Она вспомнила, каким он был, как дрожали от напряжения мускулы его рук, когда он старался удерживать свой торс на весу. Вспоминала, как билась жилка у него на горле — билась тем сильнее, чем больше возрастало его возбуждение. Вспоминала, как жуткая гримаса исказила его прекрасные черты, словно агония, когда Пэкстон выплеснул ей в лоно свое семя.
Затем наступил короткий момент, когда на лице Пэкстона обозначилось крайнее изумление.
Казалось, во всю свою жизнь ему никогда не доводилось испытывать столь полного и глубокого удовольствия.
Алана понимала, что он вновь придет к ней, ожидая, что она не будет ему в этом препятствовать. Это было таким же его неотъемлемым правом, как и право наказать свою жену.
Неужели у нее нет иного выбора, кроме как вечно уступать ему? Ведь так же точно было и с Гилбертом. Неужели Пэкстон будет использовать ее тело всякий раз для удовлетворения своих преходящих желаний? Хотя, конечно же, была одна очень существенная разница между двумя мужчинами. Гилберт вызывал у нее чувство непреодолимого отвращения. Что же касается Пэкстона, то ему удавалось вызывать у нее такие ощущения, о существовании которых Алана прежде и не догадывалась.
Понимая свою слабость, Алана отдавала себе отчет в том, что Пэкстона не вычеркнуть из жизни так, как это можно было сделать с Гилбертом. И эта мысль ее очень волновала и даже настораживала. Потому что ее новый супруг — человек, который должен бы быть ее заклятым врагом, — совершенно завоевал ее сердце, и она чувствовала, что всегда будет любить его.
Будь проклят Генрих, пославший сюда именно его! Так думала Алана, смывая мыльную пену со спины Пэкстона. Почему бы королю не послать сюда вместо Пэкстона кого-нибудь старого и страшного? Ведь даже в случае, если бы ей пришлось выйти за какого-нибудь старика замуж, она не опасалась бы потерять себя.
Обойдя ванну, намереваясь сполоснуть ему грудь, плечи и руки, она вновь обратила внимание на кровоподтеки, так хорошо заметные сейчас на его лице: то были следы ненависти Риса ко всем нормандцам. Мысленно она содрогнулась, и вновь заныло ее сердце. Ей ужасно хотелось вернуться в прошлое, не совершать своего поспешного и необдуманного поступка, не убегать в лес и тем самым оградить Пэкстона от всего, что выпало на его долю.
И тут ее осенило.
Пока она размышляла, пока беспокоилась, что может влюбиться в этого нормандца, было уже поздно, слишком поздно!
Она уже любила его.
И как раз поэтому ей было столь невыносимо больно видеть его связанным в складской хибаре, поэтому она была так подавлена, узнав, что Пэкстон должен умереть. Потому и потребовала от Дилана, чтобы тот помог ей освободить Пэкстона, и это несмотря на то, что все они рисковали жизнью. Будь на месте мужа какой-нибудь другой нормандец, Алана вряд ли реагировала бы подобным образом.
И что же теперь ей делать?
— Алана.
Услышав свое имя, она заметила, что Пэкстон сосредоточенно смотрит на нее.
— Что?
— Тебя что-то беспокоит? — спросил он. «Столько всего, что ты и не представляешь…»
Ей хотелось выкрикнуть эти слова прямо ему в лицо, однако она заставила себя сдержаться. Любовь была и для нее самой откровением, и Алана предпочитала сохранять осторожность, так как чувствовала свою крайнюю уязвимость.
— А п-почему ты спросил?
— Такое выражение лица у тебя — ошеломленное. Так что же тебя тревожит?
Алана боялась, что он сумеет прочитать правду в ее глазах. И чтобы не встречаться с Пэкстоном взглядом, она посмотрела на воду в ванне.
— Да ничего, — сказала она. — Это тебе просто показалось.
Ей нужно было уйти куда-нибудь подальше от него, чтобы там собраться с мыслями, успокоиться. Побрызгав водой ему на грудь, чтобы убрать мыльную пену, она бросила губку в воду и хотела было встать, но Пэкстон ухватил ее за руку.
— А ноги вымыть забыла? — спросил он.
Она чуть сощурилась, подняла губку из воды, взяла мыло. Неужели же он сам не может вымыться?
— Знаешь, а я ведь придумал, как тебя наказать, — сказал он.
Алана перестала тереть ему ногу и посмотрела Пэкстону прямо в глаза. Эти последние слова он произнес таким бесстрастным деловым тоном, что Алана поняла: он уже нисколько не интересуется тем, что же так беспокоит ее. Это и обрадовало и насторожило ее.
— Ну и как?.. — поинтересовалась она, видя, что сам он не торопится продолжить.
— Всякий муж имеет право ожидать от своей жены покорности, так ведь?
— Наверное.
Пэкстон прищелкнул языком.
— Наверное, говоришь? Алана, насколько я припоминаю, в день свадьбы ты дала обещание во всем слушаться меня.
— Да, только пока у меня не было возможности доказать свое послушание.
— Я не спорю. Но ты пообещала слушаться меня, и ничто не может изменить данное тобой слово.
— А где же связь между моим послушанием и придуманным наказанием?
— Дело в том, что теперь, о чем бы я тебя ни попросил, чего бы от тебя ни потребовал, ты будешь в точности исполнять, не спрашивая о причинах, не возражая, не рассуждая. Ни единого слова не должно срываться с твоим уст в ответ. Разве только слова о том, что ты поняла и согласна выполнить. Ты будешь покорна мне, жена, во всем.
Алана, чувствуя некоторое смущение, смотрела на него. Неужели он полагал, что женился на сварливой бабе, которая только и намерена, что противоречить? Даже с Гилбертом она не пыталась утвердить свою волю над волей мужа. До тех самых пор, пока его вероломство не сделалось совсем уж невыносимым.
— Я не вполне понимаю, о чем идет речь.
— Скоро поймешь, что я имею в виду. А пока что помой и другую ногу.
Убрав вымытую ногу под воду, он вытащил другую. Размеренными движениями Алана принялась тереть и эту ногу. Когда и эта нога была намылена, Алана бросила губку в ванну и выпрямилась.
— Вот ты и вымыт, достопочтенный мой супруг. Не желаешь ли чего-нибудь еще?
Пэкстон внимательно посмотрел на воду, будто там было скрыто что-то интересное.
— Но есть ведь еще и другие части тела, которые ты не вымыла. Ты забыла про них.
— Думаю, эти места ты вполне можешь вымыть и самостоятельно.
— Да, но я хочу, чтобы их вымыла ты.
— Да, но ведь…
— А где же послушание? Помнишь, жена, мы говорили: слушаться во всем…
Сжав зубы, Алана поглубже вздохнула, успокаиваясь. И вновь она опустилась на колени и выловила из ванны губку.
Без всяких рассуждений и колебаний.
Эти слова пришли ей на память, пока она обдумывала, как же ей мыть Пэкстона там.
— Может, хочешь, чтобы я вылез? — поинтересовался Пэкстон.
— Нет уж! — выдохнула она и опустила намыленную губку в воду.
На ощупь она потерла спину и часть ягодиц со своей стороны. Когда она обошла ванну, чтобы достать и другую ягодицу, опущенная в воду рука наткнулась на его член. К крайнему удивлению Аланы, член был сильно напряжен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85