Юстин взял се на руки. Она устало закрыла глаза и доверчиво прижалась к нему.
В каюту вошел Букингем, в то время как Юстин покидал се с драгоценной ношей.
— В живых почти никого не осталось, — отрапортовал он Уорику.
— Да, — пробормотал Уорик, — но я так ничего и не выяснил.
— Только капитан знал этого человека… — донесся плаксивый голос пленника, но Букингем оборвал его холодным и жестоким смешком:
— Неужели?! Это мы уже слышали. Но у нас есть кое-какие способы развязать тебе язык, мой замечательный друг! Подожди, пока тебя приласкает «Прекрасная Мэри»!
Человек побледнел. «Прекрасной Мэри» называлась пытка, после которой редко кто оставался живым. Букингем тихо сказал Уорику:
— Кажется, мы спасли не только вашу жену, Уорик, но и других красавиц, которых держали взаперти! Капитан и его команда под видом торговли с Испанией промышляли похищением молоденьких девушек, которых продавали в гаремы в Марокко.
Уорик в изумлении приподнял бровь. Он перестал испытывать чувство вины за пролитую кровь после того, как узнал, чем занимались эти люди. Но и облегчения тоже не было. Он верил стоявшему перед ним бедняге… Этот человек действительно не знал, кто заплатил деньги за похищение Ондайн.
«Хардгрейв! — подумал Уорик в ярости. — Хардгрейв и Анна!» Но Анна уверяла, что бандиты чуть не убили ее саму, а Хардгрейв сражался рядом, не уступая Уорику в храбрости и решительности.
— Пусть его судят по закону, Букингем, — сказал Уорик, кивнув на матроса. — От него мы ничего не узнаем.
Он повернулся и пошел наверх, подавляя отвращение: запах здесь стоял такой, что мог свалить с ног даже дюжего мужчину.
Поднявшись на верхнюю палубу, Уорик вцепился в поручни и стиснул зубы, пытаясь преодолеть боль, пронзавшую его сердце. Как мечтал он увидеть ее живой и невредимой! Какую испытал любовь, когда увидел ее, сонную и измученную… А какое комичное выражение появилось на ее лице, ее прекрасном милом лице, когда она увидела, что в пылу сражения по ошибке ударила его по голове!
Господи! Она заполонила его сердце и душу. Он жил только ею, желал только ее. Он хотел дотронуться до нее, прижать к груди, ласкать ее лицо, губы, волосы, изгибы тела, упиваться ею, ее смехом, живостью, страстностью и решимостью. И ничего этого он не мог. Сегодня он окончательно понял, как ненадежна его защита. Жизнь Ондайн подвергается страшной опасности, пока она остается его женой.
Уорик глубоко вздохнул. Скоро прибудут королевские стражники, чтобы связать оставшихся в живых из этой пестрой команды, а он поскачет обратно в Ньюмаркет, в домик, где только недавно они проводили ночь в блаженном покое в объятиях друг друга.
И там сегодня вечером он должен отвергнуть ее, холодно и жестоко. Он знал ее смелость и решительность и знал, что она будет бороться с ним до последнего. Ондайн считала себя в долгу перед ним. Никакой страх не заставит ее расстаться с ним, прежде Чем она окончательно не убедится, что выплатила этот долг сполна.
Но она должна жить! Она должна уехать! Даже если для этого ему потребуется разыграть из себя настоящее чудовище.
Ондайн ожидала Уорика в величайшем беспокойстве. Она не понимала его. Ей казалось, что она уже хорошо узнала его, но вдруг он изменился снова: примчался быстрее ветра, чтобы спасти ее, и тут же на нее разгневался!
Джек, как всегда, был добр с ней и неразговорчив. Он беспрекословно подчинялся приказаниям Уорика и не спускал с нее глаз.
Ондайн приняла ванну, с отвращением вспоминая грязную каюту, где ее держали негодяи. Вдруг на нее накатило невыносимое одиночество. Она попросила Джека сходить за Юстином. Немного подумав, Джек исполнил ее просьбу.
Когда Юстин вошел, Ондайн по выражению его лица поняла, что он догадался о подозрениях брата. Хотя он не жаловался на Уорика, было очевидно, что его это сильно задевало. Ондайн кипела от пламенного негодования на Уорика и Джека, посмевших подозревать Юстина в злом умысле, а он грустно потягивал портвейн и смотрел в ее глаза, уже совсем прояснившиеся от действия сонного порошка.
— Уорик до сих пор считает, что Женевьеву убили. Но неужели он мог подумать на меня… — Юстин остановился, задохнувшись от негодования.
Ондайн, убежденная в невиновности юноши, пыталась его успокоить:
— Что ты, Юстин! Просто он так сильно любил се, что до сих пор как будто немного не в себе. Ведь он… обожал ее, правда?
Юстин поднялся с кресла и пожал плечами.
