— Я что, сделал вам больно? Ей-богу, я не нарочно! — Он нагнулся и поднял упавший сверток. — Я, понимаете, очень спешил… за сыром, — в смущении пробормотал молодой человек.
— Не волнуйтесь, все в порядке. Я… сама виновата, нужно было смотреть, куда иду. — Женщина обошла его и заторопилась к выходу.
С ломтем сыра в одной руке и галетами в другой Диллон вернулся к другу, который в этот момент расплачивался за покупки — коробку сигар, иглу и клубок ниток. Диллон бросил на прилавок две пятицентовые монеты.
— Кто эта женщина в шляпе? Она недавно похоронила близкого родственника?
Лавочник чуть слышно прошептал:
— Это миссис де Бери, экономка полковника Форсайта.
Диллон откусил печенье и с набитым ртом повторил свой вопрос:
— Она недавно похоронила близкого родственника?
— Насколько мне известно, у нее нет родственников.
— Тогда почему она носит черную вуаль?
Продавец пожал плечами и отвернулся от прилавка, убирая на место коробку с иголками. Когда он опять повернулся к ним лицом, Диллон и Клив заметили, что у него подергивается веко. Он опасливо покосился на дверь.
— Послушайте, я же не задаю вам вопросов… Да, в последнее время эта дама стала носить вуаль. Если ей хочется скрыть лицо — это ее личное дело.
— Мы уже видели ее в день приезда. Кажется, это было неделю назад, верно, Клив? У нее тогда был синяк на щеке, а один глаз заплыл так, что почти не открывался. Ее кто-то избил, вероятно, тот мерзавец, у которого она работает.
— Молодой человек, на вашем месте я бы не болтал лишнего насчет полковника Форсайта и его дел — если, конечно, вы не хотите, чтобы вам продырявили шкуру.
— Хм, даже так?
— Да уж, можете мне поверить.
— Почему же горожане его терпят?
— Потому что… — Лавочник замялся. — Да вы скоро сами все поймете.
В магазин вошли трое. Один — крепкий молодой парень, которого они уже видели в салуне. Он держался развязно, говорил громко, и, хотя ему еще не было двадцати, юный головорез производил устрашающее впечатление своими габаритами.
Второй из вошедших выглядел так, словно успел принять участие в сотне пьяных драк. Нос его был свернут на сторону, по щеке — от уголка глаза до самых усов — протянулся глубокий шрам. Водянистые глаза покраснели — не то от злости, не то с перепоя.
Третьим был низкорослый усатый мексиканец — один из немногих мексиканцев, которые встретились Кливу и Диллону в Биг-Тимбере. Он носил черную широкополую шляпу, тулья которой была обернута змеиной кожей.
Старший из троицы остановился у самой двери. Юнец же прошел к прилавку с таким важным видом, словно считал себя хозяином заведения, и попытался оттолкнуть Диллона локтем.
— Джимми, мне жевательного табака, да поживее! — потребовал юнец и шлепнул ладонью прямо по кучке галет, которые Диллон положил на прилавок.
Получив удар локтем под ребра, молодой техасец сразу же решил, что стоит всыпать наглому сопляку: во-первых, чтобы преподать урок хорошего тона, а во-вторых, потому что с тех самых пор, как он оказался в этом захолустном городишке, ему не терпелось с кем-нибудь подраться.
— Эй, молокосос, ты разве не заметил, что лавочник сейчас обслуживает нас? Подожди своей очереди.
Юнец развернулся к Диллону. Он походил на разъяренного быка, готового броситься на красную тряпку. Маленькие черные глазки были злобными и налились кровью. Парень согнул руку в локте, словно собирался выхватить из кобуры револьвер.
— Какого…
Закончить фразу ему не удалось — кулак Диллона врезался ему в челюсть, и Юнец как подкошенный рухнул на пол, вытянувшись во весь рост.
Диллон посмотрел на поверженного бандита. Потом на его спутников.
— Вы тоже желаете принять участие?..
— Мы еще подумаем, — ответил мужчина со шрамом.
— Решайте быстрее.
— Вы крепко деретесь, сеньор, — заметил мексиканец. Диллон мельком взглянул на него и ответил на прекрасном испанском:
— Могу и покрепче. С удовольствием продемонстрирую.
Мексиканец вскинул брови.
— В этом нет необходимости, сеньор.
— О чем это вы толкуете? — прорычал бандит со шрамом. Мексиканец ответил ему по-английски:
— Да об этом гринго, что растянулся на полу. — Он опустился на колени над нокаутированным юнцом и, словно разговаривая сам с собой, тихо пробормотал по-испански: — Ай-ай-ай, сеньор, они пришли вас убить.
Пропойца со шрамом повернулся к Диллону. Клив, небрежно облокотившийся о прилавок, пристально следил за руками бандита.
— Значит, говоришь, драться ты умеешь? А насколько ты ловок, когда доходит до стрельбы?
