— Подите сядьте возле меня, Кит, и я как следует объясню вам причины моего необычного поступка. Колум, займите место Кита за другим столом.
Джоанна бросала на мужа тревожные взгляды. Он не выказывал никакой реакции на происходящее. Пока…
— Габриэль, вы собираетесь садиться? — окликнула она мужа и одновременно вцепилась в руку отца Мак-Кечни мертвой хваткой. Он тихонько похлопал ее по ладони, чтобы она выпустила его.
— Где бы вы хотели посадить меня, дитя мое?
— Слева от Габриэля. Напротив меня. Вам так будет легче совершить надо мной последние обряды, если в них возникнет необходимость, — прошептала она.
— Так вы забыли, какой сегодня день, и по этой причине надели оба пледа? — пожелал выяснить Линдзи.
— Здесь только один плед, — пояснила Джоанна. — Я разрезала каждый из пледов посередине, а затем сшила половинки вместе. Получился один. Цвета подошли просто замечательно.
Джоанна добралась до своего места и повернулась к Габриэлю. Он все еще стоял, прислонясь к стене, и молча смотрел на жену.
Это заставило ее волноваться еще сильнее.
— Габриэль!
Он не ответил ей. Но она не могла больше ждать.
— Пожалуйста, скажите мне, Габриэль, что вы думаете об этой перемене! — попросила она.
Он внезапно оторвался от стены. Его голос был суров, когда он произнес:
— Я очень недоволен.
Она уставилась в стол, стараясь скрыть свою обиду и разочарование. Она так надеялась на его поддержку. Его неудовольствие совершенно поразило ее.
Джоанна услышала громкое одобрительное ворчание кого-то из солдат, но не подняла глаз, чтобы узнать, кто был ее противником. |
Габриэль подошел к столу. Он приподнял за подбородок ее голову, а затем сказал, обняв жену за плечи:
— Я сам должен был придумать это, Джоанна. Она не сразу поняла, что ведь он одобряет ее.
— Вы куда умнее меня, — закончил он.
Она хотела сказать ему «спасибо» за похвалу, но не смогла. Из глаз ее брызнули слезы.
Все с криком повскакивали с мест. Кит стал упрекать Колума, что его грубый вопрос по поводу пледа их госпожи расстроил ее. Колум, в свою очередь, настаивал на том, что постоянные наскоки Кита были истинной причиной слез леди Джоанны.
Казалось, лишь один Габриэль не был взволнован слезами своей жены. Он велел ей сесть, а затем встал позади нее. Он положил руки ей на плечи и устремил все свое внимание на солдат.
— Моя жена, надев оба пледа, открыла мне глаза. Только сейчас я понял, какой длинный путь прошла Джоанна, чтобы угодить всем вам. Ей постоянно указывали, какой плед следует носить, на каком стуле сидеть, с кем гулять и прочее… А она всегда только и делала, что любезно старалась угодить вам. С того дня, как она приехала сюда, она приняла в свое сердце вас всех — и маклоринцев, и макбейнцев. Она дарила и Колума, и Кита одинаковой учтивостью и вниманием. Она подарила всем вам свои любовь и доверие. А в благодарность видела только ваше недовольство и ваше пренебрежение. Некоторые называли ее Трусишкой… И все же она не пришла ко мне ни с единой жалобой. Она переносила это унижение молча, а это доказывает, что она куда больше умеет понимать и прощать, чем умел когда-нибудь я.
Молчание царило в зале. Габриэль сжал плечи жены и продолжил:
— Да, она была чертовски добра к вам, — повторил он. — Да и я тоже. — Теперь его голос стал суровым. — Я старался быть терпеливым с вами. Но я понял, что это чертовски тягостно, ибо на самом деле я вовсе не терпеливый человек. С меня достаточно ваших ссор и разногласий! Достаточно их и для моей жены. С этого момента мы все объединены в один клан! Вы признали меня своим лаэрдом. Теперь вы должны признать и друг друга. Тем из вас, кто не может сделать этого, я даю разрешение оставить нас с рассветом.
Снова молчание воцарилось в заде. Наконец Линдзи шагнул вперед:
— Но, милорд, какой же плед мы будем носить?
— Вы поклялись в преданности мне, а я — Мак-Бейн. Вы будете носить мои цвета.
— Но ваш отец был маклоринец, — напомнил лаэрду Кит.
Габриэль, нахмурившись, посмотрел на командира своих воинов.
— Он не признал меня и не дал мне своего имени, — ответил он. — Я тоже не признаю его. Я Мак-Бейн. Если вы последуете за мной, вы будете носить мои цвета.
Кит кивнул:
— Я повсюду последую за вами, милорд.
— И я тоже, милорд, — вырвалось у Линдзи. — Но мне хотелось бы знать, что нам делать с маклоринскими пледами.
Габриэль хотел было предложить сжечь это тряпье, но затем передумал.
