— Это ужасно глупо. Я думала о том, что в твоей улыбке нет ни капли горечи. — Она на секунду отвернулась, а когда снова взглянула на Норта, увидела, что его улыбка исчезла. Что ж, возможно, именно этого она и добивалась. По крайней мере ей удалось избавиться от его чар. — Ну и о том, насколько легкой была твоя жизнь.
Он не отрывал пристального взгляда от ее лица.
— Полагаю, легче, чем твоя.
Элизабет не ожидала, что ответ ударит рикошетом по ней самой. Она попробовала вытащить свою руку из его хватки, но Нортхэм не позволил и крепче стиснул ее пальцы.
— Не хочешь послушать? — мягко спросил он.
Элизабет сама не знала, чего она хочет. Она избрала трусливый путь и промолчала, предоставив решать ему самому.
— Свои детские годы я провел — как это принято говорить? — ах да, в лоне любящей семьи.
Уголок ее рта приподнялся в улыбке.
— В лице отца, пятого графа Нортхэма, матери, старшего брата Гордона, названного в честь отца, старшей сестры Летиции и двух младших сестер, Памелы и Регины. Как я понял, ты единственный ребенок?
Элизабет кивнула, но вдруг вспомнила, что теперь обстоятельства изменились.
— Сначала так и было. Но теперь у меня есть сводный брат Адам. Виконт Селден.
— Ах да, я совсем забыл. — Помолчав, он продолжил: — Как и все дети, мы часто ссорились, выясняя, кому водить в прятках, кто разрежет торт, кто будет предводителем пиратов. Гордон был достаточно великодушен, чтобы держаться на равных, не злоупотребляя правами старшего брата. Сложнее было с Летицией — как это часто бывает с девочками, — и мы с Гордоном всегда радовались, когда она играла с младшими сестрами. Памела и Регги ничуть не возражали, когда она командовала ими. — Он снова помолчал. — Мой отец увлекался политикой, как и твой.
Элизабет кивнула, хотя и не думала, что между ее отцом и Гордоном Хэмптоном имелось какое-либо сходство, даже в политических устремлениях.
Норт улыбнулся и начал рассказывать о своих родителях:
— При всей своей строгости, они не скупились на похвалу, и мы всегда знали, когда они довольны кем-нибудь из нас. Определенно я провел больше времени с моими родителями, чем, скажем, Саут со своими. Или Ист. Ну а Марчмен, так тот вообще не знал своего отца.
Элизабет помолчала, задумавшись о своей семье.
— Как бы ни прошло наше детство, нам кажется, что оно самое обычное. И что такое детство у всех. — Она еле слышно вздохнула и добавила: — Но как я понимаю, в Хэмбрике ты понял, что это не так.
Когда Гордону исполнилось семь лет, его отослали в школу. В Итон, где учился мой отец. Я ужасно скучал по брату и в той же мере завидовал ему. К тому времени, когда подошла моя очередь постигать науки, к нам переехал жить мой дед со стороны матери, окончивший в свое время Хэмбрик. Он был решительно настроен направить меня в свою альма-матер, хотя отец настаивал на Итоне. Дед победил, как всегда и бывало, когда он пускал в ход свои аргументы.
— Ты был разочарован?
— Не слишком Я был достаточно взрослым, чтобы понимать, что, пребывая в Итоне одновременно с братом, окажусь в его тени. Нас будут постоянно сравнивать, чего никогда не случалось дома, поскольку родители с самого начала поощряли наше развитие в разных направлениях. Думаю, отец это прекрасно понимал, и если возражал против Хэмбрика, то в основном потому, что предложение исходило от моего деда. Они расходились во мнениях по всем вопросам, начиная с женитьбы отца на моей матери.
Элизабет слушала его с улыбкой.
— Но, как я понимаю, в конце концов твой дед согласился, и твои родители поженились.
— Они сбежали, — сообщил Норт драматическим шепотом, напустив на себя таинственный вид, с каким в их семье обсуждалось это событие. — В Гретна-Грин.
— Неужели?
Он торжественно кивнул:
— Был ужасный скандал.
Элизабет рассмеялась. Нортхэм выпустил ее руку и, обмотав вокруг талии простыню, сел на постели. Затем похлопал по матрасу рядом с собой и, когда Элизабет подвинулась ближе, притянул ее к себе.
— Так на чем я остановился?
— На скандале.
— Нет, это другая история. Я начал говорить о Хэмбрике.
— Лорд Саутертон рассказал мне о Компас-клубе. Будто вы были заклятыми врагами Рыцарей или что-то в этом роде.
— Точно.
— Он также сказал, что это был закрытый клуб.
— Он так сказал?
Элизабет попыталась вспомнить точные слова Саута.
— Ну, он говорил мне, что вы никого туда не принимали.
— Он забыл упомянуть, что туда никто и не просился. Нет, Элизабет, мы не были закрытыми. Мы были отверженными.
Элизабет нахмурилась, не в состоянии представить себе подобную вещь. Она вспомнила, как беззаботно они веселились на пикнике. Кто бы отказался к ним присоединиться? Уж точно не она. Даже ничего не зная о них, Элизабет завидовала их дружбе и веселью.
— Как это?
— Проще всего было бы свалить все на Уэста, — ответил Норт. — Но это только часть правды.
— А что такое с мистером Марчменом?
— Он незаконнорожденный.
— Бастард, — тихо произнесла Элизабет и почувствовала, как Нортхэм рядом с ней напрягся. — Я не хотела никого оскорбить. Просто… просто я подумала о том, как жестоки могут быть мальчишки к… такому, как он.
— Такому, как он, — повторил Нортхэм, поморщившись от неприятного привкуса, который это выражение оставило у него во рту. — Я не стал бы утверждать, что он чем-то отличается от тебя или от меня.
— Конечно же, отличается.
Нортхэм убрал руку с ее плеча.
— Чем же?
Его внезапное отчуждение было очевидным, но Элизабет не собиралась отказываться от своих слов. Лучше ему сразу понять, что их взгляды не всегда совпадают.
— Конечно, сам факт незаконного происхождения не может повлиять на человека, — пояснила она. — Во всяком случае, вначале. Но потом все меняется. Это может произойти из-за того, что мать стыдится своего ребенка, или из-за равнодушия отца. Или потому, что никто не спешит откликнуться на его плач или утешить, когда он ушибся или обижен. Как бы то ни было, но постепенно ребенок начинает понимать, что он не такой, как другие. — Она помолчала, прежде чем продолжить: — Я ничего не знаю о вашем мистере Марчмене, но, познакомившись с некоторыми из членов Компас-клуба, могу предположить, что он для вас был не тем, кого можно безнаказанно унижать, и вы стали его друзьями потому, что он скорее позволил бы убить себя, чем превратиться в мальчика для битья.
Нортхэм молчал. Элизабет взглянула на него, предполагая увидеть пренебрежительную усмешку, и с изумлением обнаружила, что его глаза блестят от слез. Растроганная этим проявлением чувств, она сжала его руку.
Нортхэм сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Второй вдох дался ему легче.
— Все так и было, — признался он. — Уэст не оставлял нас в покое. Сначала меня. Затем Иста, а потом и Саута. Нужно было что-то делать, иначе это никогда бы не кончилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99