Это был Энтони.
— Какие-то еще затруднения? — спросил тот не то с участием, не то с насмешкой.
Дафна ответила первой и весьма запальчиво:
— Никаких! Хочу вам сказать…
Три пары глаз ее братьев уставились на нее.
— Хочу сказать, — голос ее обретал звонкость, — что дуэли не будет. Его светлость и я решили пожениться.
— Рад слышать, — сухо отозвался Энтони и вернулся к братьям.
Саймон испытал довольно странное ощущение, словно он долгое время сдерживал дыхание, а вот теперь чистый свежий воздух внезапно заполнил легкие. Его охватило жаркое, торжествующее и очень приятное чувство чего-то свершившегося — не слишком еще понятное, но тем не менее радостное, и поскольку никогда в жизни он не испытывал ничего подобного, то не знал, что делать с этим чувством и как себя вести.
Его глаза искали Дафну и нашли ее.
— Вы уверены в себе? — чуть слышно спросил он. Она кивнула. Ее лицо было на удивление спокойным.
— Да, — ровным голосом ответила она. — Вы заслуживаете доверия. — С этими словами она направилась к своей лошади.
Саймон остался там, где стоял, пребывая в недоумении — что же сейчас произошло: вознесся он до небес или опустился во мрак преисподней?
* * *
Оставшуюся часть дня Дафна провела в кругу семьи. Все были ошеломлены известием о помолвке. Все, кроме старших братьев, которые уже пережили первое потрясение и сейчас начали серьезно и по возможности спокойно размышлять и высказывать мнение о том, что это ей сулит. Они не скрывали своих сомнений и опасений. Дафна не осуждала их — она сама была вся в сомнениях. Вернее, не могла еще собраться с мыслями.
Короче говоря, все члены семейства, даже самые младшие, находились в этот день в состоянии крайнего волнения и беспокойства.
Решено было не затягивать со свадьбой, тем более что благодаря досужим знакомым до леди Бриджертон дошли слухи о том, что — представляете?! — несколько человек как будто видели, как ее дочь целовалась с герцогом Гастингсом в саду у леди Троубридж. После чего леди Бриджертон сразу же отправила архиепископу Кентерберийскому просьбу о незамедлительной выдаче разрешения на брак без церковного оглашения, а сама погрузилась в заботы о свадебном торжестве, которое, как она решила, будет хотя и не слишком многолюдным и пышным, но уж никак не скромным.
Элоиза, Франческа и Гиацинта, младшие сестры Дафны, забрасывали мать десятками вопросов о том, какие будут наряды у них как у подружек невесты и как Саймон делал предложение сестре — опускался ли он при этом на одно колено или на оба?.. В каком платье будет сама Дафна?.. И когда Саймон преподнесет ей обручальное кольцо
Дафна облегчила участь матери, отвечая на половину этих вопросов — сначала подробно, а к концу дня по большей части односложно. И только когда она в ответ на вопрос: какого цвета розы будут в ее букете, сказала: «Три», — девочки поняли, что пора оставить сестру в покое. Чем она и воспользовалась, чтобы снова задуматься о том, что же произошло.
И пришла к выводу, что, во-первых, спасла человеку жизнь. А во-вторых, вырвала согласие на брак у того, кого любит.
И обрекла себя на жизнь без детей…
Все это за один день. Вернее, за одно утро.
Она позволила себе рассмеяться. Но в ее смехе звучали нотки отчаяния. Она понимала, что именно совершила сегодня, но не знала, что будет завтра. И послезавтра.
А еще ей очень хотелось вспомнить и лучше понять, что она почувствовала в тот момент, когда, повернувшись к Энтони, произнесла: «Дуэли не будет». Словами объяснить этого она не могла. Даже себе самой. И вообще, в голове роились не внятные мысли, обретающие смысл в словах, а мелькали какие-то разноцветные лучи: красные, желтые, синие. И когда они сталкивались — из желтых и красных получались оранжевые, а из синих и желтых — зеленые. Но что они означали, все эти цвета? И означали ли что-нибудь? Во всяком случае, ничего близкого к логическому, разумному, осмысленному…
Все же, как ни странно, из всей этой гаммы цветов она вдруг услышала (увидела?) ответ на один из своих вопросов: да, она может прожить жизнь без не рожденных ею детей, но не представляет жизни без Саймона! Ведь собственных детей она еще не знает, не прикасалась к ним, они для нее нечто умозрительное, отвлеченное. А Саймон — он реальный, во плоти, она уже касалась ладонью его щеки, слышала смех, знает вкус его поцелуев. Она любит его.
