– Я только и сделала, что зажгла ее. – Спичка не зажигалась. Джессика сжала ее сильнее и повторила попытку. Но пламя на кончике не вспыхнуло. – Это, должно быть, масло виновато в том, что лампа коптит.
– Нет, это из-за фитиля, которым ты воспользовалась, – объяснил Вулф. – Если ты его правильно обрежешь, лампа коптить не будет.
– Вот ты и обрежь фитиль, – возразила Джессика.
Она снова провела спичкой по плите. Головка спички зажглась и одновременно отломилась, брызгая ливнем горящей серы на платье.
– Ну что же это такое! – в сердцах воскликнула она, отряхивая платье.
Когда Вулф отрегулировал фитиль, он повернулся к плите. Как раз в этот момент новая спичка разломилась надвое, когда Джессика пыталась чиркнуть ею о гладкую, покрытую жиром часть металлической поверхности. Что-то пробормотав про себя, она взяла другую спичку из уменьшающегося запаса в банке.
– Погоди, – сказал Вулф, подойдя к Джессике и положив ладонь на ее руку. – Возьми спичку. Теперь чиркай тем местом, где огонь будет гореть сильнее всего. Вот здесь металл чистый, на нем нет копоти и жира, которые пачкают кончик спички.
Говоря это, он быстро и резко провел по плите спичкой. Та мгновенно вспыхнула.
– Видишь?
Джессика через плечо взглянула на Вулфа. Горящая спичка отражалась в его глазах. Контраст между пламенем и темной синевой радужной оболочки заворожил ее, как и длина его прямых ресниц и четко выраженные дуги бровей. А энергия и ум, светящиеся в его глазах, привлекали даже больше, чем танец пламени.
Странная, трепетная дрожь, зародившись под ложечкой, снова прошла через ее тело.
– Джесси?
– Да, я вижу…
– Что ты видишь? Ты вроде как немного не в себе.
– Немного… потрясена.
– Тем, что зажглась спичка?
– Нет. Тобой… Я только сейчас поняла, какой ты красивый.
Глаза Вулфа расширились, затем сузились. Пульс на его шее забился чаще.
– Я хочу сказать, что я всегда это знала, – продолжила Джессика. – Все, от герцогини до горничных, только и делали, что расхваливали твою внешность, но сама я этого фактически не видела. Это способно вызвать потрясение – вот так внезапно увидеть тебя, так, как, наверное, видели они.
Она как-то неуверенно засмеялась.
– Не смотри на меня так. Я чувствую себя глупо. Ну как могла я просмотреть то, что было очевидно для многих!
Джессика дернула рукой, потому что огонь дошел до пальцев. Она бросила еще горящую спичку на плиту и поднесла пальцы к губам.
– Ты обожглась? – спросил Вулф.
Джессика сначала подула на пальцы, затем посмотрела на них.
– Совсем немножко.
– Дай мне взглянуть.
Он наклонился и пробежал кончиком языка по подушечкам пальцев. Когда он поднял голову, на ее лице застыло выражение ужаса или отвращения.
– Не надо так ужасаться, – произнес Вулф быстро. – Так поступает кошка со своим глупым котенком.
Джессика открыла было рот, но не издала ни звука. Вульф заметил, как она содрогнулась. Он отвернулся и резким движением руки зажег новую спичку.
– Идите распакуйте чемоданы, ваша милость, – сказал он, разжигая плиту. – Сегодня виконтов дикарь сам приготовит ужин.
Джессика поежилась. Она не поняла, почему теплый и ласковый голос Вулфа вновь стал таким далеким и холодным.
– Вулф! Что я сделала?
– Когда распакуешь, захвати что-нибудь из твоего аристократического постельного белья и постели себе возле печи. Монашенка вроде тебя не позволит себе спать рядом с мужчиной, тем более с таким дикарем, как твой муж.
Вулф встал. Позади него ярким оранжевым пламенем пылала плита.
– Но… – начала она.
– Ты говорила, что если я устану от твоей компании, ты оставишь меня в одиночестве, – перебил ее Вулф, захлопывая дверцу плиты. – Сделайте это, леди Джессика. Сейчас.
Даже у аристократов есть здравый смысл. Джессика подобрала юбки и двинулась в спальню. Но и там она не обрела покоя.
За окном громко завывал ветер…
5
Вулф наблюдал, как Джессика стирала, склонившись над корытом под навесом возле дома.
– Надеюсь, ты помнишь, что рубашку ты стираешь, а не просто превращаешь в клочья, – заметил он.
– Я не вижу большой разницы между этими двумя процессами.
– В твоем исполнении разницы действительно нет. Скажите мне, ваша милость, когда слуги выполняли полезную работу в доме лорда Стюарта, чем занимались вы?
