– Ведь вы римляне, у вас наверняка есть друзья и покровители, которые внесут выкуп, и вы обретете свободу. Мне хуже – я лишусь корабля, груза и рабов. Лишь бы сохранили жизнь…
Когда стало совершенно ясно, что «Орифии» не уйти от преследования, гребцам было велено сложить весла. Ливия с ребенком на руках и Гай Эмилий застыли на палубе в мрачном ожидании среди других пассажиров.
Прошло четверть часа – пиратские галеры не спеша, деловито окружили «Орифию» с двух сторон, с их бортов были перекинуты абордажные мостики, и на палубу ринулась разношерстная громкоголосая орава морских разбойников. Их численность вдвое превышала количество мужчин на «Орифии», тем более что последние не имели почти никакого оружия.
Пираты сразу взялись за дело: разоружили немногочисленную охрану, развели по сторонам мужчин и женщин, вытолкнули на середину хозяина корабля, кормчего и начальника гребцов. Во избежание неожиданностей рабов наспех приковывали к решетчатым стенам в подпалубном пространстве корабля. Внезапно какой-то человек (Ливия с изумлением узнала в нем Элиара) мощным рывком прорвался сквозь неприятельское кольцо и с разбегу бросился в море.
Проплыв под водой довольно значительное расстояние, он вынырнул далеко в стороне от корабля и теперь быстро, не оглядываясь, удалялся прочь.
Главарь пиратов набросился на своих подчиненных с бранью, но вскоре с усмешкой махнул рукой. Гай понял, что он имел в виду: до суши было не меньше двухсот стадий, к тому же вдоль берега почти сплошь тянулись отвесные скалы.
Дошел черед и до Гая; тогда он выбросил вперед руку с инстинктивным презрением к покорности существам низшего порядка и крикнул:
– Не прикасайтесь ко мне!
– А кто ты такой? – тотчас спросили его.
Гай молчал; он слышал о неистребимой ненависти пиратов к римским патрициям. Иногда их швыряли в море, даже пренебрегая предложенным выкупом.
– Это римские граждане, – поспешил заявить теперь уже бывший хозяин «Орифии», – он и вон та женщина.
Глаза главаря, плотного мужчины лет сорока, говорящего как на греческом, так и на хорошей латыни, сузились и потемнели.
– Римлянин? – С этими словами он схватил Гая за одежду так, что ткань затрещала и поползла. – Не желаешь ли за борт?!
Пираты одобрительно загудели.
– Нет! – выдавил Гай, подумав о Ливии и ее ребенке. – За нас могут дать выкуп… Требуйте что угодно, только не трогайте женщину.
– Десять талантов за каждого из вас! Согласны?
– Да.
Главарь небрежно кивнул – Гая и Ливию отвели в сторону. Их оставили под охраной двух человек, тогда как часть остальных пассажиров перегнали на пиратское судно, связав попарно. Хозяина корабля и двух начальников команды бросили за борт, крепко скрутив ремнями, после чего разбойники принялись исследовать груз и отбирать у пленников ценные вещи. Собственно, добыча была невелика: на «Орифии» не оказалось ничего такого, что можно было бы с выгодой продать на берегу, не считая, конечно, рабов. Самое страшное, Тарсии предстояло разделить участь этих несчастных. Ливия озиралась в поисках своей гречанки, но ее не было видно. Одеревеневшими пальцами она прижимала к груди ребенка, – к счастью, девочка недавно поела и теперь спала безмятежным сном.
Выбрав момент, Гай произнес, глядя прямо в глаза молодой женщины:
– Послушай меня, Ливилла! Возможно, скоро нас разлучат, потому я скажу сейчас: ты должна написать своему отцу. Десять талантов – очень большая сумма, но, думаю, Марк Ливий не пожалеет ничего, чтобы тебя спасти.
Внезапность несчастья подействовала на него отупляюще, сейчас он даже не чувствовал отчаяния. Возможно, было бы лучше, если б Ливия испытывала то же самое. Но ее губы дрожали, а потемневшие от душевной боли глаза были полны слез.
– И мне придется ехать в Рим без тебя?!
– Не знаю. Но даже если и так, ты должна это сделать хотя бы ради своего ребенка.
– А как же ты?!
– Думаю, для меня тоже найдется какой-нибудь выход. На самом деле Гай не видел никаких путей к спасению: у него не осталось родственников, друзей, надежных знакомых, никого, к кому он мог бы обратиться за помощью. Но он старался об этом не думать. Сейчас нужно было позаботиться о Ливий. Пираты могли потерять терпение, разозлиться и тогда… Придется тщательно следить за собой – ни одного неосторожного слова, движения, взгляда.
