Может быть, залезешь под них? Я слышал, любой может это сделать.
Оуэн напрягся и повернулся к обидчику.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты – ублюдок, Оуэн Тэзди, вот что, – насмешливо проговорил Тод. – Все знают, что твоя мать не замужем и у тебя нет отца. Ублюдок, ублюдок!
Оуэн в ярости перешагнул линию, прочерченную Тодом, и набросился на него. Оба упали, так что Оуэн оказался сверху. Вся его злость сосредоточилась на ненавистном лице, находящемся в нескольких дюймах от него. Вцепившись в длинные прямые волосы парня, Оуэн приподнял его голову и с силой стукнул о землю.
Тод завопил и попытался перевернуться, но Оуэн уселся на него верхом, крепко держа за волосы. Затем снова приподнял голову бывшего приятеля и ударил о землю. Потом еще раз и еще…
Он смутно видел, как Джордж с криком мечется вокруг него.
– Ты делаешь ему больно! Отпусти Тода!
Оуэн, не обращая на него внимания, снова стукнул Тода головой о землю.
Тогда Джордж начал колотить Оуэна по голове и плечам палкой, которой его брат начертил линию на земле. Разозлившись, Оуэн развернулся в сторону Джорджа, пытаясь предупредить удар, но не успел – тот ткнул его острым концом палки прямо в левый глаз.
Боль была невыносимой, какой Оуэн не испытывал никогда в жизни. Он отпустил Тода и поднялся на ноги, прижимая ладонь к глазу. Вдруг почувствовал кровь и потерял сознание.
Если бы ему оказали надлежащую медицинскую помощь, вероятно, глаз сохранили бы, но денег хватило только на одно посещение врача, во время которого мальчику его удалили, оставив пустую глазницу.
Оуэн мучился целый месяц, пока рана не зажила, но горечь потери невозможно было исцелить. Со временем он научился скрывать ее за шутками, но внутренне продолжал переживать;
Незаконное рождение и потеря глаза очень угнетали его, и он твердо решил: никто никогда не узнает о его происхождении и о причинах увечья.
С тех пор как лишился глаза, Оуэн люто возненавидел обманувшего мать человека, благодаря которому он появился на свет, и поклялся отомстить ему за все.
После случившегося здоровье матери еще более ухудшилось. Она умерла спустя несколько месяцев, и сын несчастной еще сильнее возненавидел неизвестного ему родителя.
Оставшись один, Оуэн начал искать другие средства существования. Через месяц мальчик услышал, что требуется рассыльный в редакцию газеты «Нью-Йорк пост», которой он так долго торговал вразнос. К своей великой радости, он получил эту работу. Теперь у него было денег гораздо больше, чем раньше, а еще появилась возможность переехать из убогой квартирки, сняв небольшую, но чистую комнату недалеко от редакции.
Он давно мечтал здесь работать, ведь газеты стали для него своеобразным окном в мир, многому научили. Ему нравилось все: быстрота, с которой он должен выполнять поручения, ежедневное волнение из-за поставленных сроков – таков теперь ритм его жизни! Ему виделось неплохое будущее, которое давало надежду избавиться от нищеты, очаровывало его, манило и возбуждало…
Вскоре Оуэн понял, что газеты формируют общественное мнение, расширяют кругозор. Люди не только узнают из них последние новости, но и получают всевозможную информацию о театре, книгах, знаменитостях, о развитии современной моды. Их взгляды на происходящие в мире события зачастую находятся под влиянием газетных материалов.
С первого же дня Оуэн активно включился в работу, при этом старался узнать как можно больше о газете.
Он не представлял себе жизни вне редакции, домой приходил только поесть и поспать. Иногда сотрудники просили его сбегать за сигарами, купить для них еду или выполнить другие мелкие поручения. Вскоре юноша стал всеобщим любимцем.
Как-то Оуэн поведал о своих честолюбивых стремлениях Джеку Стивенсу, циничному ветерану журналистики с двадцатилетним стажем.
Стивене откинулся назад в своем кресле, внимательно изучая его поблекшими голубыми глазами.
– Значит, ты хочешь стать репортером, правильно я понял?»
– Больше всего на свете! – страстно подтвердил Оуэн.
– В который уже раз я слышу это от разносчиков! – Стивене вздохнул. – Сколько тебе лет, паренек?
– Пятнадцать, сэр.
– Уже исполнилось? А на вид можно дать чуть меньше. Для того чтобы стать репортером, необходимо поработать разносчиком еще несколько лет. Долгое, томительное ожидание, как правило, расхолаживает большинство парней.
