Их грубость служила своего рода самозащитой от страданий, страха перед будущим и боязни не иметь его.
Они не хотели замерзать, голодать или умирать, не собирались лишаться частей своего тела; молодые солдаты скучали по мамам и папам и часто умирали, так и не увидев их; некоторые страстно стремились к своим возлюбленным, а те, кто старше, – к женам и детям.
Одним из самых универсальных лекарств в госпитале Грейс-Холла оказался, как быстро выяснилось, Джей-Джей: сладко улыбающийся, иногда плачущий и капризный малыш служил всем им очевидным доказательством вечности мира.
Лица мужчин расплывались в непроизвольной улыбке, когда какая-нибудь из женщин появлялась с Джей-Джеем на руках в дверях главной палаты, в которой находились солдаты с ампутированными конечностями или нуждающиеся в ампутации. Солдаты с извлеченными из них пулями, слабые, как младенцы в первые дни жизни, слыша его крик, доносившийся до них из спальни, гордо и удовлетворенно переглядывались.
– У этого малыша мощная пара легких.
– Сегодня кричит особенно громко, не правда ли? В конце концов Эли начал прописывать некоторым пациентам Джей-Джея в необходимых дозах.
– Джо Хиггинс сегодня в подавленном состоянии. Думаю, Джей-Джей слегка взбодрит его.
Лайза пошла в палату, где лежал Джо Хиггинс, замкнутый и ни на что не реагирующий с того дня, как друзья вытащили его из зоны патрулирования, раненого и истекающего кровью. Пулю извлекли из его бедра и предупредили, что одна нога будет до конца жизни больной, а он раньше так гордился своим высоким, стройным телом, что решил для себя – лучше умереть.
Лайза встретилась со случаем, о котором Эли говорил в их первую встречу: иногда мужчины, даже не обреченные на смерть по состоянию здоровья, сдавались и умирали из-за полнейшей апатии и нежелания расстаться с прежним образом жизни.
Нельзя допустить, чтобы это случилось с Джо Хиггинсом.
Она шла по проходу между кроватями, и все лежащие на них мужчины, вскинув оживленно головы, любовались подпрыгивающим у нее на руках Джей-Джеем, – все, кроме Джо Хиггинса, отвернувшегося к стенке.
Лайза остановилась возле раненого, лежавшего на соседней с Джо кровати, посмотрела на него, подмигнув, громко воскликнула:
– Сэмюель Леггет, как вы умудрились сбить свои повязки? Клянусь, с вами больше хлопот, чем с этим мальчишкой! – Она оглянулась вокруг, притворившись раздраженной. – Капрал Хиггинс, присмотрите за моим мальчиком, пока буду заниматься Сэмюелем.
Не дожидаясь ответа капрала, она усадила Джей-Джея на кровать возле него.
– Вот и его игрушки, чтобы не скучал, – и бросила на кровать корзинку, в которой были ключи, болтающиеся на короткой, толстой цепочке, пуля, маленькая тряпичная кукла и деревянный свисток.
Промывая лицо и шею раненого, натирая ему спину маслом, сделанным из растений бабушкиного сада, Лайза притворялась, что заново бинтует, слушая его похвалы: она самый лучший врач в армии, а также самый лучший натирщик спин; когда его сила вернется к нему снова, он спросит капитана полка, не будет ли нарушением армейских правил его мечта о плотской любви со своим доктором? А если нет, то может ли он воплотить свои мечты в действительность, когда почувствует себя лучше?
Лайза, слегка повернув голову, увидела, что Джо немного приподнялся, крепче удерживая ее маленького сынишку. Закончив обработку, она шлепнула Сэмюеля по заднице, точно так же, как обычно награждала Джей-Джея.
– Объявляю, что у вас самый непристойный рот во всей континентальной армии, Сэмюель Леггет, – продолжала придираться Лайза. – Если доберусь до вашего капитана раньше вас, – пригрозила она, – вас наверняка отдадут под трибунал, – и повернулась к Джо Хиггинсу, будто собираясь забрать Джей-Джея.
– Надеюсь, он не слишком утомил вас, капрал. К сожалению, у меня одна пара рук, а только для того, чтобы ухаживать за ним, надо иметь две.
– Не возражаю, пусть еще побудет со мной, если это каким-нибудь образом поможет вам, – неловко предложил Джо.
– Да, у меня есть неотложное дело… и если вы уверены…
– Могу подержать его, мадам.
Лайза выскочила из палаты и побежала сообщить об этом Эли.
– Он позволил Джей-Джею ползать по нему… играл с ним… даже улыбался!
Вернувшись через десять минут, сочтя дозу достаточной, она увидела Джо не только улыбающимся, но и смеющимся.
– Очень благодарна вам, капрал, – сказала Лайза, забирая Джей-Джея и игрушки.