Диллон ответил не сразу. Смерив бандита взглядом с головы до ног, он чуть отступил от прилавка.
— Ты вооружен. Если хочешь знать ответ, придется за него заплатить.
Наступила тишина. Никто из присутствующих не шелохнулся. Диллон насмешливо взглянул на бандита. Атмосфера явно накалялась. И вдруг пропойца со шрамом совершенно ясно осознал: стоит ему только шелохнуться — и этот светловолосый техасский ковбой тотчас же пристрелит его.
— Да я так, просто спросил, — пробормотал бандит, судя по всему, прекрасно понимавший, что ступает по самому краю пропасти.
Юнец на полу все еще не приходил в сознание. Диллон небрежно пнул его носком сапога.
— Сеньор, он умер?
— Нет, — ответил Диллон по-испански. — У него башка крепкая как камень и полна дерьма.
— Да, сеньор, так оно и есть.
Мексиканец приподнял голову юнца, затем отпустил — голова с гулким стуком ударилась об пол. После того как эта процедура повторилась несколько раз, юнец открыл глаза, застонал и с трудом приподнялся.
— Заберите у него револьвер, — предложил лавочник. — Этот сукин сын совсем ни черта не соображает, вообразил себя суперменом.
— Пусть себе ходит с револьвером, — ответил Диллон. — Если вздумает направить его на меня — что ж, в этом городе станет одной дурьей башкой меньше.
Мексиканец помог юнцу подняться на ноги. Тот стоял, пошатываясь и держась рукой за челюсть, пытаясь сфокусировать взгляд. Наконец он вспомнил, что произошло, и повернулся к Диллону.
— Если ты надумал пустить в ход оружие — что ж, валяй, если нет — убирайся отсюда к чертовой матери, — сказал техасец.
Юнец вырвал свою руку из руки мексиканца и, пошатываясь, побрел к двери. Бандит со шрамом последовал за ним. Мексиканец тоже направился к выходу, но у порога оглянулся и подмигнул Диллону.
Диллон, встав в дверях, посмотрел вслед троице. Бандиты пошли в направлении салуна, Клив остался в лавке. Заметив, что лавочник спрятал под прилавок дробовик, он посмотрел на него с некоторым уважением.
— А вы легко взрываетесь, сэр, — заметил продавец, когда Диллон вернулся за своим сыром.
— Не буду же я миндальничать, когда какой-то надутый поганец раздавил мои галеты.
Он захватил из бочки еще несколько галет и бросил на прилавок мелкую монету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Не волнуйтесь, все в порядке. Я… сама виновата, нужно было смотреть, куда иду. — Женщина обошла его и заторопилась к выходу.
С ломтем сыра в одной руке и галетами в другой Диллон вернулся к другу, который в этот момент расплачивался за покупки — коробку сигар, иглу и клубок ниток. Диллон бросил на прилавок две пятицентовые монеты.
— Кто эта женщина в шляпе? Она недавно похоронила близкого родственника?
Лавочник чуть слышно прошептал:
— Это миссис де Бери, экономка полковника Форсайта.
Диллон откусил печенье и с набитым ртом повторил свой вопрос:
— Она недавно похоронила близкого родственника?
— Насколько мне известно, у нее нет родственников.
— Тогда почему она носит черную вуаль?
Продавец пожал плечами и отвернулся от прилавка, убирая на место коробку с иголками. Когда он опять повернулся к ним лицом, Диллон и Клив заметили, что у него подергивается веко. Он опасливо покосился на дверь.
— Послушайте, я же не задаю вам вопросов… Да, в последнее время эта дама стала носить вуаль. Если ей хочется скрыть лицо — это ее личное дело.
— Мы уже видели ее в день приезда. Кажется, это было неделю назад, верно, Клив? У нее тогда был синяк на щеке, а один глаз заплыл так, что почти не открывался. Ее кто-то избил, вероятно, тот мерзавец, у которого она работает.
— Молодой человек, на вашем месте я бы не болтал лишнего насчет полковника Форсайта и его дел — если, конечно, вы не хотите, чтобы вам продырявили шкуру.
— Хм, даже так?
— Да уж, можете мне поверить.
— Почему же горожане его терпят?
— Потому что… — Лавочник замялся. — Да вы скоро сами все поймете.
В магазин вошли трое. Один — крепкий молодой парень, которого они уже видели в салуне. Он держался развязно, говорил громко, и, хотя ему еще не было двадцати, юный головорез производил устрашающее впечатление своими габаритами.
Второй из вошедших выглядел так, словно успел принять участие в сотне пьяных драк. Нос его был свернут на сторону, по щеке — от уголка глаза до самых усов — протянулся глубокий шрам. Водянистые глаза покраснели — не то от злости, не то с перепоя.