– Я буду ждать, сколько потребуется. Стивене искоса посмотрел на него:
– Уверен? Хорошо. Ты кажешься мне решительным и смышленым. Хотя большой ум едва ли тут нужен. Иначе кто выбрал бы работу репортера делом своей жизни?
– Вы же сделали это, мистер Стивене.
– Верно, но подобный выбор еще ничего не говорит о моих умственных способностях. Впрочем, я совсем не хочу отговаривать такого чудесного парня, как ты. Однако будь готов к трудной дороге. Если ты останешься и тебя продвинут по службе, то начнешь учиться, присоединившись к похоронной бригаде.
– Похоронной бригаде, сэр?
– Так я называю отдел некрологов. Там пишут сообщения о смерти известных людей. Большинство из нас начинало с этого. Я тоже. Если справишься, тебе в конце концов доверят писать статьи о живых.
Пророчество Стивенса сбылось. В восемнадцать лет Оуэн начал вести колонку некрологов. Он выдержал три года – гораздо дольше, чем другие разносчики, – кроме того, постоянно приставал к главному редактору с просьбой доверить ему репортерскую работу и вполне заслуженно получил эту колонку, как только прежде занимавшийся ею коллега пошел на повышение.
Составление некрологов было скучным занятием, заключавшимся в изложении наиболее важных фактов из жизни умерших людей. Обычно Оуэн ограничивался двумя строчками. Если же покойный являлся важной персоной, то требовалось дать больше сведений, и некролог занимал тогда целый абзац и более.
Теперь Оуэн по крайней мере писал и видел свой текст напечатанным, пусть даже это были скупые строки и имя его не указывалось. Впрочем, подписи не ставились и под более значимыми статьями. В последнее время репортеры, правда, все чаще стали настаивать, чтобы их имена фигурировали под важными материалами.
Оуэн занимался колонкой некрологов свыше двух лет, но все время стремился к корреспондентской работе. Он изучал статьи признанных репортеров, слово за словом, строчку за строчкой, и пришел к выводу, что может писать не хуже, если не лучше. Однако ему постоянно отказывали в самостоятельной деятельности.
Наконец Оуэн принял решение, давно зревшее в его голове: он должен уехать из Нью-Йорка! Здесь ему никогда не добиться своей цели. Конечно, Ныо-Иорк – солидный издательский город, но Филадельфия считалась крупнейшим издательским центром в стране. Там издавалось множество журналов и книг, печаталось огромное количество газет, большинство из которых пользовалось хорошей репутацией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Оуэн напрягся и повернулся к обидчику.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты – ублюдок, Оуэн Тэзди, вот что, – насмешливо проговорил Тод. – Все знают, что твоя мать не замужем и у тебя нет отца. Ублюдок, ублюдок!
Оуэн в ярости перешагнул линию, прочерченную Тодом, и набросился на него. Оба упали, так что Оуэн оказался сверху. Вся его злость сосредоточилась на ненавистном лице, находящемся в нескольких дюймах от него. Вцепившись в длинные прямые волосы парня, Оуэн приподнял его голову и с силой стукнул о землю.
Тод завопил и попытался перевернуться, но Оуэн уселся на него верхом, крепко держа за волосы. Затем снова приподнял голову бывшего приятеля и ударил о землю. Потом еще раз и еще…
Он смутно видел, как Джордж с криком мечется вокруг него.
– Ты делаешь ему больно! Отпусти Тода!
Оуэн, не обращая на него внимания, снова стукнул Тода головой о землю.
Тогда Джордж начал колотить Оуэна по голове и плечам палкой, которой его брат начертил линию на земле. Разозлившись, Оуэн развернулся в сторону Джорджа, пытаясь предупредить удар, но не успел – тот ткнул его острым концом палки прямо в левый глаз.
Боль была невыносимой, какой Оуэн не испытывал никогда в жизни. Он отпустил Тода и поднялся на ноги, прижимая ладонь к глазу. Вдруг почувствовал кровь и потерял сознание.
Если бы ему оказали надлежащую медицинскую помощь, вероятно, глаз сохранили бы, но денег хватило только на одно посещение врача, во время которого мальчику его удалили, оставив пустую глазницу.
Оуэн мучился целый месяц, пока рана не зажила, но горечь потери невозможно было исцелить. Со временем он научился скрывать ее за шутками, но внутренне продолжал переживать;
Незаконное рождение и потеря глаза очень угнетали его, и он твердо решил: никто никогда не узнает о его происхождении и о причинах увечья.
С тех пор как лишился глаза, Оуэн люто возненавидел обманувшего мать человека, благодаря которому он появился на свет, и поклялся отомстить ему за все.
После случившегося здоровье матери еще более ухудшилось. Она умерла спустя несколько месяцев, и сын несчастной еще сильнее возненавидел неизвестного ему родителя.