– Я читала, играла на скрипке, присматривала за людьми, вышивала…
– Слава богу, – прервал ее Вулф, – это уже что-то полезное. Означает ли это, что ты сможешь зашить рубашку, после того как раздерешь ее по швам под видом стирки?
– Что ты предпочтешь: вышить тебе инициалы, герб или цветы в якобинском стиле? – спросила Джессика радостно.
Вулф издал возглас, выражающий отвращение.
Джессика старалась не поднимать голову от корыта. Она знала, что увидит, если посмотрит на мужа: холодные глаза и суровую складку у рта. Именно таким он был постоянно в течение трех последних дней после того, как он напугал ее, пробежав языком по кончикам обожженных пальцев.
И все эти три дня она ходила с неизменной улыбкой, от которой у нее уже болело лицо.
К сожалению, сейчас болело не только лицо. Она чувствовала себя страшно измотанной, как после путешествия в дилижансе. Если она не качала воду для стирки и полоскания белья, она носила ее бадьей к плите, чтобы согреть. От плиты она тащила бадью под навес, наполняла водой огромное корыто, становилась на колени и начинала тереть и скрести каждую вещь. Обычно лишь на третий или четвертый раз после пристрастного осмотра Вулф был удовлетворен чистотой рубашки.
– Кажется, ты задала бедной рубашке такую трепку, что она больше не выдержит, – сказал Вулф.
– Я так не думаю, мой лорд. Она все еще недостаточно чиста.
– Достаточно, ваша милость. Это моя любимая рубашка. Виллоу сшила мне ее прошлым летом.
Звук разрываемой рубашки заглушил последние слова Вулфа.
– Джессика!
– Ах, ты только взгляни! Можно было надеяться, что образец добродетели выберет материал попрочнее. – Джессика вытащила разорванную рубашку из воды и отжала ее с видимым удовольствием. – Но у нас ничего не пропадет. Из этого можно сделать замечательную тряпку для уборки туалета.
– Ты маленькая ведьма! Да я…
Начатую фразу Вулф завершил проклятьем. Он отскочил в сторону, спасаясь от потока мыльной воды, хлынувшей к его ногам, после того как Джессика приподняла край корыта.
– Прости, ты что-то сказал? – спросила она.
Наступила зловещая пауза, во время которой муж и жена разглядывали друг друга. Затем Вулф улыбнулся. В ответ улыбнулась Джессика.
– Я думаю, что вашей милости пора научиться драить нечто более прочное, чем рубашка, – сказал Вулф.
– Это что же?
– Полы.
Улыбка сошла с лица Джессики, но затем была вновь восстановлена.
– Ага, еще один затейливый ритуал для жены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Нет, это из-за фитиля, которым ты воспользовалась, – объяснил Вулф. – Если ты его правильно обрежешь, лампа коптить не будет.
– Вот ты и обрежь фитиль, – возразила Джессика.
Она снова провела спичкой по плите. Головка спички зажглась и одновременно отломилась, брызгая ливнем горящей серы на платье.
– Ну что же это такое! – в сердцах воскликнула она, отряхивая платье.
Когда Вулф отрегулировал фитиль, он повернулся к плите. Как раз в этот момент новая спичка разломилась надвое, когда Джессика пыталась чиркнуть ею о гладкую, покрытую жиром часть металлической поверхности. Что-то пробормотав про себя, она взяла другую спичку из уменьшающегося запаса в банке.
– Погоди, – сказал Вулф, подойдя к Джессике и положив ладонь на ее руку. – Возьми спичку. Теперь чиркай тем местом, где огонь будет гореть сильнее всего. Вот здесь металл чистый, на нем нет копоти и жира, которые пачкают кончик спички.
Говоря это, он быстро и резко провел по плите спичкой. Та мгновенно вспыхнула.
– Видишь?
Джессика через плечо взглянула на Вулфа. Горящая спичка отражалась в его глазах. Контраст между пламенем и темной синевой радужной оболочки заворожил ее, как и длина его прямых ресниц и четко выраженные дуги бровей. А энергия и ум, светящиеся в его глазах, привлекали даже больше, чем танец пламени.
Странная, трепетная дрожь, зародившись под ложечкой, снова прошла через ее тело.
– Джесси?
– Да, я вижу…
– Что ты видишь? Ты вроде как немного не в себе.
– Немного… потрясена.
– Тем, что зажглась спичка?
– Нет. Тобой… Я только сейчас поняла, какой ты красивый.
Глаза Вулфа расширились, затем сузились. Пульс на его шее забился чаще.
– Я хочу сказать, что я всегда это знала, – продолжила Джессика. – Все, от герцогини до горничных, только и делали, что расхваливали твою внешность, но сама я этого фактически не видела. Это способно вызвать потрясение – вот так внезапно увидеть тебя, так, как, наверное, видели они.
Она как-то неуверенно засмеялась.
– Не смотри на меня так. Я чувствую себя глупо. Ну как могла я просмотреть то, что было очевидно для многих!