Постепенно они оба впали в оцепенение, словно бы спали с открытыми глазами, не шевелились и молчали. Так начался тягостный путь в неизвестность.
ГЛАВА VI
Поселение пиратов представляло собой горстку жалких хижин – ненадежное временное пристанище. Лагерь был расположен в потаенной бухте, укрытой, точно крепостными стенами, крутыми скалами. Дальше, в глубине острова виднелась зелень сосновых крон, заросли розмарина, можжевельника, тимьяна. Теплый аромат душистых растений, бездна пространства – и никаких путей к бегству. Размеренно катились тяжелые валы, близ суши они дробились на мелкие пенные волны, сверкающие на солнце, словно осколки аметиста.
В самой бухте было тихо. Часть пленников пираты согнали на берег, часть оставили на кораблях. Они решили сегодня же переправить мужчин на материк, а там – на невольничьи рынки: пираты не имели возможности кормить такое количество народа. Судьба молодых женщин была более трагична: их оставили на острове, чтобы, как цинично выразился один из разбойников, «самим опробовать товар».
Гай стоял на галечном берегу, озираясь по сторонам. Здесь и не пахло богатством, более того – все говорило о тяжелых временах. На большинстве загорелых до черноты, словно бы прокопченных солнцем пиратских лицах застыло выражение какого-то тупого недовольства, непреходящей, вялой злобы. Да, им принадлежало два корабля, очевидно, захваченных в какой-нибудь гавани, но при этом они были вынуждены ютиться на крохотном, каменистом острове, пить скверную воду, есть плохую пищу. Озлобленная, оборванная, грязная свора, они не были объединены ничем, кроме бессмысленной жажды грабить и убивать, – бессмысленной, ибо они не имели возможности по-настоящему воспользоваться захваченным добром.
Единственное, что они с нетерпением поделили, так это женщин. Тарсия досталась молодому черноглазому черноволосому пирату – он резко мотнул головой, приказывая ей идти вперед. Ливия хотела вступиться за гречанку, но Гай ее удержал.
– Ты не сможешь ей помочь, – шепнул он, – подумай о себе!
Их отвели в одну из хижин и немедленно заставили писать письма – через пару часов горстка пиратов отплывала в сторону материка.
– Пиши, Ливилла, – сказал Гай, осторожно забирая у нее ребенка. Он постарался, чтобы застывшая, словно бы приклеенная к лицу улыбка получилась ободряющей. – Если все получится, к концу месяца ты будешь в Риме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Когда стало совершенно ясно, что «Орифии» не уйти от преследования, гребцам было велено сложить весла. Ливия с ребенком на руках и Гай Эмилий застыли на палубе в мрачном ожидании среди других пассажиров.
Прошло четверть часа – пиратские галеры не спеша, деловито окружили «Орифию» с двух сторон, с их бортов были перекинуты абордажные мостики, и на палубу ринулась разношерстная громкоголосая орава морских разбойников. Их численность вдвое превышала количество мужчин на «Орифии», тем более что последние не имели почти никакого оружия.
Пираты сразу взялись за дело: разоружили немногочисленную охрану, развели по сторонам мужчин и женщин, вытолкнули на середину хозяина корабля, кормчего и начальника гребцов. Во избежание неожиданностей рабов наспех приковывали к решетчатым стенам в подпалубном пространстве корабля. Внезапно какой-то человек (Ливия с изумлением узнала в нем Элиара) мощным рывком прорвался сквозь неприятельское кольцо и с разбегу бросился в море.
Проплыв под водой довольно значительное расстояние, он вынырнул далеко в стороне от корабля и теперь быстро, не оглядываясь, удалялся прочь.
Главарь пиратов набросился на своих подчиненных с бранью, но вскоре с усмешкой махнул рукой. Гай понял, что он имел в виду: до суши было не меньше двухсот стадий, к тому же вдоль берега почти сплошь тянулись отвесные скалы.
Дошел черед и до Гая; тогда он выбросил вперед руку с инстинктивным презрением к покорности существам низшего порядка и крикнул:
– Не прикасайтесь ко мне!
– А кто ты такой? – тотчас спросили его.
Гай молчал; он слышал о неистребимой ненависти пиратов к римским патрициям. Иногда их швыряли в море, даже пренебрегая предложенным выкупом.
– Это римские граждане, – поспешил заявить теперь уже бывший хозяин «Орифии», – он и вон та женщина.
Глаза главаря, плотного мужчины лет сорока, говорящего как на греческом, так и на хорошей латыни, сузились и потемнели.
– Римлянин? – С этими словами он схватил Гая за одежду так, что ткань затрещала и поползла. – Не желаешь ли за борт?!
Пираты одобрительно загудели.