— Эти пледы принадлежат вашему прошлому, — произнес он. — Вы передадите их своим детям вместе с рассказами о своей истории. Макбейновские пледы, которые вы наденете завтра, символизируют начало вашей будущей жизни. Объединившись, мы станем непобедимыми!
Тревожное напряжение, царившее в зале, было сметено последним замечанием лаэрда и сменилось громкими одобрительными криками.
— Вот причина для праздника, — заметил отец Мак-Кечни.
— Нужен тост, — согласился Габриэль.
— Только не лейте вино на пол! — торопливо воскликнула Джоанна.
По какой-то причине все мужчины нашли ее напоминание чрезвычайна забавным. Она не могла сообразить, почему они так это восприняли, и решила, что они смеются просто от облегчения. Ведь пока Габриэль не сказал всего, что хотел, возникало несколько напряженных моментов. По крайней мере, она их чувствовала. Джоанна приложила платок к уголкам глаз, смущаясь от того, что никак не может перестать плакать.
Она была благодарна Всевышнему за то, что вышла замуж за Габриэля. Ее прежняя жизнь была такой одинокой и бесцветной. Она никогда не знала, что такое радость, пока в ее жизнь не вошел он.
Эти мысли только заставили ее расплакаться еще больше. Но мужчины теперь, казалось, не замечали ее слез. Она услышала шепот Кита, объяснявшего, что это ее деликатное состояние — причина такого неприличного выставления напоказ своих эмоций. Колум согласился с ним.
Джоанна подняла глаза и заметила Лилу, стоящую у входа. Она встала и махнула Лиле рукой, чтобы та подошла. Но маклоринка никак не могла на это решиться. Мужчины в зале стояли группами, с кубками в руках. Кувшин шел по кругу и каждый наливал себе.
Джоанна обогнула одну из групп и встретила Лилу в центре зала.
— Вы слышали?..
— О да, миледи, я слышала, — не дала ей договорить Лила. — Ваш супруг произнес великолепную речь.
— Идемте, вы сядете возле меня за столом, Лила.
— Но я маклоринка, — прошептала она. — По крайней мере, я была ею всего несколько минут назад.
Она вспыхнула, сказав это. Джоанна улыбнулась:
— Вы все еще маклоринка, но теперь вы также и макбейнка. Теперь у Колума нет никаких извинений, если он не станет ухаживать за вами, — прибавила она тихо.
Румянец на щеках Лилы стал еще ярче. Джоанна взяла ее за руку и потянула следом за собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Джоанна бросала на мужа тревожные взгляды. Он не выказывал никакой реакции на происходящее. Пока…
— Габриэль, вы собираетесь садиться? — окликнула она мужа и одновременно вцепилась в руку отца Мак-Кечни мертвой хваткой. Он тихонько похлопал ее по ладони, чтобы она выпустила его.
— Где бы вы хотели посадить меня, дитя мое?
— Слева от Габриэля. Напротив меня. Вам так будет легче совершить надо мной последние обряды, если в них возникнет необходимость, — прошептала она.
— Так вы забыли, какой сегодня день, и по этой причине надели оба пледа? — пожелал выяснить Линдзи.
— Здесь только один плед, — пояснила Джоанна. — Я разрезала каждый из пледов посередине, а затем сшила половинки вместе. Получился один. Цвета подошли просто замечательно.
Джоанна добралась до своего места и повернулась к Габриэлю. Он все еще стоял, прислонясь к стене, и молча смотрел на жену.
Это заставило ее волноваться еще сильнее.
— Габриэль!
Он не ответил ей. Но она не могла больше ждать.
— Пожалуйста, скажите мне, Габриэль, что вы думаете об этой перемене! — попросила она.
Он внезапно оторвался от стены. Его голос был суров, когда он произнес:
— Я очень недоволен.
Она уставилась в стол, стараясь скрыть свою обиду и разочарование. Она так надеялась на его поддержку. Его неудовольствие совершенно поразило ее.
Джоанна услышала громкое одобрительное ворчание кого-то из солдат, но не подняла глаз, чтобы узнать, кто был ее противником. |
Габриэль подошел к столу. Он приподнял за подбородок ее голову, а затем сказал, обняв жену за плечи:
— Я сам должен был придумать это, Джоанна. Она не сразу поняла, что ведь он одобряет ее.
— Вы куда умнее меня, — закончил он.
Она хотела сказать ему «спасибо» за похвалу, но не смогла. Из глаз ее брызнули слезы.
Все с криком повскакивали с мест. Кит стал упрекать Колума, что его грубый вопрос по поводу пледа их госпожи расстроил ее. Колум, в свою очередь, настаивал на том, что постоянные наскоки Кита были истинной причиной слез леди Джоанны.
Казалось, лишь один Габриэль не был взволнован слезами своей жены. Он велел ей сесть, а затем встал позади нее. Он положил руки ей на плечи и устремил все свое внимание на солдат.
