Их дружба была замешена на вожделении и мести.
— Лил! Думай! Эта маленькая ведьма появилась на сцене как раз в день твоего турнира с Уориком! Турнира, который ты проиграл! Все расписано как по нотам. И теперь круг должен замкнуться! Теперь ты в отместку заберешь ее у него!
Лил посмотрел в ее горящие предвкушением глаза.
— М-м-м, — пробормотал он. — Как мы раньше и задумали, я, получу ее… Потом мы подделаем свидетельство о ее смерти. Щ наконец твой Четхэм вернется к тебе.
— Да! — радостно выдохнула Анна. — Он быстро забудет ее. Й знаю, что смогу заставить его забыть ее! Я сделаю его счастливым! Я доставлю ему необыкновенное удовольствие! Я могу удовлетворить любого мужчину!
— Конечно, моя дорогая. Я нисколько в этом не сомневаюсь, Анна, — промычал Лил Хардгрейв и про себя добавил: «А вот здесь-то наши дорожки и расходятся… Я-то вовсе не хочу, чтобы он был счастлив. Я желаю его смерти…»
Он сделал знак кучеру, чтобы тот подал поближе карету, и сказал Анне, стараясь не выдать своих мыслей:
— Так, значит, наша простолюдинка оказалась благородной дамой. Но как же мы сделаем все это и с какими такими помощниками?
Анна даже застонала от нетерпения:
— Ты больше ничего не помнишь о дне своего турнира с Уориком?
— Только то, что я проиграл, — ответил он горько.
— В тот же день убили герцога Рочестерского — за высочайшую измену и покушение на жизнь короля! Хотя… в этот момент ты действительно был слишком занят! Тогда же умерла Женевьева, поэтому я так хорошо вес помню. Ондайн, эта глупая маленькая девочка, убежала, и поместье попало в руки ее родственников, которые только об этом и мечтали! Ее дядя или кто-то еще взял поместье в управление, но, я слышала, она вернулась домой. Уорик устроился там же… слугой, представляешь! Но здесь явно что-то не так, какая-то ошибка… потому что говорят, что она собирается выйти замуж за своего кузена. Ну а теперь, мой дорогой лорд, даже самый большой тупица догадается, что человек, завладевший ее имением, не захочет, чтобы оно вернулось к законной наследнице! Можно предположить, что он собирается женить на ней своего сына, потому что не располагает полными сведениями о ее прошлом и, думаю, не откажется об этом узнать!
— Но в этом случае он наверняка предпочтет, чтобы она умерла.
— Нет, не умерла, а просто исчезла. Мы убедим его и пообещаем, что она исчезнет из страны и никогда больше здесь не появится. Когда она тебе надоест, это можно будет легко устроить!
— Как в прошлый раз? — ядовито спросил Хардгрейв. Анна гордо вскинула подбородок:
— Ты и в самом деле трус? Все еще боишься Уорика Четхэма? Хардгрейв напрягся и заскрежетал зубами. Она затронула самую больную струну.
— Ну ладно! Тогда давай держаться поближе к этому дворцу, — сказал он. — Пошлем этому человеку записку и намекнем, что можем быть друг другу полезны.
— Да, давай. И сделаем это немедленно! — промурлыкала Анна.
Глава 28
Утром Ондайн проснулась усталой и разбитой после бурно проведенной ночи и медленно приходила в себя. Снизу доносились громкие голоса. Это спорили о чем-то дядя и Рауль. Неожиданно голоса стихли — кто-то сказал, что их крики прекрасно слышны наверху и скоро весь дом узнает об их личных делах.
Ондайн подумала, что их, должно быть, предупредила Берта. После этого наступила тишина, а Берта вошла к ней в комнату.
Ондайн отвернулась, зевнула и зарылась лицом в подушку, не испытывая никакого желания видеть Берту. Но разве у нее был выбор?
— Герцогиня, просыпайтесь! Вставайте. Ваш дядя требует, чтобы вы немедленно сошли вниз.
— А в чем, собственно, дело? — сухо спросила Ондайн.
— Герцогиня! Вставайте!
— Встаю, встаю, Берта. Я уже проснулась.
Наскоро выпив чай, она оделась с помощью Берты, горя желанием увидеть Вильяма не меньше, чем он хотел увидеть ее. Ей предстоял трудный день. И хотя Уорик был против, она все же решилась еще раз проникнуть в кабинет дяди. Это необходимо было сделать, тем более что время работало против нее.
Ондайн сидела в кресле перед туалетным столиком, пока Берта ее причесывала, с ворчанием разбирая спутанные локоны. Герцогиня сдерживала смех и желание сказать Берте, что ничего нет удивительного в том, что ее волосы спутаны, — ее муж всю ночь играл с ними.
Через пару минут она спустилась по лестнице в обеденный зал и с удивлением увидела, что Вильям и Рауль стояли в странных напряженных позах в другом конце комнаты, не обращая никакого внимания на дымящиеся блюда, ожидавшие их на столе. Высокий, мускулистый незнакомец с отсутствующим выражением на желтоватом лице, выполнявший теперь обязанности дворецкого, заложив руки за спину, ждал у дверей, когда хозяева приступят к еде.