Кроме того — Дафна едва осмеливалась надеяться на это, но ведь кто знает? — вполне может быть, врачи ошибаются и у него могут быть дети. Вероятно, Бог может сотворить чудо, она хотела бы верить в такую возможность. Навряд ли она сумеет повторить подвиг своей матери и создать такую большую семью, но хотя бы одного ребенка она так хотела бы родить. Или двух…
Однако эти рассуждения и упования не для Саймона. Ему она не скажет ни слова. Ведь он честно и откровенно признался ей и вправе считать, что она так же честно и откровенно смирилась и не тешит себя даже самой робкой надеждой на чудо.
— Дафна!..
Вздрогнув, она подняла голову и увидела мать, которая входила в гостиную и с беспокойством взирала на нее.
— С тобой все в порядке?
Дафна выдавила слабую улыбку:
— Просто немного устала.
Это была чистая правда. Только сейчас ей пришло в голову, что она не сомкнула глаз за последние тридцать шесть часов.
Мать присела рядом с ней на софу.
— Понимаю твое волнение, — сказала она. — Ведь ты так любишь Саймона.
Дафна с удивлением взглянула на нее.
— Это не так трудно видеть со стороны, — ласково произнесла мать и погладила ее руку. — Я верю, он хороший человек. Ты сделала правильный выбор, дочь моя.
Дафна не сдержала улыбки. Да, она правильно сделала, заставив его жениться. И сделает все, чтобы никто из них не пожалел о том, что случилось.
А если у них и вправду не будет детей — что ж, в конце концов, кто знает, она ведь тоже может оказаться бесплодной. Разве нет? Ей известно несколько супружеских пар, у которых никогда не было детей, и неужели это мешает им выполнять супружеские клятвы, данные при обручении? Если же говорить о ней, то в их семье столько братьев и сестер, что она будет обеспечена до конца жизни племянниками и племянницами, которых сможет вволю воспитывать, баловать и портить. Лучше жить с любимым человеком без детей, чем иметь их от того, кого не любишь.
Последняя мысль внесла некоторое успокоение в ее мятущуюся душу.
— Почему бы тебе не поспать? — сказала Вайолет Бриджертон. — У тебя такой усталый вид, круги под глазами.
Дафна посчитала совет матери вполне своевременным и поднялась с софы. В самом деле она как-то забыла о таком способе хотя бы на время отвлечься от всяких мыслей.
Сладко зевнув, она проговорила:
— Ты совершенно права, мама. Несколько часов сна, и я буду другим человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Какие-то еще затруднения? — спросил тот не то с участием, не то с насмешкой.
Дафна ответила первой и весьма запальчиво:
— Никаких! Хочу вам сказать…
Три пары глаз ее братьев уставились на нее.
— Хочу сказать, — голос ее обретал звонкость, — что дуэли не будет. Его светлость и я решили пожениться.
— Рад слышать, — сухо отозвался Энтони и вернулся к братьям.
Саймон испытал довольно странное ощущение, словно он долгое время сдерживал дыхание, а вот теперь чистый свежий воздух внезапно заполнил легкие. Его охватило жаркое, торжествующее и очень приятное чувство чего-то свершившегося — не слишком еще понятное, но тем не менее радостное, и поскольку никогда в жизни он не испытывал ничего подобного, то не знал, что делать с этим чувством и как себя вести.
Его глаза искали Дафну и нашли ее.
— Вы уверены в себе? — чуть слышно спросил он. Она кивнула. Ее лицо было на удивление спокойным.
— Да, — ровным голосом ответила она. — Вы заслуживаете доверия. — С этими словами она направилась к своей лошади.
Саймон остался там, где стоял, пребывая в недоумении — что же сейчас произошло: вознесся он до небес или опустился во мрак преисподней?
* * *
Оставшуюся часть дня Дафна провела в кругу семьи. Все были ошеломлены известием о помолвке. Все, кроме старших братьев, которые уже пережили первое потрясение и сейчас начали серьезно и по возможности спокойно размышлять и высказывать мнение о том, что это ей сулит. Они не скрывали своих сомнений и опасений. Дафна не осуждала их — она сама была вся в сомнениях. Вернее, не могла еще собраться с мыслями.
Короче говоря, все члены семейства, даже самые младшие, находились в этот день в состоянии крайнего волнения и беспокойства.
Решено было не затягивать со свадьбой, тем более что благодаря досужим знакомым до леди Бриджертон дошли слухи о том, что — представляете?! — несколько человек как будто видели, как ее дочь целовалась с герцогом Гастингсом в саду у леди Троубридж. После чего леди Бриджертон сразу же отправила архиепископу Кентерберийскому просьбу о незамедлительной выдаче разрешения на брак без церковного оглашения, а сама погрузилась в заботы о свадебном торжестве, которое, как она решила, будет хотя и не слишком многолюдным и пышным, но уж никак не скромным.