– Буду рад присмотреть за ним в любое время, мисс Лайза. – Затем добавил, выжимая из себя слова: – У меня тоже есть мальчик, такой же дружелюбный и общительный, как и ваш, приблизительно такого же возраста, когда видел его в последний раз, но было это два года назад. – В его голосе чувствовалась горечь, к нему снова вернулся угрюмый вид.
– Но, Джо, вы будете счастливы, так как скоро снова увидите его.
– Конечно. И он увидит меня – калеку с больной ногой. Вы думаете, он помнит меня таким, каким я был – красивым и стройным? А как насчет Салли? Она ведь выбирала себе в мужья не скрученного калеку.
– Вы хотите сказать, – невинным голосом спросила Лайза, – что она выходила за вас замуж только из-за красивой внешности?
Джо сердито посмотрел на нее.
– Вы не имеете права так плохо говорить о моей Салли – она преданная и любящая женщина.
– Это не я плохо говорю о ней, а вы, Джо: если она такая преданная и любящая, то будет благодарить Бога на коленях, что вы вернулись домой живым. Про себя скажу: так бы и сделала.
Довольная улыбка расползлась по лицу Джо.
– Согласен с вами, мадам. – Затем снова помрачнел. – А как же с сыном? Подрастающие мальчики хотят гордиться своими отцами.
– О, Джо, вы действительно болван. Совершенно забыли, каковы мальчишки: для вашего сына легкое прихрамывание отца равносильно золотой медали, для него это доказательство, что его отец – герой великой американской войны за независимость.
– Какой же я проклятый дурак! Прошу прощения, мадам, – добавил он извиняющимся тоном, его голос обрел силу и уверенность, а глаза стали чистыми и сияющими.
Лайза отошла от него с переполненным гордостью сердцем, перехватывая направленные на нее со всех сторон взоры солдат, выражающие молчаливое одобрение за хорошо проделанную работу.
Еще не старый, но рано поседевший рядовой Сэмюель Леггет сказал от имени всех:
– Мисс Лайза, скажу вам то, что собирался сказать давно: вы – мечта любого мужчины, находящегося в здравом уме.
ГЛАВА 45
Прогноз Дэниела подтвердился: зима оказалась самой длинной, холодной и жестокой не только за все военное время, но и за весь восемнадцатый век.
Река Гудзон замерзла на расстоянии между Нью-Йорком и Нью-Джерси, так же как и Ист-Ривер в Нью-Йорке, где плавающие пристанища кошмаров, называемые британцами кораблями-тюрьмами, стояли вмерзшими в лед;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Они не хотели замерзать, голодать или умирать, не собирались лишаться частей своего тела; молодые солдаты скучали по мамам и папам и часто умирали, так и не увидев их; некоторые страстно стремились к своим возлюбленным, а те, кто старше, – к женам и детям.
Одним из самых универсальных лекарств в госпитале Грейс-Холла оказался, как быстро выяснилось, Джей-Джей: сладко улыбающийся, иногда плачущий и капризный малыш служил всем им очевидным доказательством вечности мира.
Лица мужчин расплывались в непроизвольной улыбке, когда какая-нибудь из женщин появлялась с Джей-Джеем на руках в дверях главной палаты, в которой находились солдаты с ампутированными конечностями или нуждающиеся в ампутации. Солдаты с извлеченными из них пулями, слабые, как младенцы в первые дни жизни, слыша его крик, доносившийся до них из спальни, гордо и удовлетворенно переглядывались.
– У этого малыша мощная пара легких.
– Сегодня кричит особенно громко, не правда ли? В конце концов Эли начал прописывать некоторым пациентам Джей-Джея в необходимых дозах.
– Джо Хиггинс сегодня в подавленном состоянии. Думаю, Джей-Джей слегка взбодрит его.
Лайза пошла в палату, где лежал Джо Хиггинс, замкнутый и ни на что не реагирующий с того дня, как друзья вытащили его из зоны патрулирования, раненого и истекающего кровью. Пулю извлекли из его бедра и предупредили, что одна нога будет до конца жизни больной, а он раньше так гордился своим высоким, стройным телом, что решил для себя – лучше умереть.
Лайза встретилась со случаем, о котором Эли говорил в их первую встречу: иногда мужчины, даже не обреченные на смерть по состоянию здоровья, сдавались и умирали из-за полнейшей апатии и нежелания расстаться с прежним образом жизни.
Нельзя допустить, чтобы это случилось с Джо Хиггинсом.
Она шла по проходу между кроватями, и все лежащие на них мужчины, вскинув оживленно головы, любовались подпрыгивающим у нее на руках Джей-Джеем, – все, кроме Джо Хиггинса, отвернувшегося к стенке.
Лайза остановилась возле раненого, лежавшего на соседней с Джо кровати, посмотрела на него, подмигнув, громко воскликнула:
– Сэмюель Леггет, как вы умудрились сбить свои повязки? Клянусь, с вами больше хлопот, чем с этим мальчишкой! – Она оглянулась вокруг, притворившись раздраженной. – Капрал Хиггинс, присмотрите за моим мальчиком, пока буду заниматься Сэмюелем.
