— Тогда почините эту чертову вещь в Лос-Анджелесе! — завопил Хадсон. — На Хилл-стрит достаточно много ювелиров, которые быстрее сделают такое же новое яйцо, чем вы почините старое в Москве.
Внезапно поблизости очутился Гапан. Вид у него был словно у оборванного пролетария, смотревшего на заевшегося буржуя. Хадсон сердито взглянул на него, ощутив отвращение от его изборожденного морщинами лица. Хадсон слышал, что Новиков и этот омерзительный русский были любовниками. Не вызывало сомнений, что Гапан являлся также телохранителем изящного и элегантного Новикова.
Новиков посмотрел на Гапана, затем снова бросил взгляд на Хадсона:
— Москва — единственное место, где до сих пор сохранились почти все инструменты того времени, а также сама мастерская Фаберже. Мы постараемся, чтобы яйцо приобрело первоначальный вид.
— Это возмутительно! Я сообщу об этом в Министерство культуры. Там оторвут твои яйца, если, конечно, таковые у тебя имеются.
Новиков рассмеялся:
— Будь уверен на этот счет. Я регулярно занимаюсь тем же, чем и ты Хадсон.
Гатан мрачно посмотрел на своего шефа.
— Не создавай себе лишних хлопот звонками к министру, — спокойно добавил Новиков. — Он слишком занят, чтобы его беспокоили, по поводу такого пустяка, как мелкий ремонт золотой филиграни.
У Хадсона только открылся рот.
— Мы привезли с собой сто пятьдесят три изделия Фаберже, которые ни разу не выставлялись на Западе. Надеюсь, это не затронет ваше национальное достоинство, если всего лишь одна работа знаменитого мастера будет отсутствовать каких-то несколько часов?
Хадсону хотелось поспорить, но действие алкоголя и адреналина уже прошло, опустошив его. Он на мгновение прикрыл глаза, почувствовав себя более истощенным, чем когда начинал курс лечения в Румынии.
— Воспользуйся свободным временем, чтобы отдохнуть и еще раз вспомнить о том, что ты здесь наговорил, — стал его тихо уговаривать Новиков. — Все экспонаты будут на месте в среду, то есть до начала закрытого просмотра выставки журналистами.
Хадсон заглянул в глаза Новикова, светящиеся каким-то странным светом, и внезапно почувствовал, что земля стала ускользать у него из-под ног. Услужливый, льстивый тенор Новикова будто ласкал. На минуту Хадсону захотелось узнать, что это такое — иметь секс с мужчиной. Если, конечно, Новиков являлся мужчиной, в чем Хадсон сомневался. Ни один мужчина не был таким привлекательным, таким… соблазнительным.
Новиков одарил его улыбкой Мадонны.
— Если хочешь, я помогу показать выставку журналистам. Отвлеку их внимание на другие экспонаты, которые представляют собой с художественной точки зрения более впечатляющее зрелище, чем красное яйцо Фаберже.
Хадсон глубоко вздохнул ощутив слабый сексуально-экзотический запах от Алексея Новикова. Он даже встряхнув головой, словно смутившись, и молча пообещал себе не пить больше водку, в каком бы подавленном состоянии ни находился.
Но в таком случае нужно было отделаться и от Клэр Тод.
Выругавшись про себя, Хадсон произнес:
— Я вкладываю огромные деньги в эту выставку.
— И Россия тоже, мой друг — заверил его Новиков. — Это необходимо чтобы вновь наладить добрые отношения между нашими странами, которые долгое время разделяла глупая идеология. Разве не так Гапан?
Гапан что-то сказа по-русски, глядя куда-то между Новиковым и Хадсоном. Последний ничего не понял, но не сомневался в том, что это был не комплимент. Гапан произвел на Хадсона впечатление человека, который не льстит ни Господу, ни Ленину, ни тем более капиталисту.
— Ах Гапан, — беззаботно произнес Новиков, — новой России нужны друзья для того, чтобы выжить. Поэтому-то тебе и предоставлено право сопровождать нашу выставку друзей нельзя купить. Их можно только завоевать.
Гапан слушал скучающим выражением лица.
— Не обращай на него внимания, — обратился Новиков к Хадсону. — Он всегда был занудой.
— Скорее всего, он пережиток прошлого, — поправил Хадсон.
— Точно! Это я и имел в виду. — Новиков одобряюще похлопал Хадсона по плечу. — Тебе следует отдохнуть, мой друг. Ты нам нужен полный сил и энергии. Данная экспозиция — это дар другой части мира, в знак того, что мы со всеми народами желаем жить в согласии.
— И делать деньги, — добавил Хадсон угрюмо.
— Безусловно, и это тоже, — улыбнулся Новиков. — Ты, как никто другой, должен знать о наших денежных затруднениях. Уверен, что несколько сот тысяч долларов не являются огромной жертвой для такого бизнесмена, как ты.
— Твое правительство настаивает на трех миллионах за право выставиться в моем музее. И тебе это отлично известно.
— Спокойно, — перебил его Новиков; грациозно поведя плечами. — Такая сумма тоже не слишком велика для тебя, правда? Ведь ты чрезмерно богатый человек.
— Есть ли пределы российской скупости теперь, когда вы отреклись от прежних социалистических идеалов? — требовательно спросил Хадсон.
— Если тебе кажется, что сумма, назначенная за проведение выставки, слишком завышена, я постараюсь поговорить по этому поводу с министром. Мы оценим твою дружбу.
— В самом деле? — Хадсон взглянул на Новикова. — Тогда зачем вымогаете?
— Что? Прости, я не понял, что значит, вымогаете?
Наступила такая тишина, что даже шепот рабочих в залах музея показался громким.
— Не могу понять, замешан ли ты во всей этой махинации, — наконец произнес Хадсон. — Ты первым узнаешь, когда мне станет это известно. Тем не менее, возврати сюда яйцо.
С этими словами Хадсон развернулся и направился к выходу.
Новиков смотрел, как он гордо вышагивал по гладкому мраморному коридору, а затем через высокую арочную дверь из черного дерева вышел из музея, который построил в честь самого себя.
— Гапан, — тихо позвал Новиков.
— Я здесь.
— Найди эту суку Тод. Нужно поговорить с ней.
Глава 17
Лорел проснулась среди темноты. Еще в полусонном состоянии, ничего не понимая, она попыталась вспомнить, где находится.
В небольшой комнате, служившей спальней, было тихо и прохладно. Лорел лежала в прозрачной хлопчатобумажной рубашке, накрытая мягким одеялом. Она не имела ни малейшего представления о том, как долго длился ее сон. Часов в комнате не было. Единственным указателем времени была узкая полоска яркого дневного света, пробивающаяся через тяжелые шторы на окне.
В течение минуты Лорел всматривалась в эту полоску. Свет казался настолько интенсивным, словно проходил через кристаллическую призму.
Свет пустыни.
Лорел стала вспоминать предыдущую ночь. Холодный, бледный свет луны, оттеняющий лишенные растительности горы и движущиеся дюны. Такую картину она увидела после приземления самолета в маленьком аэропорту компании «Риск лимитед» возле самого подножия гор Санта-Роза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83