– Вижу, вы обе более опытны, чем ваш наставник; похоже, поняли, что я хотел сказать.
– Конечно, – очень осторожно начала Шошанна, чтобы не послышалась дерзость, – мой долг принять вас своим опекуном, но Фебе уже исполнилось восемнадцать, и поэтому она вольна, если пожелает, покинуть Райленд.
Говоря это, она толкнула Фебу ногой под столом, призывая к молчанию, и та, предупрежденная таким образом, сдержала готовое сорваться с языка заявление, что не собирается расставаться со своей кузиной.
– Но наша прекрасная Феба не вольна уезжать по собственному желанию: рабы не вольны, – спокойно напомнил опекун.
Феба побледнела, Шошанна вспыхнула от гнева.
– Феба моя кузина. Она свободнорожденная, а не рабыня.
– Можешь доказать?
– Это не нуждается в доказательствах – всем в округе известно, и наш поверенный может это подтвердить.
– Ах, да, достойный уважения мистер Сойер, – насмешливым тоном сказал Фултон Крейн, – приветствовавший меня почти со слезами на глазах от радости. Я для него тот, кто снимет тяжесть управления Райлендом с твоих таких умелых, но слишком хрупких плеч. После тщательного изучения документов на право опекунства, он, будучи человеком закона, с удовольствием вручил все бумаги, касающиеся бедной, хорошенькой, маленькой мисс Фебы, давным-давно отданные ему на хранение. Все, кроме… – Он обратил свой нахмуренный взгляд на Фебу. – Все, кроме брачного свидетельства твоей матери. Принеси его немедленно!
– Нет, Феба, не делай этого!
Самозваный опекун машинально повернулся к Шошанне.
– Опять осмелилась демонстрировать неповиновение?
Шошанна проигнорировала его реплику.
– Феба, не дай ему возможности положить лапу на доказательства замужества твоей матери, – настойчиво повторила она и в следующую минуту оказалась приподнятой со стула и прижатой к груди Фултона Крейна с руками, скрученными за спиной.
Шошанна прикусила губу от боли и почувствовала, как ей выкручивают одну руку, затем другую. Тихий стон сорвался с ее губ, и Крейн победно усмехнулся, глядя на нее сверху вниз, затем перевел взгляд на Фебу.
– Ну, мисс Феба, – с издевкой продолжал Фултон, сделав ударение на слове «мисс». – Ведите себя так, как и подобает маленькой рабыне. Ты принесешь брачное свидетельство своей матери или сломать руку твоей кузине Анне?
– Сейчас же принесу его.
– Умница, – зааплодировал опекун, а Шошанна, уронив голову на руки, притворилась побежденной.
– Вы правы, – тихо и кротко последовал ее ответ, а на лице появилась злорадная улыбка, как и у него.
Какими им предстать перед ним? Слабыми, незащищенными женщинами! И он проглотил эту наживку, оказавшись слишком самоуверенным и самонадеянным, чтобы заметить, что две кузины, обменявшись многозначительными взглядами, объявили ему войну.
Непримиримые, они начали борьбу.
ГЛАВА 37
Догорела последняя свеча, и обе девушки, одетые в одинаковые фланелевые рубашки и обшитые лентами чепчики, прижались друг к другу в огромной кровати, надеясь хоть немного успокоиться и согреться.
– Шэнни, я становлюсь в тупик: не знаю, что хуже – когда рычит и ругается, или разговаривает елейным вкрадчивым голосом.
– Которым пользуется, прежде чем наброситься на нас, как бросается громадный кот на маленькую мышку. Однако у нас есть одно большое преимущество.
– Что-то не заметила. У него – грубая физическая сила и сила закона, кроме того, преимущество быть мужчиной в мире, который принадлежит им, и…
– …и автоматически относит всех женщин к слабым, беззащитным существам, считая их чем-то средним между несмышлеными детьми и пугливыми овечками, поэтому продолжим раболепно склонять перед ним головы, чтобы не заподозрил, будто составляем собственный план.
– Моя голова совершенно пустая с момента, когда он ударил меня, – призналась Феба. – Может, ты, Шэнни, придумала, как избавить Райленд от него?
– Отравить или застрелить, больше ничего, – заявила Шошанна. – Не то чтобы я боюсь почувствовать угрызения совести, увидев этого человека мертвым у своих ног. Он – законченный негодяй и заслуживает смерти, но не хочу подвергать себя риску быть повешенной.
– Не говори так! – Феба судорожно обняла ее. – Даже не смей думать об этом!
Они долго разговаривали в эту ночь, так и не придумав, как победить своего врага. Измученные дневными событиями и изматывающими повторениями, как сильно обе ненавидят Фултона Крейна, девушки, наконец, заснули.
Утром Феба предложила надеть самые старые, самые поношенные, самые непривлекательные платья – может быть, это вызовет отвращение у такого элегантного мужчины, как он.
Шошанна с сомнением улыбнулась и покачала головой.
– Можешь, малышка, надеть на себя мешок и выглядеть прекрасной, – сказала она кузине. – А если у меня вырастет вторая голова, он все равно женится на моей земле и моем богатстве; правда, после церемонии бракосочетания запрет свою двуглавую жену на чердаке, а сам будет внизу развлекаться с тобой.
Феба побледнела, и Шошанна взяла ее за холодную руку.
– Человек, недооценивающий других, глуп, – изрекла она назидательно. – Будем недостойны образования, полученного от отца, если не победим глупого мужчину.
Они спустились к завтраку, как обычно, в семь, но его на столе не было.
– Эта тварь, – подтвердила миссис Грей, поджав губы, – объявила, что не собирается есть в такое варварски раннее время, потребовав горячий шоколад к девяти в постель – только где, хотелось бы знать, найти шоколад в такое время? – а завтрак подать к десяти, и чтобы вы обе тоже были с ним за столом.
Девушки быстро переглянулись. Прошло менее двадцати четырех часов, как он находится здесь, а его тяжелая рука уже чувствуется во всем доме.
– Будь добра, дай чего-нибудь поесть, чтобы продержаться до десяти, – обратилась Шошанна к кухарке, когда они зашли в кухню. – Мы обе голодны.
Кухарка выставила хлеб, сыр, клубничный джем, яблоки и чай, заваренный на выращенных в саду травах, – обе кузины набросились на все это с варварским аппетитом.
Незадолго до десяти Фултон Крейн вышел из спальни Джона Генри. Феба и Шошанна уже ждали его в столовой. Он помахал им в знак приветствия кружевным носовым платочком, а обе девушки сделали реверанс и хором произнесли:
– Доброе утро.
– Можете сесть, – разрешил опекун, и они самостоятельно вытащили себе стулья, в то время как Том, предупрежденный хозяйками, бросился с показным почтением к столу, выдвигая этому варвару стул Джона Генри.
Вспомнив комментарий Фебы, Шошанна во время еды пришла к тому же мнению, что любезный Фултон Крейн более ужасен, чем он же в своем первозданном виде – по крайней мере, известно, что от него можно ждать.
К концу завтрака, проглотив последний кусок яйца с ломтем хлеба, мистер Крейн, взяв сладкую булочку, сделал первый глоток из чашки с чаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101