущения.
— Я знаю, что это — бальное платье, — сказала она. — Кэтти сказала мне об этом. Но я… Оно такое хорошее. Это бальное платье… А вообще, моя матушка любила выращивать петунии фиолетового цвета. Это ее любимый цвет и мой тоже. Вот почему я выбрала это платье…
Она потрогала свои драгоценности, которые украшали ее грудь, уши, запястья, пальцы, а также пробежала пальцами по бриллиантам на своей короне.
— И я хочу носить свои драгоценности тоже. Я не могу даже мысли допустить о том, чтобы иметь так много драгоценностей и не носить их.
Сенека ничего не ответил, и Пичи подумала, что он рассердился на нее.
— Сенека! Я не буду очень долго носить эти украшения, — попыталась она объяснить ему. — Я ничего не хочу сказать в оправдание… Но… Послушай, Сенека, я никогда в жизни так долго не спала, как этим утром. И когда я проснулась сегодня утром, у меня сильно разболелась шея, — сказала она.
Сенека понял, к чему она клонит. Он остановился и нахмурился.
— Пичи, я могу согласиться с тем, что ты одеваешь на себя, но я никогда не поверю в то, что ты умираешь…
— Но, Сенека…
— Ты уснула сегодня ночью. Ты долго спала потому что устала. А что касается твоей больной шеи, то это само собой разумеется: ведь ты спала всю ночь в короне. Я же наблюдал за тобой, у каждого разболится не только шея, если он проведет ночь подобным образом. Все! Прекратили разговоры о твоих симптомах и о твоей смерти. Поняла?
— Ты все еще не хочешь смириться с тем, что я умру. У меня же уже стали появляться симптомы болезни. Дорогой мой, я ж ведь тебе говорила, что видела грифа, который летал над моим домом. А это — дурная примета: верный признак смерти. Да еще доктор Грили…
— Доктор Грили? — переспросил Сенека. — Ты никогда не упоминала это имя раньше. Кто же он, этот доктор?
Она улучила момент сорвать розу и посыпать ее лепестками спину белке.
— Доктор Грили — один из проходящих через наш поселок докторов. Он обследовал меня и установил у меня болезнь «типинозис».
Сенека сразу что-то заподозрил неладное. Ведь это мог быть и заезжий артист, у которого не было денег и который таким образом мог выудить у доверчивой девушки гонорар.
— И ты поверила каждому его слову? — переспросил Сенека.
— У него была черная сумка и все такое в ней…
— Ив его черной сумке была птица гриф, от вида которой ты должна умереть…
— Я…
— Ты не умираешь. Посмотрись в зеркало! Ты даже уставшей не выглядишь. Ты самая здоровая женщина в Авентине!
— Ты не доктор, Сенека! Ты — только принц!
— Только принц?
— Ты… — Нe хочу ничего слушать. Ты очень обаятельная женщина. И тебе нет надобности беспокоиться о смерти раньше времени. Я больше на такие глупые темы не желаю разговаривать. Пойдем, — сказал он ей и повел дальше. Но Пичи так погрузилась в свои мрачные мысли, что даже не заметила, как Сенека остановился, а потому натолкнулась на него. Сенека встрепенулся и сказал:
— Позволь мне напомнить тебе, что ты — леди и должна ходить плавно, осторожно. Ты не должна «врезаться» в людей.
— Извини меня, Сенека, — сказала она. Сенека вспомнил, что тетушка Виридис приедет сегодня утром. Эта мысль ободрила его.
— Ладно, теперь скажи мне, что ты думаешь о втором сюрпризе? — спросил он и показал рукой на королевскую карету Авентины.
Ее сердце учащенно забилось. Она приблизилась к сверкающей карете, не в силах поверить, что это была явь, а не сон. Казалось, что вся карета была сделана из золота. Она была неописуемой красоты. Наверху, на крыше была сделана императорская корона, четыре окошка кареты были матового цвета. Боковые двери кареты были украшены деревянными ангелочками. Карета была запряжена шестеркой лошадей.
Сенека подвел Пичи к двери кареты.
— Загляни туда! — сказал он ей.
— Я знаю, что там внутри, — прошептала Пита. — Там, там… сиденья из розового бархата.
— Но это не все. Принцесса! Я обещал третий сюрприз, — сказал Сенека и открыл дверь.
Пичи раскрыла рот от изумления: там на сиденье из розового бархата сидела Августа.
— Джусси! Боги небесные, Сенека! Это — Джусси!
Сенека поразился тому, как легко она «навешивала» прозвища всем и вся. И ему, Сенек уже досталось одно прозвище. А тут, совершенно незнакомой женщине, она уже что-то придумала!?!
— Ты желала, чтобы леди Шеррингхейм была одной из твоих придворных дам? Что ж! Твое желание — для меня закон! Леди Шеррингхейм будет с тобой целый день, а вечером будет возвращаться к своему мужу.
Пичи бросилась Сенеке на шею и принялась его целовать.
— Сенека, спасибо… спасибо, большущее тебе спасибо… — повторяла она.
— Поедем на прогулку? — спросил он у нее, желая поддразнить ее.
Пичи, услышав вопрос, сразу же полезла в карету. Сенека помог ей подняться. Она уселась рядом с Августой, а затем высунулась из кареты и попросила слуг принести побольше пищи.
Пичи улыбнулась, когда через некоторое время увидела целую корзину еды. Она взяла из корзины бутерброды и яйца и подала их Августе.
— Ешь, дорогая, все будет хорошо! Пичи посмотрела на Сенеку и произнесла:
— Джусси не привыкла много говорить, Сенека, но она очень хорошая девушка.
— Я думаю, что вы еще найдете много тем для разговора, — сказал Сенека, обращаясь к женщинам.
Августа улыбнулась принцу.
— С принцессой так интересно разговаривать, Ваше Величество!
Сенека поверил в искренность ее слов. Он понял, что Августа полюбила Пичи.
— А как насчет четвертого сюрприза, Сенека?
— Ну я прожорливая же ты! — сказал он, усмехнувшись. — Сюрприз под твоим сиденьем. Она наклонилась и заглянула под сиденье. Там ржал тяжелый бархатный кошель с золотыми монетами.
— Ты хотела бросать золотые монеты крестьянам во время прогулки, — напомнил ей он.
— О, Боже! Сенека! Спасибо огромное-преогромное!
— Но, Пичи! Хочу предупредить тебя, что я не буду обеспечивать тебя сумками с золотом ежедневно, — сказал Сенека.
Прижимая кошель с золотом к своей груди, она сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92