Получив отказ, обвиняемый Вячеслав Ражденович Гамцемлидзе (семейный) набросился на пострадавшую Гажония с целью удовлетворения своей половой страсти. Долго терпела и молчала пострадавшая Гажония, не желая криком привлечь внимание соседей, но обвиняемый Гамцемлидзе не отставал от нее. Тогда пострадавшая Гажония была вынуждена изо всех сил укусить обвиняемого Гамцемлидзе, в результате чего у него вырвался звериный рев, а также оказался вырванным на левом плече кусок мяса. Ворвавшиеся на крик соседи стали свидетелями того, как зарвавшийся Гамцемлидзе рвал платье на пострадавшей Гажония, и как он рвался к установлению с ней интимной связи, и как она вырывалась из его объятий..."
Гоголь смолк и окинул камеру внимательным взглядом. Онемевшие заключенные смотрели на него расширенными от удивления глазами. Все услышанное было для них столь же неожиданным и непонятным, как раскат грома в ясном небе.
Гоголь спустился с нар и остановился перед Гамцемлидзе.
- Ну, что ты скажешь?
- Неправда! Неправда это! - крикнул Гамцемлидзе.
Тогда Гоголь с силой рванул левый рукав Гамцемлидзе, и на обнажившейся руке, у самого плеча, все ясно увидели бледно-розовый рубец.
Натянутый до предела нерв лопнул...
...Что произошло дальше, страшно вспоминать. Там, где сидел Гамцемлидзе, образовалась свалка. Слышались только громкое пыхтение, глухие звуки ударов и протяжное мычание Гамцемлидзе.
Кровь бросилась мне в голову. Не помня себя я подбежал к сгрудившимся людям и без разбора стал молотить их кулаками.
- Что вы делаете, убийцы! Оставьте его! Оставьте! Умрет он. Что вы делаете! - кричал я.
Потом я кинулся к двери и забарабанил в нее ногами и руками.
- Помогите! Убивают!
Чья-то сильная рука оторвала меня от дверей. Передо мной стоял Гоголь с помутившимся взглядом и перекошенным от злобы лицом. Я было снова рванулся, но сокрушительной силы удар в челюсть свалил меня с ног.
...Когда я открыл глаза, в камере стояла небывалая тишина. Все, кроме Гоголя и Гамцемлидзе, сидели на своих местах.
Заметив, что я очнулся, Тигран с минуту молча поглядел на меня, безнадежно махнул рукой и проворчал:
- И этого человека обвиняют в убийстве?!
- Что тут произошло? - спросил я сидевшего у моего изголовья Исидора.
- То, что у половины сидящих здесь людей жены оставлены на попечение друзей...
- Убили его?
- Нет.
- А вы верите, дядя Исидор, обвинительному заключению?
- Не знаю... Толстой говорил: "Дьявол - это падший ангел..." Следовательно, до своего падения дьявол тоже был ангелом... Я верю Толстому...
Исидор встал и пересел на свои нары.
СВИДАНИЕ
Длинная узкая комната. Длинный узкий стол. Длинные узкие скамейки. По одну сторону стола садятся заключенные, по другую - их родные, близкие, родственники. У обоих концов стола, словно тамада и его заместитель, стоят надзиратели. Время от времени они торопят сидящих у стола людей - будет, будет, мол, кончайте! Разговор, начинавшийся с шепота, постепенно становится все громче. Заключенные волнуются, что-то объясняют, о чем-то упрашивают, родные согласно кивают головой, обещают выполнить все поручения, руками утирают выступившие на глазах слезы.
Наконец настает время прощания. Свидание окончено. Посетителей выпроваживают в другую комнату. Заключенных по одному разводят по камерам.
Как и все в тюрьме, свидание имеет свое время и свои порядки. Поэтому я был очень удивлен, когда надзиратель вызвал меня на свидание. Но еще более удивительно было то, что, введя меня в пустую комнату свиданий, надзиратель куда-то ушел.
Я присел к столу и уставился на противоположную дверь. Никто не входил. Ожидание становилось невыносимым. Я невольно пощупал свой пульс и сам же рассмеялся: к чему было проверять пульс, когда сердце в груди колотилось так сильно, что его, наверное, слышал надзиратель по ту сторону стены.
Но вот дверь открылась, и в комнату вошла мама.
На ней был старый, но хорошо сохранившийся коверкотовый плащ, на шее - синяя косынка в белую крапинку. В руках она держала небольшой черный саквояж и термос.
Мать не вскрикнула, не заплакала, не бросилась обнимать меня. Она спокойно подошла, поставила на стол термос, положила саквояж и тихо сказала:
- Здравствуй, сынок!
- Здравствуй, мама!
Потом мать раскрыла саквояж, достала пачку сигарет. И только когда она, чиркнув спичкой, поднесла огонь к сигарете, я увидел, как у нее задрожали рука и подбородок.
- Только не плачь, мама! - попросил я.
- Не буду, сынок. Нет у меня больше слез... Высохли...
Мать закурила. Потом взяла свой саквояж и термос и пересела ближе ко мне.
...Боже мой, о скольком мне надо поговорить с этой женщиной! Как много мне нужно рассказать, объяснить, попросить у нее! Как мне хочется припасть к ее груди, вымолить прощение за боль, которую я ей причинил, и плакать, долго плакать, плакать до тех пор, пока и у меня, как у нее, не высохнут слезы!.. Как я мечтал о встрече с ней! А теперь, когда она, моя мать, сидит передо мной, я, словно парализованный, не в состоянии сдвинуться с места, подойти к ней, обнять ее красивую седую голову...
Видимо, поняв мое состояние, мать подсела ко мне совсем вплотную, быстро оглядевшись, сняла металлическую крышку с термоса, поставила ее на стол и дрожащей рукой налила мне горячего пенящегося кофе.
Крепкий аромат кофе ударил мне в нос, и у меня закружилась голова. С жаждой бедуина, проблуждавшего месяц в пустыне, набросился я на кофе, Горячий стаканчик обжигал пальцы, губы, язык, но я словно бы ничего не чувствовал. Это было блаженство, описать которое нельзя. Пока я, захлебываясь, глотал ароматный напиток, мать молча гладила меня по голове своей теплой рукой. Для нас в эти мгновения не существовало ничего на свете.
Потом мы обрели дар речи.
- Налить еще? - спросила мать.
Я кивнул головой.
Теперь я пил не спеша, наслаждаясь давно забытым вкусом кофе.
- Хороший кофе?
- Отличный!.. Мама, как тебе удалось добиться свидания? Разве следствие закончено?
Я весь напрягся в ожидании ответа. Если, не дай бог, следствие закончилось на этом этапе, я пропал! Ведь мне пока не удалось доказать свою невиновность!
- Нет, следствие продолжается, но к тебе, наверно, придет новый следователь... А тебя остригли, да? - улыбнулась она.
- Мама, откуда тебе известно про нового следователя?!
- Была у министра.
Я оторопел.
- У какого министра, мама?!
- У министра внутренних дел, у какого же еще!
Господи, что я слышу! Она была у министра!.. А ведь я видел это во сне!..
- Когда, мама?!
- Четырнадцатого июня.
Я чуть не вскрикнул. Какое совпадение! Рассказать ей мой сон? Не успею, свидание скоро кончается. Да и поверит ли она?
- Мама, это был я!
- Что?
- Министр, с которым ты разговаривала, - это был я!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40