Третьим был низкорослый усатый мексиканец — один из немногих мексиканцев, которые встретились Кливу и Диллону в Биг-Тимбере. Он носил черную широкополую шляпу, тулья которой была обернута змеиной кожей.
Старший из троицы остановился у самой двери. Юнец же прошел к прилавку с таким важным видом, словно считал себя хозяином заведения, и попытался оттолкнуть Диллона локтем.
— Джимми, мне жевательного табака, да поживее! — потребовал юнец и шлепнул ладонью прямо по кучке галет, которые Диллон положил на прилавок.
Получив удар локтем под ребра, молодой техасец сразу же решил, что стоит всыпать наглому сопляку: во-первых, чтобы преподать урок хорошего тона, а во-вторых, потому что с тех самых пор, как он оказался в этом захолустном городишке, ему не терпелось с кем-нибудь подраться.
— Эй, молокосос, ты разве не заметил, что лавочник сейчас обслуживает нас? Подожди своей очереди.
Юнец развернулся к Диллону. Он походил на разъяренного быка, готового броситься на красную тряпку. Маленькие черные глазки были злобными и налились кровью. Парень согнул руку в локте, словно собирался выхватить из кобуры револьвер.
— Какого…
Закончить фразу ему не удалось — кулак Диллона врезался ему в челюсть, и Юнец как подкошенный рухнул на пол, вытянувшись во весь рост.
Диллон посмотрел на поверженного бандита. Потом на его спутников.
— Вы тоже желаете принять участие?..
— Мы еще подумаем, — ответил мужчина со шрамом.
— Решайте быстрее.
— Вы крепко деретесь, сеньор, — заметил мексиканец. Диллон мельком взглянул на него и ответил на прекрасном испанском:
— Могу и покрепче. С удовольствием продемонстрирую.
Мексиканец вскинул брови.
— В этом нет необходимости, сеньор.
— О чем это вы толкуете? — прорычал бандит со шрамом. Мексиканец ответил ему по-английски:
— Да об этом гринго, что растянулся на полу. — Он опустился на колени над нокаутированным юнцом и, словно разговаривая сам с собой, тихо пробормотал по-испански: — Ай-ай-ай, сеньор, они пришли вас убить.
Пропойца со шрамом повернулся к Диллону. Клив, небрежно облокотившийся о прилавок, пристально следил за руками бандита.
— Значит, говоришь, драться ты умеешь? А насколько ты ловок, когда доходит до стрельбы?
Диллон ответил не сразу. Смерив бандита взглядом с головы до ног, он чуть отступил от прилавка.
— Ты вооружен. Если хочешь знать ответ, придется за него заплатить.
Наступила тишина. Никто из присутствующих не шелохнулся. Диллон насмешливо взглянул на бандита. Атмосфера явно накалялась. И вдруг пропойца со шрамом совершенно ясно осознал: стоит ему только шелохнуться — и этот светловолосый техасский ковбой тотчас же пристрелит его.
— Да я так, просто спросил, — пробормотал бандит, судя по всему, прекрасно понимавший, что ступает по самому краю пропасти.
Юнец на полу все еще не приходил в сознание. Диллон небрежно пнул его носком сапога.
— Сеньор, он умер?
— Нет, — ответил Диллон по-испански. — У него башка крепкая как камень и полна дерьма.
— Да, сеньор, так оно и есть.
Мексиканец приподнял голову юнца, затем отпустил — голова с гулким стуком ударилась об пол. После того как эта процедура повторилась несколько раз, юнец открыл глаза, застонал и с трудом приподнялся.
— Заберите у него револьвер, — предложил лавочник. — Этот сукин сын совсем ни черта не соображает, вообразил себя суперменом.
— Пусть себе ходит с револьвером, — ответил Диллон. — Если вздумает направить его на меня — что ж, в этом городе станет одной дурьей башкой меньше.
Мексиканец помог юнцу подняться на ноги. Тот стоял, пошатываясь и держась рукой за челюсть, пытаясь сфокусировать взгляд. Наконец он вспомнил, что произошло, и повернулся к Диллону.
— Если ты надумал пустить в ход оружие — что ж, валяй, если нет — убирайся отсюда к чертовой матери, — сказал техасец.
Юнец вырвал свою руку из руки мексиканца и, пошатываясь, побрел к двери. Бандит со шрамом последовал за ним. Мексиканец тоже направился к выходу, но у порога оглянулся и подмигнул Диллону.
Диллон, встав в дверях, посмотрел вслед троице. Бандиты пошли в направлении салуна, Клив остался в лавке. Заметив, что лавочник спрятал под прилавок дробовик, он посмотрел на него с некоторым уважением.
— А вы легко взрываетесь, сэр, — заметил продавец, когда Диллон вернулся за своим сыром.
— Не буду же я миндальничать, когда какой-то надутый поганец раздавил мои галеты.
Он захватил из бочки еще несколько галет и бросил на прилавок мелкую монету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102