– Нет! – выдавил Гай, подумав о Ливии и ее ребенке. – За нас могут дать выкуп… Требуйте что угодно, только не трогайте женщину.
– Десять талантов за каждого из вас! Согласны?
– Да.
Главарь небрежно кивнул – Гая и Ливию отвели в сторону. Их оставили под охраной двух человек, тогда как часть остальных пассажиров перегнали на пиратское судно, связав попарно. Хозяина корабля и двух начальников команды бросили за борт, крепко скрутив ремнями, после чего разбойники принялись исследовать груз и отбирать у пленников ценные вещи. Собственно, добыча была невелика: на «Орифии» не оказалось ничего такого, что можно было бы с выгодой продать на берегу, не считая, конечно, рабов. Самое страшное, Тарсии предстояло разделить участь этих несчастных. Ливия озиралась в поисках своей гречанки, но ее не было видно. Одеревеневшими пальцами она прижимала к груди ребенка, – к счастью, девочка недавно поела и теперь спала безмятежным сном.
Выбрав момент, Гай произнес, глядя прямо в глаза молодой женщины:
– Послушай меня, Ливилла! Возможно, скоро нас разлучат, потому я скажу сейчас: ты должна написать своему отцу. Десять талантов – очень большая сумма, но, думаю, Марк Ливий не пожалеет ничего, чтобы тебя спасти.
Внезапность несчастья подействовала на него отупляюще, сейчас он даже не чувствовал отчаяния. Возможно, было бы лучше, если б Ливия испытывала то же самое. Но ее губы дрожали, а потемневшие от душевной боли глаза были полны слез.
– И мне придется ехать в Рим без тебя?!
– Не знаю. Но даже если и так, ты должна это сделать хотя бы ради своего ребенка.
– А как же ты?!
– Думаю, для меня тоже найдется какой-нибудь выход. На самом деле Гай не видел никаких путей к спасению: у него не осталось родственников, друзей, надежных знакомых, никого, к кому он мог бы обратиться за помощью. Но он старался об этом не думать. Сейчас нужно было позаботиться о Ливий. Пираты могли потерять терпение, разозлиться и тогда… Придется тщательно следить за собой – ни одного неосторожного слова, движения, взгляда.
Постепенно они оба впали в оцепенение, словно бы спали с открытыми глазами, не шевелились и молчали. Так начался тягостный путь в неизвестность.
ГЛАВА VI
Поселение пиратов представляло собой горстку жалких хижин – ненадежное временное пристанище. Лагерь был расположен в потаенной бухте, укрытой, точно крепостными стенами, крутыми скалами. Дальше, в глубине острова виднелась зелень сосновых крон, заросли розмарина, можжевельника, тимьяна. Теплый аромат душистых растений, бездна пространства – и никаких путей к бегству. Размеренно катились тяжелые валы, близ суши они дробились на мелкие пенные волны, сверкающие на солнце, словно осколки аметиста.
В самой бухте было тихо. Часть пленников пираты согнали на берег, часть оставили на кораблях. Они решили сегодня же переправить мужчин на материк, а там – на невольничьи рынки: пираты не имели возможности кормить такое количество народа. Судьба молодых женщин была более трагична: их оставили на острове, чтобы, как цинично выразился один из разбойников, «самим опробовать товар».
Гай стоял на галечном берегу, озираясь по сторонам. Здесь и не пахло богатством, более того – все говорило о тяжелых временах. На большинстве загорелых до черноты, словно бы прокопченных солнцем пиратских лицах застыло выражение какого-то тупого недовольства, непреходящей, вялой злобы. Да, им принадлежало два корабля, очевидно, захваченных в какой-нибудь гавани, но при этом они были вынуждены ютиться на крохотном, каменистом острове, пить скверную воду, есть плохую пищу. Озлобленная, оборванная, грязная свора, они не были объединены ничем, кроме бессмысленной жажды грабить и убивать, – бессмысленной, ибо они не имели возможности по-настоящему воспользоваться захваченным добром.
Единственное, что они с нетерпением поделили, так это женщин. Тарсия досталась молодому черноглазому черноволосому пирату – он резко мотнул головой, приказывая ей идти вперед. Ливия хотела вступиться за гречанку, но Гай ее удержал.
– Ты не сможешь ей помочь, – шепнул он, – подумай о себе!
Их отвели в одну из хижин и немедленно заставили писать письма – через пару часов горстка пиратов отплывала в сторону материка.
– Пиши, Ливилла, – сказал Гай, осторожно забирая у нее ребенка. Он постарался, чтобы застывшая, словно бы приклеенная к лицу улыбка получилась ободряющей. – Если все получится, к концу месяца ты будешь в Риме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131