— Моя жена, надев оба пледа, открыла мне глаза. Только сейчас я понял, какой длинный путь прошла Джоанна, чтобы угодить всем вам. Ей постоянно указывали, какой плед следует носить, на каком стуле сидеть, с кем гулять и прочее… А она всегда только и делала, что любезно старалась угодить вам. С того дня, как она приехала сюда, она приняла в свое сердце вас всех — и маклоринцев, и макбейнцев. Она дарила и Колума, и Кита одинаковой учтивостью и вниманием. Она подарила всем вам свои любовь и доверие. А в благодарность видела только ваше недовольство и ваше пренебрежение. Некоторые называли ее Трусишкой… И все же она не пришла ко мне ни с единой жалобой. Она переносила это унижение молча, а это доказывает, что она куда больше умеет понимать и прощать, чем умел когда-нибудь я.
Молчание царило в зале. Габриэль сжал плечи жены и продолжил:
— Да, она была чертовски добра к вам, — повторил он. — Да и я тоже. — Теперь его голос стал суровым. — Я старался быть терпеливым с вами. Но я понял, что это чертовски тягостно, ибо на самом деле я вовсе не терпеливый человек. С меня достаточно ваших ссор и разногласий! Достаточно их и для моей жены. С этого момента мы все объединены в один клан! Вы признали меня своим лаэрдом. Теперь вы должны признать и друг друга. Тем из вас, кто не может сделать этого, я даю разрешение оставить нас с рассветом.
Снова молчание воцарилось в заде. Наконец Линдзи шагнул вперед:
— Но, милорд, какой же плед мы будем носить?
— Вы поклялись в преданности мне, а я — Мак-Бейн. Вы будете носить мои цвета.
— Но ваш отец был маклоринец, — напомнил лаэрду Кит.
Габриэль, нахмурившись, посмотрел на командира своих воинов.
— Он не признал меня и не дал мне своего имени, — ответил он. — Я тоже не признаю его. Я Мак-Бейн. Если вы последуете за мной, вы будете носить мои цвета.
Кит кивнул:
— Я повсюду последую за вами, милорд.
— И я тоже, милорд, — вырвалось у Линдзи. — Но мне хотелось бы знать, что нам делать с маклоринскими пледами.
Габриэль хотел было предложить сжечь это тряпье, но затем передумал.
— Эти пледы принадлежат вашему прошлому, — произнес он. — Вы передадите их своим детям вместе с рассказами о своей истории. Макбейновские пледы, которые вы наденете завтра, символизируют начало вашей будущей жизни. Объединившись, мы станем непобедимыми!
Тревожное напряжение, царившее в зале, было сметено последним замечанием лаэрда и сменилось громкими одобрительными криками.
— Вот причина для праздника, — заметил отец Мак-Кечни.
— Нужен тост, — согласился Габриэль.
— Только не лейте вино на пол! — торопливо воскликнула Джоанна.
По какой-то причине все мужчины нашли ее напоминание чрезвычайна забавным. Она не могла сообразить, почему они так это восприняли, и решила, что они смеются просто от облегчения. Ведь пока Габриэль не сказал всего, что хотел, возникало несколько напряженных моментов. По крайней мере, она их чувствовала. Джоанна приложила платок к уголкам глаз, смущаясь от того, что никак не может перестать плакать.
Она была благодарна Всевышнему за то, что вышла замуж за Габриэля. Ее прежняя жизнь была такой одинокой и бесцветной. Она никогда не знала, что такое радость, пока в ее жизнь не вошел он.
Эти мысли только заставили ее расплакаться еще больше. Но мужчины теперь, казалось, не замечали ее слез. Она услышала шепот Кита, объяснявшего, что это ее деликатное состояние — причина такого неприличного выставления напоказ своих эмоций. Колум согласился с ним.
Джоанна подняла глаза и заметила Лилу, стоящую у входа. Она встала и махнула Лиле рукой, чтобы та подошла. Но маклоринка никак не могла на это решиться. Мужчины в зале стояли группами, с кубками в руках. Кувшин шел по кругу и каждый наливал себе.
Джоанна обогнула одну из групп и встретила Лилу в центре зала.
— Вы слышали?..
— О да, миледи, я слышала, — не дала ей договорить Лила. — Ваш супруг произнес великолепную речь.
— Идемте, вы сядете возле меня за столом, Лила.
— Но я маклоринка, — прошептала она. — По крайней мере, я была ею всего несколько минут назад.
Она вспыхнула, сказав это. Джоанна улыбнулась:
— Вы все еще маклоринка, но теперь вы также и макбейнка. Теперь у Колума нет никаких извинений, если он не станет ухаживать за вами, — прибавила она тихо.
Румянец на щеках Лилы стал еще ярче. Джоанна взяла ее за руку и потянула следом за собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106