Джессика дернула рукой, потому что огонь дошел до пальцев. Она бросила еще горящую спичку на плиту и поднесла пальцы к губам.
– Ты обожглась? – спросил Вулф.
Джессика сначала подула на пальцы, затем посмотрела на них.
– Совсем немножко.
– Дай мне взглянуть.
Он наклонился и пробежал кончиком языка по подушечкам пальцев. Когда он поднял голову, на ее лице застыло выражение ужаса или отвращения.
– Не надо так ужасаться, – произнес Вулф быстро. – Так поступает кошка со своим глупым котенком.
Джессика открыла было рот, но не издала ни звука. Вульф заметил, как она содрогнулась. Он отвернулся и резким движением руки зажег новую спичку.
– Идите распакуйте чемоданы, ваша милость, – сказал он, разжигая плиту. – Сегодня виконтов дикарь сам приготовит ужин.
Джессика поежилась. Она не поняла, почему теплый и ласковый голос Вулфа вновь стал таким далеким и холодным.
– Вулф! Что я сделала?
– Когда распакуешь, захвати что-нибудь из твоего аристократического постельного белья и постели себе возле печи. Монашенка вроде тебя не позволит себе спать рядом с мужчиной, тем более с таким дикарем, как твой муж.
Вулф встал. Позади него ярким оранжевым пламенем пылала плита.
– Но… – начала она.
– Ты говорила, что если я устану от твоей компании, ты оставишь меня в одиночестве, – перебил ее Вулф, захлопывая дверцу плиты. – Сделайте это, леди Джессика. Сейчас.
Даже у аристократов есть здравый смысл. Джессика подобрала юбки и двинулась в спальню. Но и там она не обрела покоя.
За окном громко завывал ветер…
5
Вулф наблюдал, как Джессика стирала, склонившись над корытом под навесом возле дома.
– Надеюсь, ты помнишь, что рубашку ты стираешь, а не просто превращаешь в клочья, – заметил он.
– Я не вижу большой разницы между этими двумя процессами.
– В твоем исполнении разницы действительно нет. Скажите мне, ваша милость, когда слуги выполняли полезную работу в доме лорда Стюарта, чем занимались вы?
– Я читала, играла на скрипке, присматривала за людьми, вышивала…
– Слава богу, – прервал ее Вулф, – это уже что-то полезное. Означает ли это, что ты сможешь зашить рубашку, после того как раздерешь ее по швам под видом стирки?
– Что ты предпочтешь: вышить тебе инициалы, герб или цветы в якобинском стиле? – спросила Джессика радостно.
Вулф издал возглас, выражающий отвращение.
Джессика старалась не поднимать голову от корыта. Она знала, что увидит, если посмотрит на мужа: холодные глаза и суровую складку у рта. Именно таким он был постоянно в течение трех последних дней после того, как он напугал ее, пробежав языком по кончикам обожженных пальцев.
И все эти три дня она ходила с неизменной улыбкой, от которой у нее уже болело лицо.
К сожалению, сейчас болело не только лицо. Она чувствовала себя страшно измотанной, как после путешествия в дилижансе. Если она не качала воду для стирки и полоскания белья, она носила ее бадьей к плите, чтобы согреть. От плиты она тащила бадью под навес, наполняла водой огромное корыто, становилась на колени и начинала тереть и скрести каждую вещь. Обычно лишь на третий или четвертый раз после пристрастного осмотра Вулф был удовлетворен чистотой рубашки.
– Кажется, ты задала бедной рубашке такую трепку, что она больше не выдержит, – сказал Вулф.
– Я так не думаю, мой лорд. Она все еще недостаточно чиста.
– Достаточно, ваша милость. Это моя любимая рубашка. Виллоу сшила мне ее прошлым летом.
Звук разрываемой рубашки заглушил последние слова Вулфа.
– Джессика!
– Ах, ты только взгляни! Можно было надеяться, что образец добродетели выберет материал попрочнее. – Джессика вытащила разорванную рубашку из воды и отжала ее с видимым удовольствием. – Но у нас ничего не пропадет. Из этого можно сделать замечательную тряпку для уборки туалета.
– Ты маленькая ведьма! Да я…
Начатую фразу Вулф завершил проклятьем. Он отскочил в сторону, спасаясь от потока мыльной воды, хлынувшей к его ногам, после того как Джессика приподняла край корыта.
– Прости, ты что-то сказал? – спросила она.
Наступила зловещая пауза, во время которой муж и жена разглядывали друг друга. Затем Вулф улыбнулся. В ответ улыбнулась Джессика.
– Я думаю, что вашей милости пора научиться драить нечто более прочное, чем рубашка, – сказал Вулф.
– Это что же?
– Полы.
Улыбка сошла с лица Джессики, но затем была вновь восстановлена.
– Ага, еще один затейливый ритуал для жены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83