Он сделал несколько движений, и затем произошло то, чего он сейчас хотел, на что решился сам, по своей воле.
Какое же облегчение он испытал, как хорошо и покойно стало на душе и во всем теле!
Дафна легким движением отвела волосы, упавшие ему на лицо, и, целуя его в лоб, шепнула:
— Я буду всегда, всегда любить тебя.
Он молча уткнул лицо в ложбинку возле ее шеи, растворяясь в ее любви, тепле. Она лежала неподвижно, не ощущая тяжести его тела.
* * *
Много часов спустя, когда Дафна проснулась и приподнялась на постели, она не увидела рядом с собой Саймона. Где же он?
В комнате было полутемно — портьеры задернуты. Она почти никогда не спала в середине дня. Но сегодня особенный день, вспомнила она. Совершенно особенный…
Где же все-таки Саймон?
Она обнаружила его в одной из комнат, соединенных со спальней. Он задумчиво стоял у окна. От его неподвижной фигуры на нее повеяло холодом.
— Добрый день, — негромко произнесла она, подходя ближе, опасаясь, что, когда он повернется и она увидит его лицо, для нее окончится очарование последних часов, угаснут возродившиеся надежды.
Он повернулся на ее голос, и она сразу почувствовала теплоту в его глазах, в словах, когда он ответил ей тем же:
— Добрый день.
Да, день должен быть добрым. Как и все последующие за ним.
Глядя вместе с Саймоном в окно, выходящее на Гросве-нор-сквер, ощущая его руки у себя на плечах, она тихо спросила:
— Никаких сожалений?
Она сейчас не могла видеть его лица, он стоял позади, но услышала твердый голос:
— Никаких… Только некоторые мысли…
— О чем? — Он молчал, и она продолжила:
— Если ты сейчас… если еще не готов стать отцом… мы можем… я могу… ждать сколько нужно.
Он обхватил ее руками, погладил грудь под легким утренним пеньюаром.
— Дафна… Не пытайся говорить за меня… пожалуйста. Просто я привыкаю к мысли о ребенке… о детях… Не буду уверять, что это мне легко. После всех лет, когда я вынашивал свой способ мести. Однако именно сейчас я думал о другом…
— О чем? — снова спросила она.
— Я думал… — ответил он медленно, слегка запинаясь. — Что, если он… она… будут, как я… Ты п-понимаешь, что я х-хочу сказать?
— Если он будет заикаться с рождения, — сразу произнесла она твердо и отчетливо, — мы будем любить его еще сильнее… И я попрошу у тебя совета, как помочь ребенку. И ты дашь этот совет. Разве ты отвергнешь страдающее дитя?
Он отстранил ее от себя — так, чтобы видеть ее лицо, глаза. На его собственном лице было написано несколько забавное удивление: как, оказывается, легко и просто можно ответить на самые сложные вопросы.
А что же может сказать он? Наверное, только то, что говорил уже бесчисленное число раз за последние часы:,
— Я так люблю тебя, Дафф…
* * *
К вечеру этого долгого-долгого дня Дафна вспомнила о письмах, переданных ей старым герцогом, и решила заговорить о них с Саймоном.
Письма его отца. Что в них может быть? Извинения? Обвинения? Раскаяние? Герцог Мидлторп советовал ей выбрать нужный момент для вручения их Саймону. Дафне хотелось думать, что этот момент наступил: Саймон отбросил навязчивую мысль о мщении, а значит, начал избавляться от груза ненависти, от своей зависимости, от темных сил, заполнявших душу.
Не один раз Дафна испытывала желание вскрыть и прочесть хотя бы одно письмо, но так и не поддалась этому искушению. И вот теперь она принесла их из потайного места у себя в спальне и положила перед Саймоном.
— Что это? — спросил он.
— Письма твоего отца. Мидлторп передал их мне для тебя. Ты помнишь? Я уже говорила тебе. Он кивнул. Спокойно кивнул.
— Да, помню, что просил их сжечь.
Дафна слегка улыбнулась:
— Видимо, старик осмелился не выполнить твоей просьбы.
Саймон тоже изобразил улыбку.
— И ты сделала то же самое, как я вижу, — сказал он.
Она опустилась на софу рядом с ним.
— Разве тебе не хочется прочитать их?
Он ответил не сразу.
— Н-не знаю, — сказал он потом.
— Они могут помочь тебе окончательно избавиться от прошлого, — предположила она.
— Или сделать настоящее еще тяжелее, — возразил он, и она не могла не согласиться с ним.
Саймон смотрел на пачку, перевязанную лентой, и ожидал, что сейчас на него нахлынет былая злость, которая превратится в ярость… в неистовство.
Но он не чувствовал ни того ни другого. Ровно ничего.
Это было странное, удивительное ощущение. Он ожидал всего, кроме этого. Никаких чувств. И никакого желания прочитать их.
Он повернул голову к Дафне, смотревшей на него с тревогой.
— Пожалуй, я подожду с чтением, — сказал он.
— Ты не хочешь знать; что там написано?
Он отрицательно мотнул головой.
— Но ты не собираешься сжечь их?
Он пожал плечами.
— Наверное, нет.
Она переводила взгляд с его лица на письма и обратно.
— Что же ты хочешь делать с ними?
— Ничего.
— Совсем ничего?
Он улыбнулся:
— Я уже сказал именно это.
— Н-но… к-куда же их?.. — в растерянности проговорила Дафна.
Его улыбка сделалась шире.
— Еще немного, и ты начнешь заикаться, совсем как я.
Ее это не слишком насмешило, и, согнав улыбку, он заговорил снова:
— Мне действительно сейчас не хочется… расхотелось… ворошить старое. Пусть письма подождут.
Благодаря тебе я почти выбросил… освободился от памяти об отце… И пока не хочу впускать его снова в свои мысли и душу. — Он обнял Дафну. — Сейчас у меня другие мысли и дела… более важные…
— Саймон…
Она покраснела, потому что в комнате было еще светло и потому что его действия стали впрямую отвечать его намекам.
Эпилог
…Наконец-то в семье Гастингсов родился мальчик!
Вслед за тремя дочерьми у герцога и герцогини появился наследник. Ваш автор может представить себе чувство радости и облегчения, наступившее в этой обворожительной семье после упомянутого события: ведь общеизвестно, что все люди с достатком особенно чутко относятся к вопросу о наследовании их добра (и титула тоже).
Имя новорожденного еще не стало общеизвестным, однако ваш автор позволяет себе сделать довольно смелое предположение: поскольку сестрам были присвоены имена по алфавиту — Амелия, Белинда и Виолетта, разве позволительно будет назвать следующего ребенка (мальчика) иначе, чем Гилберт?..
«Светская хроника леди Уислдаун», 15 декабря 1817 года
Саймон в удивлении всплеснул руками. Газетный листок плавно покружил в воздухе и начал опускаться на пол.
— Откуда она, эта чертова леди Уислдаун, может знать такое? — воскликнул он. — Мы никому еще, по-моему, не говорили о том, что решили назвать ребенка именно Гилбертом!
Дафна не могла сдержать улыбки, глядя на бушующего мужа. Из-за такого пустяка.
— Просто случайная догадка, — сказала она умиротворяюще и вновь переключила все внимание на младенца, лежащего у нее на руках, в котором уже видела копию Саймона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83