— А, наконец-то племянница соизволила к нам присоединиться, — отрывисто проговорил Вильям, сверля ее глазами.
В его словах не чувствовалось даже намека на любезность; он как будто предупреждал, что дальше будет гораздо хуже.
— Я опоздала? — спросила она невинно и заняла свое место.
— Да, племянница, опоздала.
Она с удивлением слегка приподняла бровь и посмотрела на Рауля, мрачно стоявшего в углу комнаты.
Рауль вспыхнул и отвел взгляд. Ондайн пожала плечами, затем повернулась к похожему на обезьяну дворецкому:
— Пожалуйста, принесите мне чашку чая. Прямо сейчас. К сожалению, я не знаю вашего имени.
Наверняка этого человека выбрали за способность слепо повиноваться ее дяде. Услышав приказ, он сначала посмотрел на Вильяма. Вильям готов был взорваться, но справился с собой и с дьявольской усмешкой сказал:
— Подай герцогине чай. Ондайн, его зовут Берольт, на случай если в дальнейшем тебе что-нибудь потребуется.
— Спасибо, дядя. Спасибо… Берольт.
— Берольт, можешь идти, — клацнув зубами, выдавил Вильям.
Ондайн внутренне сжалась, не зная в чем дело. Неужели Вильяму что-то стало известно? Она, стараясь выглядеть безмятежной, добавила сливок в принесенный Берольтом чай и снова посмотрела в сторону Рауля. Теперь в его глазах была мольба, хотя он по-прежнему казался взвинченным и сердитым.
Ондайн сделала глоток и выжидательно посмотрела на дядю:
— Вы упрекнули меня за опоздание, а сами вот уже полчаса не сводите с меня глаз. Неужели, дядя, у меня выросли рога?
— Рога? Нет, вроде не похоже. Ты по-прежнему сладка, как мед… и чиста, как свежевыпавший снег.
Он подошел к Ондайн, уперся руками в стол и навис над ней, пристально глядя ей в глаза.
— Господи, дорогая, ты и впрямь выглядишь больной! Тени под глазами… бледная, усталая. Ты уверена, что вернулась домой здоровой?
— Я чувствую себя прекрасно! — сказала Ондайн, прищурив глаза и желая поставить точку в этом разговоре. — Сэр, признаюсь, я очень удивлена, что вас так беспокоит мое здоровье! По правде говоря, дядя, в ваших словах есть некоторое притворство!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
— Лил! Думай! Эта маленькая ведьма появилась на сцене как раз в день твоего турнира с Уориком! Турнира, который ты проиграл! Все расписано как по нотам. И теперь круг должен замкнуться! Теперь ты в отместку заберешь ее у него!
Лил посмотрел в ее горящие предвкушением глаза.
— М-м-м, — пробормотал он. — Как мы раньше и задумали, я, получу ее… Потом мы подделаем свидетельство о ее смерти. Щ наконец твой Четхэм вернется к тебе.
— Да! — радостно выдохнула Анна. — Он быстро забудет ее. Й знаю, что смогу заставить его забыть ее! Я сделаю его счастливым! Я доставлю ему необыкновенное удовольствие! Я могу удовлетворить любого мужчину!
— Конечно, моя дорогая. Я нисколько в этом не сомневаюсь, Анна, — промычал Лил Хардгрейв и про себя добавил: «А вот здесь-то наши дорожки и расходятся… Я-то вовсе не хочу, чтобы он был счастлив. Я желаю его смерти…»
Он сделал знак кучеру, чтобы тот подал поближе карету, и сказал Анне, стараясь не выдать своих мыслей:
— Так, значит, наша простолюдинка оказалась благородной дамой. Но как же мы сделаем все это и с какими такими помощниками?
Анна даже застонала от нетерпения:
— Ты больше ничего не помнишь о дне своего турнира с Уориком?
— Только то, что я проиграл, — ответил он горько.
— В тот же день убили герцога Рочестерского — за высочайшую измену и покушение на жизнь короля! Хотя… в этот момент ты действительно был слишком занят! Тогда же умерла Женевьева, поэтому я так хорошо вес помню. Ондайн, эта глупая маленькая девочка, убежала, и поместье попало в руки ее родственников, которые только об этом и мечтали! Ее дядя или кто-то еще взял поместье в управление, но, я слышала, она вернулась домой. Уорик устроился там же… слугой, представляешь! Но здесь явно что-то не так, какая-то ошибка… потому что говорят, что она собирается выйти замуж за своего кузена. Ну а теперь, мой дорогой лорд, даже самый большой тупица догадается, что человек, завладевший ее имением, не захочет, чтобы оно вернулось к законной наследнице! Можно предположить, что он собирается женить на ней своего сына, потому что не располагает полными сведениями о ее прошлом и, думаю, не откажется об этом узнать!
— Но в этом случае он наверняка предпочтет, чтобы она умерла.