Не дожидаясь ответа капрала, она усадила Джей-Джея на кровать возле него.
– Вот и его игрушки, чтобы не скучал, – и бросила на кровать корзинку, в которой были ключи, болтающиеся на короткой, толстой цепочке, пуля, маленькая тряпичная кукла и деревянный свисток.
Промывая лицо и шею раненого, натирая ему спину маслом, сделанным из растений бабушкиного сада, Лайза притворялась, что заново бинтует, слушая его похвалы: она самый лучший врач в армии, а также самый лучший натирщик спин; когда его сила вернется к нему снова, он спросит капитана полка, не будет ли нарушением армейских правил его мечта о плотской любви со своим доктором? А если нет, то может ли он воплотить свои мечты в действительность, когда почувствует себя лучше?
Лайза, слегка повернув голову, увидела, что Джо немного приподнялся, крепче удерживая ее маленького сынишку. Закончив обработку, она шлепнула Сэмюеля по заднице, точно так же, как обычно награждала Джей-Джея.
– Объявляю, что у вас самый непристойный рот во всей континентальной армии, Сэмюель Леггет, – продолжала придираться Лайза. – Если доберусь до вашего капитана раньше вас, – пригрозила она, – вас наверняка отдадут под трибунал, – и повернулась к Джо Хиггинсу, будто собираясь забрать Джей-Джея.
– Надеюсь, он не слишком утомил вас, капрал. К сожалению, у меня одна пара рук, а только для того, чтобы ухаживать за ним, надо иметь две.
– Не возражаю, пусть еще побудет со мной, если это каким-нибудь образом поможет вам, – неловко предложил Джо.
– Да, у меня есть неотложное дело… и если вы уверены…
– Могу подержать его, мадам.
Лайза выскочила из палаты и побежала сообщить об этом Эли.
– Он позволил Джей-Джею ползать по нему… играл с ним… даже улыбался!
Вернувшись через десять минут, сочтя дозу достаточной, она увидела Джо не только улыбающимся, но и смеющимся.
– Очень благодарна вам, капрал, – сказала Лайза, забирая Джей-Джея и игрушки.
– Буду рад присмотреть за ним в любое время, мисс Лайза. – Затем добавил, выжимая из себя слова: – У меня тоже есть мальчик, такой же дружелюбный и общительный, как и ваш, приблизительно такого же возраста, когда видел его в последний раз, но было это два года назад. – В его голосе чувствовалась горечь, к нему снова вернулся угрюмый вид.
– Но, Джо, вы будете счастливы, так как скоро снова увидите его.
– Конечно. И он увидит меня – калеку с больной ногой. Вы думаете, он помнит меня таким, каким я был – красивым и стройным? А как насчет Салли? Она ведь выбирала себе в мужья не скрученного калеку.
– Вы хотите сказать, – невинным голосом спросила Лайза, – что она выходила за вас замуж только из-за красивой внешности?
Джо сердито посмотрел на нее.
– Вы не имеете права так плохо говорить о моей Салли – она преданная и любящая женщина.
– Это не я плохо говорю о ней, а вы, Джо: если она такая преданная и любящая, то будет благодарить Бога на коленях, что вы вернулись домой живым. Про себя скажу: так бы и сделала.
Довольная улыбка расползлась по лицу Джо.
– Согласен с вами, мадам. – Затем снова помрачнел. – А как же с сыном? Подрастающие мальчики хотят гордиться своими отцами.
– О, Джо, вы действительно болван. Совершенно забыли, каковы мальчишки: для вашего сына легкое прихрамывание отца равносильно золотой медали, для него это доказательство, что его отец – герой великой американской войны за независимость.
– Какой же я проклятый дурак! Прошу прощения, мадам, – добавил он извиняющимся тоном, его голос обрел силу и уверенность, а глаза стали чистыми и сияющими.
Лайза отошла от него с переполненным гордостью сердцем, перехватывая направленные на нее со всех сторон взоры солдат, выражающие молчаливое одобрение за хорошо проделанную работу.
Еще не старый, но рано поседевший рядовой Сэмюель Леггет сказал от имени всех:
– Мисс Лайза, скажу вам то, что собирался сказать давно: вы – мечта любого мужчины, находящегося в здравом уме.
ГЛАВА 45
Прогноз Дэниела подтвердился: зима оказалась самой длинной, холодной и жестокой не только за все военное время, но и за весь восемнадцатый век.
Река Гудзон замерзла на расстоянии между Нью-Йорком и Нью-Джерси, так же как и Ист-Ривер в Нью-Йорке, где плавающие пристанища кошмаров, называемые британцами кораблями-тюрьмами, стояли вмерзшими в лед;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101