Оставшись один, Оуэн начал искать другие средства существования. Через месяц мальчик услышал, что требуется рассыльный в редакцию газеты «Нью-Йорк пост», которой он так долго торговал вразнос. К своей великой радости, он получил эту работу. Теперь у него было денег гораздо больше, чем раньше, а еще появилась возможность переехать из убогой квартирки, сняв небольшую, но чистую комнату недалеко от редакции.
Он давно мечтал здесь работать, ведь газеты стали для него своеобразным окном в мир, многому научили. Ему нравилось все: быстрота, с которой он должен выполнять поручения, ежедневное волнение из-за поставленных сроков – таков теперь ритм его жизни! Ему виделось неплохое будущее, которое давало надежду избавиться от нищеты, очаровывало его, манило и возбуждало…
Вскоре Оуэн понял, что газеты формируют общественное мнение, расширяют кругозор. Люди не только узнают из них последние новости, но и получают всевозможную информацию о театре, книгах, знаменитостях, о развитии современной моды. Их взгляды на происходящие в мире события зачастую находятся под влиянием газетных материалов.
С первого же дня Оуэн активно включился в работу, при этом старался узнать как можно больше о газете.
Он не представлял себе жизни вне редакции, домой приходил только поесть и поспать. Иногда сотрудники просили его сбегать за сигарами, купить для них еду или выполнить другие мелкие поручения. Вскоре юноша стал всеобщим любимцем.
Как-то Оуэн поведал о своих честолюбивых стремлениях Джеку Стивенсу, циничному ветерану журналистики с двадцатилетним стажем.
Стивене откинулся назад в своем кресле, внимательно изучая его поблекшими голубыми глазами.
– Значит, ты хочешь стать репортером, правильно я понял?»
– Больше всего на свете! – страстно подтвердил Оуэн.
– В который уже раз я слышу это от разносчиков! – Стивене вздохнул. – Сколько тебе лет, паренек?
– Пятнадцать, сэр.
– Уже исполнилось? А на вид можно дать чуть меньше. Для того чтобы стать репортером, необходимо поработать разносчиком еще несколько лет. Долгое, томительное ожидание, как правило, расхолаживает большинство парней.
– Я буду ждать, сколько потребуется. Стивене искоса посмотрел на него:
– Уверен? Хорошо. Ты кажешься мне решительным и смышленым. Хотя большой ум едва ли тут нужен. Иначе кто выбрал бы работу репортера делом своей жизни?
– Вы же сделали это, мистер Стивене.
– Верно, но подобный выбор еще ничего не говорит о моих умственных способностях. Впрочем, я совсем не хочу отговаривать такого чудесного парня, как ты. Однако будь готов к трудной дороге. Если ты останешься и тебя продвинут по службе, то начнешь учиться, присоединившись к похоронной бригаде.
– Похоронной бригаде, сэр?
– Так я называю отдел некрологов. Там пишут сообщения о смерти известных людей. Большинство из нас начинало с этого. Я тоже. Если справишься, тебе в конце концов доверят писать статьи о живых.
Пророчество Стивенса сбылось. В восемнадцать лет Оуэн начал вести колонку некрологов. Он выдержал три года – гораздо дольше, чем другие разносчики, – кроме того, постоянно приставал к главному редактору с просьбой доверить ему репортерскую работу и вполне заслуженно получил эту колонку, как только прежде занимавшийся ею коллега пошел на повышение.
Составление некрологов было скучным занятием, заключавшимся в изложении наиболее важных фактов из жизни умерших людей. Обычно Оуэн ограничивался двумя строчками. Если же покойный являлся важной персоной, то требовалось дать больше сведений, и некролог занимал тогда целый абзац и более.
Теперь Оуэн по крайней мере писал и видел свой текст напечатанным, пусть даже это были скупые строки и имя его не указывалось. Впрочем, подписи не ставились и под более значимыми статьями. В последнее время репортеры, правда, все чаще стали настаивать, чтобы их имена фигурировали под важными материалами.
Оуэн занимался колонкой некрологов свыше двух лет, но все время стремился к корреспондентской работе. Он изучал статьи признанных репортеров, слово за словом, строчку за строчкой, и пришел к выводу, что может писать не хуже, если не лучше. Однако ему постоянно отказывали в самостоятельной деятельности.
Наконец Оуэн принял решение, давно зревшее в его голове: он должен уехать из Нью-Йорка! Здесь ему никогда не добиться своей цели. Конечно, Ныо-Иорк – солидный издательский город, но Филадельфия считалась крупнейшим издательским центром в стране. Там издавалось множество журналов и книг, печаталось огромное количество газет, большинство из которых пользовалось хорошей репутацией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79