— Он всегда был нежен, мягок и добр с ней. Хотя кто знает, что мой брат думал на самом деле. Иногда он проявляет величайшую выдержку и скрытность. И сегодня… не верю, что он намеренно был жесток с вами, Ондайн. Он пришел в ярость, потому что испугался за вас и, кроме того, не мог обнаружить, кто стоит за всем этим. — Юстин на минуту задумался, не расстроит ли се еще больше, но все-таки сказал: — Знаете, кто-то… какой-то человек… заплатил этим бандитам огромную сумму денег, чтобы они доставили вас в нужное место.
Ондайн резко встала.
— Анна!
— Анна? — Юстин нахмурился. — Вряд ли, Ондайн. Я собственными глазами видел, как она дрожала и рыдала из-за того, что разбойники пытались похитить и ее!
Ондайн горячо заспорила:
— Юстин, я слышала ее голос! Я слышала, как она говорила что-то про пузырек из королевской лаборатории. Они украли порошок, чтобы меня усыпить! Она сделала вид, что на нее напали, чтобы никто не заметил моего исчезновения, и, значит, Хардгрейв — человек, который заплатил за мое похищение!
Юстин как-то странно посмотрел на нее, покачал головой и нежно прикоснулся к ее щеке:
— Не сомневаюсь, что Лил Хардгрейв готов заплатить изрядную сумму только за то, чтобы дотронуться до вас хоть одним пальцем, моя несравненная красавица! Но Хардгрейв был вместе с нами и храбро сражался.
— Притворство!
— Возможно, — пробормотал Юстин. — И все-таки его вожделение к вам не имеет никакого отношения к убийству. Ондайн, в любом случае Хардгрейв хотел бы видеть вас живой, здоровой и… возбуждающей любовь!
Дверь распахнулась. Ондайн ощутила порыв холодного ветра, который пронесся мимо нее, будто хотел смести все на своем пути.
Вошел Уорик. Закутанный в плащ, в шляпе с пером, он казался невероятно огромным, неотразимым, недосягаемым.
В комнате воцарилась полная тишина, пока он стягивал перчатки, холодно глядя на обоих. Наконец он бросил:
— Юстин, оставь нас. Я хочу сказать жене пару слов. Юстин собрался что-то возразить — никогда раньше он не видел Уорика таким холодным, напряженным и неумолимым, — но подчинился, повернулся к Ондайн, поцеловал ее руку и понимающе ей улыбнулся:
— Я рядом, если потребуется.
— Брат, кажется, я еще ни разу не бил свою жену, — проговорил Уорик.
— Да… — пробормотал Юстин и посмотрел на Уорика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
В каюту вошел Букингем, в то время как Юстин покидал се с драгоценной ношей.
— В живых почти никого не осталось, — отрапортовал он Уорику.
— Да, — пробормотал Уорик, — но я так ничего и не выяснил.
— Только капитан знал этого человека… — донесся плаксивый голос пленника, но Букингем оборвал его холодным и жестоким смешком:
— Неужели?! Это мы уже слышали. Но у нас есть кое-какие способы развязать тебе язык, мой замечательный друг! Подожди, пока тебя приласкает «Прекрасная Мэри»!
Человек побледнел. «Прекрасной Мэри» называлась пытка, после которой редко кто оставался живым. Букингем тихо сказал Уорику:
— Кажется, мы спасли не только вашу жену, Уорик, но и других красавиц, которых держали взаперти! Капитан и его команда под видом торговли с Испанией промышляли похищением молоденьких девушек, которых продавали в гаремы в Марокко.
Уорик в изумлении приподнял бровь. Он перестал испытывать чувство вины за пролитую кровь после того, как узнал, чем занимались эти люди. Но и облегчения тоже не было. Он верил стоявшему перед ним бедняге… Этот человек действительно не знал, кто заплатил деньги за похищение Ондайн.
«Хардгрейв! — подумал Уорик в ярости. — Хардгрейв и Анна!» Но Анна уверяла, что бандиты чуть не убили ее саму, а Хардгрейв сражался рядом, не уступая Уорику в храбрости и решительности.
— Пусть его судят по закону, Букингем, — сказал Уорик, кивнув на матроса. — От него мы ничего не узнаем.
Он повернулся и пошел наверх, подавляя отвращение: запах здесь стоял такой, что мог свалить с ног даже дюжего мужчину.
Поднявшись на верхнюю палубу, Уорик вцепился в поручни и стиснул зубы, пытаясь преодолеть боль, пронзавшую его сердце. Как мечтал он увидеть ее живой и невредимой! Какую испытал любовь, когда увидел ее, сонную и измученную… А какое комичное выражение появилось на ее лице, ее прекрасном милом лице, когда она увидела, что в пылу сражения по ошибке ударила его по голове!
Господи! Она заполонила его сердце и душу. Он жил только ею, желал только ее. Он хотел дотронуться до нее, прижать к груди, ласкать ее лицо, губы, волосы, изгибы тела, упиваться ею, ее смехом, живостью, страстностью и решимостью. И ничего этого он не мог. Сегодня он окончательно понял, как ненадежна его защита. Жизнь Ондайн подвергается страшной опасности, пока она остается его женой.
