Глава 22
Мэлгон видит себя на берегу реки. Прищурившись, он вглядывается в густой туман, окутывающий скалы белой пеленой. Весь он словно наполнен запахом гор – острым ароматом дождей и ветров.
Знакомый голос зовет его по имени, и он оборачивается. К нему по тропинке спускается девушка. Две длинные косы змеями вьются по плечам, а глаза сияют необычайной синевой горного воздуха. В руках у нее какой-то продолговатый узел. Очевидно, сворачивали его долго и аккуратно, и теперь Мэлгон видит, сколь осторожно и бережно прижимают его к груди тонкие пальцы девушки. Он смотрит в ее лицо. Она улыбается.
– Что это такое, Эсилт?
– Это тебе. Я давно обещала тебе это.
Мэлгон ощущает, что брови его непроизвольно нахмурились. Ему чудится, что предмет в руках Эсилт похож на меч. Она принесла оружие покойного Кадваллона. Он помнит, что именно так тогда и случилось, вот только в этой жизни или в другой?..
– Посмотри, Мэлгон, – сестра говорит мягко и ласково. – Смотри же, это совсем не то, что ты думал.
Снедаемый любопытством, король приближается. Он не в силах сопротивляться соблазну. А голос у Эсилт низкий, гортанный, мало похожий на обычные женские голоса. Она протягивает ему узел. Теперь он отчетливо видит даже коричневый загар на маленьких, холеных руках сестры. Он помнит, как часто держал ее тонкие прохладные пальцы в своих ладонях.
Наконец он решается взглянуть на то, что она принесла ему, и сердце едва не останавливает свой бег: перед ним младенец. Мэлгон тупо смотрит на голубовато-белую кожу и огненно-рыжие волосенки девочки.
– Она – для тебя, – шепчет Эсилт, и в ее голосе Мэлгону слышится только любовь и нежность.
– Для меня? – Ему едва удается выдавить из себя эти слова.
– Сбереги ее.
Мэлгон кивает. Объятый страхом и сомнениями, он все же берет ребенка и прижимает к своей груди. Потом снова смотрит на Эсилт. Она успела уже наполовину подняться по той же тропинке, по которой пришла сюда. Обернувшись, сестра приветливо машет рукой. Он еще с минуту смотрит ей в глаза, а потом она исчезает.
Мэлгон снова глядит на дитя. Оно морщит лобик, зажмуривается и внезапно принимается плакать, словно от нестерпимой боли. Его охватывает ужас. Он мчится вверх по тропе, ища помощи, но, зацепившись ногой за корень, падает прямо в холодную, пенящуюся воду реки и сразу же идет ко дну. Мощное течение вырывает из его рук орущую ношу. Локтями и коленями Мэлгон бьется о пороги, стремясь спасти ребенка. Но пальцы никак не могут ухватить заветный узел и натыкаются только на камни или на ледяные струи воды. Потом он тонет в небытии...
Король уселся па край постели. Мускулы ног свело судорогой, а по всему телу струился пот. Уставясь во тьму, он попытался разглядеть хоть что-нибудь и с трудом различил очертания темнеющего в середине комнаты дубового стола, за которым обычно собирался совет. Слава Богу, это был только сон. Мэлгон передернул плечами, сбросив с себя меховое покрывало, и поднялся на ноги. Холодный воздух овеял обнаженные плечи. Несколько раз глубоко вздохнув, он попытался обрести спокойствие.
Сон, всего лишь сон. Раньше ему снилось нечто подобное, но никогда сновидение не заканчивалось так ужасно. Прежде то, что протягивала Эсилт, оказывалось отцовским мечом, и, принимая его, Мэлгон понимал, что Кадваллон умер, и теперь пришло время сменить отца на престоле. Таков был его прежний привычный кошмар. Король крепко зажмурился, но видение не оставило его в покое. Беззащитное, невинное дитя... И он потерял его, позволил ему утонуть.
Он дотащился до стола, оперся на него ладонями и почувствовал приступ тошноты. Эсилт никак не оставит его в покое. Без сомнения, это она послала дурное видение, чтобы извести его окончательно, чтобы отравить и без того постылое существование чувством невосполнимой утраты, чувством вины. И это ей удалось, о, как же прекрасно удалось!
Мэлгон глубоко вздохнул и побрел к двери. Распахнув ее, он набрал полную грудь свежего холодного воздуха. Шел дождь, благословенный, очищающий дождь. Король шагнул под небесные потоки, наслаждаясь ледяными струями, коснувшимися горячей кожи, и замер на месте, чтобы предоставить им до корней вымочить волосы и омыть каждый дюйм измученного тела. Лишь поодаль, на сторожевой башне, трепетал огонек факела. Мэлгон криво усмехнулся: что может подумать страж, если вдруг посмотрит в сторону крепости и увидит своего короля под потоками ливня и без единого лоскута, прикрывающего наготу.
Мало-помалу дрожь, вызванная сновидением, уступила место дрожи от холода, и король вернулся в палату совета. Насухо обтеревшись шкурами, взятыми с постели, он принялся разжигать огонь в жаровне. Когда наконец удалось раздуть пламя, зубы уже выбивали дробь. Он собрал разбросанную повсюду одежду и, для тепла приблизившись к огню, быстро оделся. Неприятные телесные ощущения заглушили душевную тревогу; больше он не чувствовал себя полупомешанным от тяжких раздумий. Но совесть мучила по-прежнему.
Наконец, накинув плащ, он выбежал из комнаты и, стремительно прошагав по крепостному двору, внезапно остановился возле опочивальни. Все внутри у него перевернулось. Именно здесь, в этой самой комнате, он набросился на Рйаннон и ранил ее. Там, на полу, все еще темнели пятна ее крови. И не важно, что накануне слуги дочиста скоблили каменный порог – Мэлгон все равно видел на нем зловещие следы. Он вновь заторопился к воротам.
– Мабон, спустись ко мне.
– Что такое, мой король?
– Я должен выйти наружу. Помоги с воротами.
Часовой спустился с башни, и вскоре Мэлгон уже устремился вниз по тракту. Мабон окликнул своего господина:
– Милорд, если меня спросят, куда вы отправились, что я должен ответить?
Король не обернулся.
Ноги сами привели его к тому месту, где лес с холма спускался в долину. Все еще стояла ночь, и мир был создан из теней. Фигуры выступали из мрака, только когда путник вплотную приближался к ним. Он не боялся ни дикого зверя, ни прочих опасностей, которые могли подстерегать одинокого путника, покинувшего надежные стены крепости. Ничто в этой тьме не пугало его сильнее, чем собственные мысли.
Он шел вслепую, он почти бежал, и ужас следовал за ним неотступно. Полоска зари показалась на горизонте, когда он ступил под сень деревьев. Призрачные серебристые плети берез и серые дубовые сучья светились на темном фоне елей. Может, хоть под шатром ветвей ему удастся спастись от наваждения?
Тут и там слышался под снегом веселый, бурливый звон первых весенних ручьев. Кроме этого звука, ничто не нарушало мертвой тишины. Птицы еще не вернулись с юга, да и животные, вторя окружающей природе, до поры хранили молчание. Но в воздухе уже запахло ожиданием чего-то нового. С запахом сырой земли смешался другой аромат – то было еще слабое дыхание прораставших из-под земли побегов и лопающихся под снегом семян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110