Круз стал медленно поворачиваться к ней. Увидев его профиль, Лорел резко произнесла:
— Достаточно.
Она заметила, что он красив.
Однако Круз продолжал не спеша разворачиваться, наблюдая, с каким напряжением ее палец лежал на курке. Ему пришлось остановиться, лишь когда стало ясно, что Лорел сейчас нажмет на спусковой крючок.
Лорел было видно почти все его лицо, как вдруг ей показалось, что она где-то его видела раньше.
— Вы кто? — неожиданно задала она вопрос. — Как ваше имя?
— Круз Рован.
Определенно она уже слышала когда-то это имя.
— А что вы делаете в моем гараже?
— Разыскиваю пасхальное яйцо.
Лорел стало совсем не по себе. В какое-то мгновение она думала только о том, как было бы невероятно здорово иметь Круза Рована своим другом.
Но он таким не являлся, а ее желание было опасным.
Сжатые губы Круза искривились в одобрительной улыбке. Лорел догадалась, что этому мужчине приятно смотреть на ее обтянутое ночной рубашкой тело. Она опустила пистолет, направив его дулом в то место, которое находилось как раз ниже пряжки ремня Круза.
— Спокойно, Лорел, — ласково произнес он. — Я не хочу быть убитым. А вы не хотите в меня стрелять.
— Не следует быть таким самоуверенным. Вы не профессионал в этом деле, — мягко сказал Круз. — Если бы вы собирались меня убить, то сделали бы это уже давно. И если бы вы хотели вызвать полицейских, то…
— Я еще выбираю. Кроме того, ваше лицо… мне знакомо.
Круз знал, что существовала лишь единственная причина, почему он мог казаться знакомым Лорел Свэнн.
На секунду на лице Круза появилось выражение неуверенности и усталости, а затем оно снова стало абсолютно безучастным. Но это была лишь маска.
У Лорел возникло крайне неразумное желание извиниться перед этим человеком и приласкать его. «Господи, я теряю самообладание. Ну почему отец не предупредил меня, что первый человек, в которого я буду целиться, станет мне не безразличным». Лорел постаралась собраться с мыслями.
— Сделайте три шага налево, — с притворным спокойствием произнесла она. — Посмотрите на меня.
Круз шагнул ближе к лестнице, чтобы свет полностью осветил его, и повернулся лицом к Лорел.
Она молча изучала Круза, убеждая себя в том, что лишь пыталась вспомнить этого мужчину. На самом же деле она подмечала все: признаки прошедшей боли и настоящего напряжения. Ее даже заинтересовало, насколько чувствительны были его губы. Никогда еще прежде не приходилось ей видеть такие голубые глаза.
— Ну? — невозмутимо спросил Круз.
— Вы, довольно красивы, — ответила она, — но не сомневаюсь, что знаете об этом. Вы физически сильны и самоуверенны и об этом, тоже знаете. Мы где-нибудь уже встречались?
Он иронически заулыбался.
— А что, это видно по моему поведению?
— К черту ваше поведение. Мы встречались?
— Нет.
— Вы уверены?
— Да.
— Почему?
— У вас самые запоминающиеся глаза из всех женщин, которых я видел. И не только глаза. Особенно в этом лоскутке шелка.
«Ладно, я сама напросилась, — подумала Лорел, — а он из тех мужчин, которые напрямую говорят обо всем».
— Хорошо, — сквозь зубы процедила она. — Мы не встречались. Тогда почему мне так знакомо ваше лицо?
— Сами объясните мне.
Лорел неторопливо разглядывала стоящего перед ней мужчину. Ее взгляд медленно опустился на широкие плечи, затем на узкие бедра и мускулистые ноги. Она дошла до черных спортивных ботинок и снова принялась рассматривать его. Даже если такой тщательный осмотр и доставлял ему неудобство, то по внешнему виду этого сказать было нельзя.
И тут Лорел обратила внимание на его руки. Они были красивыми, с длинными тонкими пальцами. На левой руке вместо указательного пальца — обрубок.
Круз догадался, на что Лорел устремила свой взгляд. Ему сразу захотелось сжать левую руку в кулак. По тому как расширились ее светло-карие, даже какие-то золотистые глазам он понял, что Лорел вспомнила, почему он казался ей знакомым. Круз уже неоднократно замечал в людях подобную перемену, когда они узнавали его благодаря телевизионным экранам или первым страницам газет.
Трудно было жить с такой дурной славой. Это вбивало клин между Крузом и его друзьями, между Крузом и той маленькой семьей, которую он оставил, между Крузом и им же самим.
Однако увидев шок, изумление и отвращение на лице самой обаятельной женщины, какую когда-либо приходилось ему встречать, Круз пришел в ярость. Не пора ли ему забыть о прошлом? Но что касается остальных людей? Когда они тоже забудут? Круз ждал, что Лорел скажет. Но она молчала, и тогда начал он:
— Как я понял, вы читаете газеты.
Лорел вздрогнула от звука его голоса. Он уже не казался ей бархатным и усыпляющим. Отрывистый, насмешливый, колкий, холодный, им можно было заморозить солнечный луч.
— Почему вы так думаете? — спросила она.
— Я видел такой же взгляд и прежде.
В его голосе Лорел услышала нотки горечи и смирения, что напомнило ей о матери в те моменты, когда Свэнн в очередной раз покидал семью. «Кем бы этот человек ни был и что бы ни делал, — думала Лорел, — он страдал до глубины души, как и ее мать. Только он оставался живым, продолжая страдать».
Щелчок от установки предохранителя на место потряс его даже сильнее, чем щелчок снятия с предохранителя, который он услышал в гараже. Круз не поверил своим глазам, когда Лорел отвела от него пистолет и направила дулом вниз. Лишь тогда он позволил себе медленно опустить руки.
— Объясните, — начал Круз, — вы ведь только что узнали во мне того виновного перед Богом, хладнокровного негодяя, который убил двоих подростков на глазах фотожурналистки, и в то же время вы больше не направляете на меня свой пистолет.
Лорел взглянула на оружие, как бы сама удивляясь, что оно опущено.
— Это давняя история, — ответила она, — и те двое не были подростками.
— Прошло всего пять лет, одному из них было девятнадцать.
Нахмурив брови, Лорел пыталась понять, почему она инстинктивно решила, что Круз не мог причинить ей вред. Все, что она вспомнила о том инциденте, происшедшем возле консульства Южной Африки в Лос-Анжелесе, так это то, что двоих молодых темнокожих расстрелял один белый агент ФБР. Этот случай взбудоражил весь город: беспорядки, грабежи, стрельба и передовые статьи об очередной конфронтации общества с темнокожими гражданами.
Однако Лорел отчетливо вспомнила и другое. Фотографию, ставшую символом зла, творившегося в последнюю четверть двадцатого столетия. В момент полнейшего беспорядка, после того как темнокожие уже лежали мертвыми на асфальте, некой фотожурналистке удалось сделать леденящий сердце снимок — запечатлеть меткого стрелка ФБР, убившего этих двоих. Большинство людей, глядя на фото в газете, видели в нем убийцу, хладнокровного, жестокого, бесчеловечного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83