– Разве у меня есть не выполненные перед кем-то обязательства? Тетя Августа – единственная моя родственница, но она редко испытывает желание побыть в моем обществе. Вряд ли кого-нибудь огорчает, что мне не хочется появляться в свете. Кроме того, мне никогда не нравилось сидеть в кругу сплетниц, которые обсуждают или своих знакомых, или последние модные новинки. Ну что тут такого, если я свой досуг посвящаю занятию, которое мне больше всего нравится? Разве я этим лишаю кого-то удовольствия со мной пообщаться?
– Я не согласен с тобой, Гвинет. Ты уже взрослая девушка. Вместо того чтобы уклоняться от общения, тебе следовало бы почаще приглашать гостей. Тебе нужны друзья, подруги, с кем можно было бы поговорить, и, я уверен, не все девушки твоего круга столь уж недалекие и малоинтересные особы, какими они тебе представляются. И к тому же вспомни: разве ты не посещала все те развлечения, которыми так богат лондонский сезон?
Гвинет закатила глаза от скуки, а затем опять повернулась к окну.
– Ты выходила в свет?
– Ага, раза два. И еще несколько раз была в театре, видела Гаррика в «Короле Лире». Ходила в оперу, а также была на приеме. Да какое это имеет значение!
– Мужчины, должно быть, наперебой приглашали тебя танцевать.
– Если хочешь знать, у молодых светских львов манеры и тон еще хуже, чем у дам.
– Ага, итак, можно сделать вывод, что в те несколько месяцев, что ты провела в Лондоне, ты не очень-то стремилась встречаться с другими людьми. Это значит, что ты ведешь весьма замкнутый образ жизни и никому не даешь возможности приблизиться к тебе, за исключением одного мошенника, охотника за приданым.
Сказав это, Дэвид ухватил рукой ее локон и потянул, чтобы привлечь к себе ее внимание. Этот жест напомнил Гвинет его манеру обращаться с ней словно с младшей сестренкой или близким приятелем, которому он хотел дать дружеский совет. Она разозлилась, но промолчала.
– Кроме того, что ты являешься титулованной наследницей, ты, Гвинет, еще и очень привлекательная девушка. И в то же время живешь внутри своего выдуманного мира. Вместо того чтобы заниматься всякой чепухой, тебе следовало бы серьезно подумать о своем будущем.
Эти слова Дэвида разозлили Гвинет еще сильнее, и, уже не скрывая злости, она процедила:
– С чего ты взял, что я не думаю о будущем?
– Так ведь ты убегаешь – и с кем?
Дэвид уперся локтями в колени. По его лицу было видно, что он тоже раздражен.
– Если бы ты жила настоящим, а не витала в своих фантазиях, где полным-полно приключений, горцев и пиратов, тогда, быть может, ты вела бы себя так, как подобает разумной девушке. Тогда уж точно ты не позволила бы одурачить себя какому-то нищему мерзавцу. Ты что, не понимаешь, какой может разразиться скандал?
– Я знаю, что делаю. Никакого скандала не будет, – ответила Гвинет. – Когда мы поженимся, это положит конец всем досужим сплетням, если таковые возникнут. К твоему сведению, я вовсе не какая-нибудь мечтательница, сумасбродная и экстравагантная. Мне лучше, чем кому бы то ни было, известны условия наследования, вплоть до мельчайших подробностей. Если я выйду замуж, то адвокаты дяди не смогут лишить меня причитающегося мне наследства.
– Так вот почему ты так себя ведешь! – сердито бросил Дэвид. – Ты выходишь замуж для того, чтобы завладеть наследством?
– Нет! – ответила Гвинет с досадой. – Мы же ссоримся из-за моей страсти к сочинительству, а не из-за того, за кого я собираюсь замуж. Я вовсе не жажду получить наследство. Должна признаться, оно меня не слишком волнует.
– Еще одно свидетельство того, что ты погрязла в мечтах и не видишь, что с тобой творится.
– Не понимаю. А теперь в чем дело? – Гвинет слегка наклонилась вперед, навстречу злобному взгляду Дэвида. – Пожалуйста, скажи мне, раз ты все знаешь, в чем я не права?
– Ты должна позаботиться о наследстве, которое тебе достанется. Дядя считал тебя достаточно разумной и поэтому оставил тебе огромное состояние. Теперь на тебе лежит ответственность за это, и ты должна с умом распорядиться деньгами, а не отдавать их какому-то проныре только потому, что он согласен на тебе жениться.
– Я не получу никакого наследства, пока не выйду замуж! Не значит ли это, что мой обожаемый дядюшка считал, что женщина не способна вести дела? Как раз этим и займется мой муж, если захочет, – проговорила Гвинет уже без всякой злости. – Он женится на мне не из-за наследства. Более того, если он решит промотать мои деньги, я не стану возражать. Меня это не волнует. Не могу понять только одного – с какой стати это волнует тебя?
– Гвинет, ты просто глупый ребенок! – возмутился Дэвид. – И сама это знаешь. Никогда не испытывала нужды, никогда не голодала. Но ведь у тебя, кроме этого наследства, других средств к существованию нет. Есть брачный контракт, защищающий твои права? Нет. Согласится ли этот пес, твой будущий муж, оставить тебе часть состояния, чтобы обеспечить твое будущее? Нет. Не так уж далек тот день, когда ты поинтересуешься, как распоряжается твоими деньгами этот мерзавец, но будет уже поздно.
– Не думаю, – ответила Гвинет, стараясь держать себя в руках. – В случае столь крайних обстоятельств, так живо обрисованных тобой, я без труда найду способ поправить свое материальное положение.
Дэвид недоверчиво посмотрел на нее:
– И каким же образом?
– Публикуя мои повести и рассказы.
Дэвид рассмеялся, но как-то невесело.
– Какой это будет скандал среди лиц нашего с тобой круга!
Его слова не задели Гвинет. В том, что он отреагирует именно так, она не сомневалась. Гвинет пожала плечами и натянуто улыбнулась, решительно вскинув голову.
– Меня не волнует, что подумают окружающие. Если ты окажешься прав и мое состояние развеется по ветру – пусть, я все равно не пропаду. У меня будет муж, который на все станет смотреть сквозь пальцы, если, выйдя замуж, я смогу приносить ему деньги. У меня будет другой источник дохода. Посвятив себя любимому делу, я не буду стеснена правилами приличий и смогу проводить все свое время в удивительном мире, созданном моим воображением. В этой удивительной жизни я стану делать то, что мне очень нравится, – писать.
– Ты называешь такую жизнь удивительной?
– Нет – божественной.
– А я назвал бы ее ужасной, – проворчал Дэвид, и тут карета остановилась перед дверьми гостиницы в Сток-он-Тренте.
* * *
Он не виделся с Эммой долгих девять месяцев. Но когда она вернулась, Траскотт обнаружил, что вернулась та, прежняя Эмма, с которой он столько лет дружил.
Уолтер мог бы сказать, что Эмма все так же ценит его откровенность и дружбу. Сколько раз тайком от других она прибегала сюда, чтобы побыть с ним наедине в заброшенном замке. Его устраивало то, что Эмма прекратила свои попытки его соблазнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86