Элоиза, Франческа и Гиацинта, младшие сестры Дафны, забрасывали мать десятками вопросов о том, какие будут наряды у них как у подружек невесты и как Саймон делал предложение сестре — опускался ли он при этом на одно колено или на оба?.. В каком платье будет сама Дафна?.. И когда Саймон преподнесет ей обручальное кольцо
Дафна облегчила участь матери, отвечая на половину этих вопросов — сначала подробно, а к концу дня по большей части односложно. И только когда она в ответ на вопрос: какого цвета розы будут в ее букете, сказала: «Три», — девочки поняли, что пора оставить сестру в покое. Чем она и воспользовалась, чтобы снова задуматься о том, что же произошло.
И пришла к выводу, что, во-первых, спасла человеку жизнь. А во-вторых, вырвала согласие на брак у того, кого любит.
И обрекла себя на жизнь без детей…
Все это за один день. Вернее, за одно утро.
Она позволила себе рассмеяться. Но в ее смехе звучали нотки отчаяния. Она понимала, что именно совершила сегодня, но не знала, что будет завтра. И послезавтра.
А еще ей очень хотелось вспомнить и лучше понять, что она почувствовала в тот момент, когда, повернувшись к Энтони, произнесла: «Дуэли не будет». Словами объяснить этого она не могла. Даже себе самой. И вообще, в голове роились не внятные мысли, обретающие смысл в словах, а мелькали какие-то разноцветные лучи: красные, желтые, синие. И когда они сталкивались — из желтых и красных получались оранжевые, а из синих и желтых — зеленые. Но что они означали, все эти цвета? И означали ли что-нибудь? Во всяком случае, ничего близкого к логическому, разумному, осмысленному…
Все же, как ни странно, из всей этой гаммы цветов она вдруг услышала (увидела?) ответ на один из своих вопросов: да, она может прожить жизнь без не рожденных ею детей, но не представляет жизни без Саймона! Ведь собственных детей она еще не знает, не прикасалась к ним, они для нее нечто умозрительное, отвлеченное. А Саймон — он реальный, во плоти, она уже касалась ладонью его щеки, слышала смех, знает вкус его поцелуев. Она любит его.
Кроме того — Дафна едва осмеливалась надеяться на это, но ведь кто знает? — вполне может быть, врачи ошибаются и у него могут быть дети. Вероятно, Бог может сотворить чудо, она хотела бы верить в такую возможность. Навряд ли она сумеет повторить подвиг своей матери и создать такую большую семью, но хотя бы одного ребенка она так хотела бы родить. Или двух…
Однако эти рассуждения и упования не для Саймона. Ему она не скажет ни слова. Ведь он честно и откровенно признался ей и вправе считать, что она так же честно и откровенно смирилась и не тешит себя даже самой робкой надеждой на чудо.
— Дафна!..
Вздрогнув, она подняла голову и увидела мать, которая входила в гостиную и с беспокойством взирала на нее.
— С тобой все в порядке?
Дафна выдавила слабую улыбку:
— Просто немного устала.
Это была чистая правда. Только сейчас ей пришло в голову, что она не сомкнула глаз за последние тридцать шесть часов.
Мать присела рядом с ней на софу.
— Понимаю твое волнение, — сказала она. — Ведь ты так любишь Саймона.
Дафна с удивлением взглянула на нее.
— Это не так трудно видеть со стороны, — ласково произнесла мать и погладила ее руку. — Я верю, он хороший человек. Ты сделала правильный выбор, дочь моя.
Дафна не сдержала улыбки. Да, она правильно сделала, заставив его жениться. И сделает все, чтобы никто из них не пожалел о том, что случилось.
А если у них и вправду не будет детей — что ж, в конце концов, кто знает, она ведь тоже может оказаться бесплодной. Разве нет? Ей известно несколько супружеских пар, у которых никогда не было детей, и неужели это мешает им выполнять супружеские клятвы, данные при обручении? Если же говорить о ней, то в их семье столько братьев и сестер, что она будет обеспечена до конца жизни племянниками и племянницами, которых сможет вволю воспитывать, баловать и портить. Лучше жить с любимым человеком без детей, чем иметь их от того, кого не любишь.
Последняя мысль внесла некоторое успокоение в ее мятущуюся душу.
— Почему бы тебе не поспать? — сказала Вайолет Бриджертон. — У тебя такой усталый вид, круги под глазами.
Дафна посчитала совет матери вполне своевременным и поднялась с софы. В самом деле она как-то забыла о таком способе хотя бы на время отвлечься от всяких мыслей.
Сладко зевнув, она проговорила:
— Ты совершенно права, мама. Несколько часов сна, и я буду другим человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83