— Нет, не умерла, а просто исчезла. Мы убедим его и пообещаем, что она исчезнет из страны и никогда больше здесь не появится. Когда она тебе надоест, это можно будет легко устроить!
— Как в прошлый раз? — ядовито спросил Хардгрейв. Анна гордо вскинула подбородок:
— Ты и в самом деле трус? Все еще боишься Уорика Четхэма? Хардгрейв напрягся и заскрежетал зубами. Она затронула самую больную струну.
— Ну ладно! Тогда давай держаться поближе к этому дворцу, — сказал он. — Пошлем этому человеку записку и намекнем, что можем быть друг другу полезны.
— Да, давай. И сделаем это немедленно! — промурлыкала Анна.
Глава 28
Утром Ондайн проснулась усталой и разбитой после бурно проведенной ночи и медленно приходила в себя. Снизу доносились громкие голоса. Это спорили о чем-то дядя и Рауль. Неожиданно голоса стихли — кто-то сказал, что их крики прекрасно слышны наверху и скоро весь дом узнает об их личных делах.
Ондайн подумала, что их, должно быть, предупредила Берта. После этого наступила тишина, а Берта вошла к ней в комнату.
Ондайн отвернулась, зевнула и зарылась лицом в подушку, не испытывая никакого желания видеть Берту. Но разве у нее был выбор?
— Герцогиня, просыпайтесь! Вставайте. Ваш дядя требует, чтобы вы немедленно сошли вниз.
— А в чем, собственно, дело? — сухо спросила Ондайн.
— Герцогиня! Вставайте!
— Встаю, встаю, Берта. Я уже проснулась.
Наскоро выпив чай, она оделась с помощью Берты, горя желанием увидеть Вильяма не меньше, чем он хотел увидеть ее. Ей предстоял трудный день. И хотя Уорик был против, она все же решилась еще раз проникнуть в кабинет дяди. Это необходимо было сделать, тем более что время работало против нее.
Ондайн сидела в кресле перед туалетным столиком, пока Берта ее причесывала, с ворчанием разбирая спутанные локоны. Герцогиня сдерживала смех и желание сказать Берте, что ничего нет удивительного в том, что ее волосы спутаны, — ее муж всю ночь играл с ними.
Через пару минут она спустилась по лестнице в обеденный зал и с удивлением увидела, что Вильям и Рауль стояли в странных напряженных позах в другом конце комнаты, не обращая никакого внимания на дымящиеся блюда, ожидавшие их на столе. Высокий, мускулистый незнакомец с отсутствующим выражением на желтоватом лице, выполнявший теперь обязанности дворецкого, заложив руки за спину, ждал у дверей, когда хозяева приступят к еде.
— А, наконец-то племянница соизволила к нам присоединиться, — отрывисто проговорил Вильям, сверля ее глазами.
В его словах не чувствовалось даже намека на любезность; он как будто предупреждал, что дальше будет гораздо хуже.
— Я опоздала? — спросила она невинно и заняла свое место.
— Да, племянница, опоздала.
Она с удивлением слегка приподняла бровь и посмотрела на Рауля, мрачно стоявшего в углу комнаты.
Рауль вспыхнул и отвел взгляд. Ондайн пожала плечами, затем повернулась к похожему на обезьяну дворецкому:
— Пожалуйста, принесите мне чашку чая. Прямо сейчас. К сожалению, я не знаю вашего имени.
Наверняка этого человека выбрали за способность слепо повиноваться ее дяде. Услышав приказ, он сначала посмотрел на Вильяма. Вильям готов был взорваться, но справился с собой и с дьявольской усмешкой сказал:
— Подай герцогине чай. Ондайн, его зовут Берольт, на случай если в дальнейшем тебе что-нибудь потребуется.
— Спасибо, дядя. Спасибо… Берольт.
— Берольт, можешь идти, — клацнув зубами, выдавил Вильям.
Ондайн внутренне сжалась, не зная в чем дело. Неужели Вильяму что-то стало известно? Она, стараясь выглядеть безмятежной, добавила сливок в принесенный Берольтом чай и снова посмотрела в сторону Рауля. Теперь в его глазах была мольба, хотя он по-прежнему казался взвинченным и сердитым.
Ондайн сделала глоток и выжидательно посмотрела на дядю:
— Вы упрекнули меня за опоздание, а сами вот уже полчаса не сводите с меня глаз. Неужели, дядя, у меня выросли рога?
— Рога? Нет, вроде не похоже. Ты по-прежнему сладка, как мед… и чиста, как свежевыпавший снег.
Он подошел к Ондайн, уперся руками в стол и навис над ней, пристально глядя ей в глаза.
— Господи, дорогая, ты и впрямь выглядишь больной! Тени под глазами… бледная, усталая. Ты уверена, что вернулась домой здоровой?
— Я чувствую себя прекрасно! — сказала Ондайн, прищурив глаза и желая поставить точку в этом разговоре. — Сэр, признаюсь, я очень удивлена, что вас так беспокоит мое здоровье! По правде говоря, дядя, в ваших словах есть некоторое притворство!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126