Уорик глубоко вздохнул. Скоро прибудут королевские стражники, чтобы связать оставшихся в живых из этой пестрой команды, а он поскачет обратно в Ньюмаркет, в домик, где только недавно они проводили ночь в блаженном покое в объятиях друг друга.
И там сегодня вечером он должен отвергнуть ее, холодно и жестоко. Он знал ее смелость и решительность и знал, что она будет бороться с ним до последнего. Ондайн считала себя в долгу перед ним. Никакой страх не заставит ее расстаться с ним, прежде Чем она окончательно не убедится, что выплатила этот долг сполна.
Но она должна жить! Она должна уехать! Даже если для этого ему потребуется разыграть из себя настоящее чудовище.
Ондайн ожидала Уорика в величайшем беспокойстве. Она не понимала его. Ей казалось, что она уже хорошо узнала его, но вдруг он изменился снова: примчался быстрее ветра, чтобы спасти ее, и тут же на нее разгневался!
Джек, как всегда, был добр с ней и неразговорчив. Он беспрекословно подчинялся приказаниям Уорика и не спускал с нее глаз.
Ондайн приняла ванну, с отвращением вспоминая грязную каюту, где ее держали негодяи. Вдруг на нее накатило невыносимое одиночество. Она попросила Джека сходить за Юстином. Немного подумав, Джек исполнил ее просьбу.
Когда Юстин вошел, Ондайн по выражению его лица поняла, что он догадался о подозрениях брата. Хотя он не жаловался на Уорика, было очевидно, что его это сильно задевало. Ондайн кипела от пламенного негодования на Уорика и Джека, посмевших подозревать Юстина в злом умысле, а он грустно потягивал портвейн и смотрел в ее глаза, уже совсем прояснившиеся от действия сонного порошка.
— Уорик до сих пор считает, что Женевьеву убили. Но неужели он мог подумать на меня… — Юстин остановился, задохнувшись от негодования.
Ондайн, убежденная в невиновности юноши, пыталась его успокоить:
— Что ты, Юстин! Просто он так сильно любил се, что до сих пор как будто немного не в себе. Ведь он… обожал ее, правда?
Юстин поднялся с кресла и пожал плечами.
— Он всегда был нежен, мягок и добр с ней. Хотя кто знает, что мой брат думал на самом деле. Иногда он проявляет величайшую выдержку и скрытность. И сегодня… не верю, что он намеренно был жесток с вами, Ондайн. Он пришел в ярость, потому что испугался за вас и, кроме того, не мог обнаружить, кто стоит за всем этим. — Юстин на минуту задумался, не расстроит ли се еще больше, но все-таки сказал: — Знаете, кто-то… какой-то человек… заплатил этим бандитам огромную сумму денег, чтобы они доставили вас в нужное место.
Ондайн резко встала.
— Анна!
— Анна? — Юстин нахмурился. — Вряд ли, Ондайн. Я собственными глазами видел, как она дрожала и рыдала из-за того, что разбойники пытались похитить и ее!
Ондайн горячо заспорила:
— Юстин, я слышала ее голос! Я слышала, как она говорила что-то про пузырек из королевской лаборатории. Они украли порошок, чтобы меня усыпить! Она сделала вид, что на нее напали, чтобы никто не заметил моего исчезновения, и, значит, Хардгрейв — человек, который заплатил за мое похищение!
Юстин как-то странно посмотрел на нее, покачал головой и нежно прикоснулся к ее щеке:
— Не сомневаюсь, что Лил Хардгрейв готов заплатить изрядную сумму только за то, чтобы дотронуться до вас хоть одним пальцем, моя несравненная красавица! Но Хардгрейв был вместе с нами и храбро сражался.
— Притворство!
— Возможно, — пробормотал Юстин. — И все-таки его вожделение к вам не имеет никакого отношения к убийству. Ондайн, в любом случае Хардгрейв хотел бы видеть вас живой, здоровой и… возбуждающей любовь!
Дверь распахнулась. Ондайн ощутила порыв холодного ветра, который пронесся мимо нее, будто хотел смести все на своем пути.
Вошел Уорик. Закутанный в плащ, в шляпе с пером, он казался невероятно огромным, неотразимым, недосягаемым.
В комнате воцарилась полная тишина, пока он стягивал перчатки, холодно глядя на обоих. Наконец он бросил:
— Юстин, оставь нас. Я хочу сказать жене пару слов. Юстин собрался что-то возразить — никогда раньше он не видел Уорика таким холодным, напряженным и неумолимым, — но подчинился, повернулся к Ондайн, поцеловал ее руку и понимающе ей улыбнулся:
— Я рядом, если потребуется.
— Брат, кажется, я еще ни разу не бил свою жену, — проговорил Уорик.
— Да… — пробормотал Юстин и посмотрел на Уорика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126