Впрочем, пока ему ничего не угрожало: он ехал последним.
Второй поворот: стремясь сократить пространство, Элий пронесся как можно ближе к мете – конусообразному столбику в самом конце платформы, который возница огибал при повороте. Стоило немного ошибиться в расчете, колесо могло налететь на каменную тумбу и разлететься вдребезги. Элия качнуло в сторону так, что он едва не упал, – более опытным возницам не приходилось прикладывать столько усилий к тому, чтобы удержать равновесие, стоя на легкой колеснице, да еще с обмотанными вокруг туловища вожжами. Элий на секунду перевел дыхание: первый круг пройден. Его тело и мозг делали каждый свое дело, действовали хотя и слаженно, но – отдельно; он не мог уследить за каждой мелочью и зачастую просто следовал инстинкту. Колеса вертелись так быстро, что казались сверкающими кругами, они громко шуршали, глубоко врезаясь в песок, взмывающий фонтанами из-под копыт лошадей. Левая пристяжная, самая важная лошадь в упряжке, от которой зависела скорость движения, поскольку она первой совершала поворот, была собственностью Аминия. Ее звали Тигрис. Этот конь выиграл немало состязаний и хорошо знал, что от него требуется. Трое других жеребцов отличались неукротимым темпераментом, но их совсем недавно стали выпускать на арену, и было трудно сказать, на что они способны.
Беспрестанно подгоняя лошадей, Элий смотрел в спину ближайшего возницы. Второй новичок осторожничал, он не рвался вперед, но делал все очень правильно и шел ровно, чуть отставая от двух опытных соперников.
Элий не видел трибун, не слышал рева толпы, в эти минуты его мир сузился, ограничившись пределами беговой дорожки. В ушах шумел ветер, в глазах что-то вспыхивало и тут же гасло; и он, неподвижно стоящий на колеснице, и бешено скачущие кони были пронизаны единой энергией движения.
Ближе к последнему кругу один из опытных возниц, раздраженный тем, что новенький висит у него на хвосте, внезапно повернул свою колесницу наискосок, и следующая квадрига резко налетела на предыдущую. Они сшиблись, и ошалевший от неожиданности новичок не успел перерезать вожжи. Он вылетел из колесницы, и взбесившиеся лошади потащили его по вмиг обагрившейся кровью земле. Элий притормозил, но после, опомнившись, отпустил поводья, и колесница понеслась дальше. Два других возницы не обращали на него внимания, они состязались между собой. Один из них прижал соперника к тумбе – ось квадриги сломалась, и упряжка сошла с дорожки. Ее вознице повезло – он остался жив: перед Элием мелькнули его дико вытаращенные глаза и оскаленные зубы.
Они остались вдвоем. Соперник Элия больше не устраивал столкновений, сегодня на его долю хватило подвигов, – он просто мчался вперед. Теперь для обеих колесниц было достаточно пространства, все зависело от умения возниц и беговых качеств лошадей. В эти последние перед финишем минуты Элий мысленно обратился не к богам, а к животным: «Ну же, Тигрис, не подведи!» Боги могли и не видеть состязания, тогда как кони – ближайшие спутники и друзья, от которых зависели и победа и жизнь. Овеваемое бешеным ветром тело Элия напряглось, по нему пробегала нервная дрожь. И вот – последний поворот. Тигрис совершил рывок вовремя, даже без команды, а действия остальных лошадей Элий подправил ударом хлыста. Четверка соперника, издерганная бесконечными маневрами, устала, а кони Элия сберегли силы. Сопровождаемый бешеным ревом толпы, он плавно, как казалось со стороны, даже несколько небрежно, обогнал другую колесницу и пришел первым.
Он медленно слез на землю. Руки и ноги не слушались; кто-то перехватил поводья лошадей, кто-то бросился его поздравлять – он ничего не видел, не понимал. Состязание закончилось, и будто угасла жизнь. Вскоре должен был состояться второй забег. Что уже не имело значения – он победил!
…Состоялось шесть заездов, после чего был объявлен конец сегодняшних состязаний, и публика начала расходиться. Солнце скрылось; вдалеке, неуклонно приближаясь, плыла напоминающая пласт густого черного дыма грозовая туча. Она бросала глубокую тень на трибуны, но установленный в центре платформы огромный золотой шар продолжал сиять, словно второе солнце. Стремящийся попасть домой до начала дождя народ валом валил в ворота, создавая неимоверную давку и толкотню.
Семейство Ребиллов не спешило. Они могли переждать ливень под одним из построенных неподалеку портиков, куда допускалась только знать.
Кто-то окликнул Ливию, и она обернулась. На мгновение женщина замерла от суеверного испуга: ей почудилось, будто перед нею стоит Гай Эмилий, такой юный, каким она его и не знала. Боги снова испытывают ее или… В следующую секунду она облегченно перевела дыхание.
– Карион! Как ты меня нашел?
Он улыбнулся:
– Просто я знал, где искать.
Ливия оглянулась: Луций беседовал с одним из сенаторов, сын нетерпеливо сновал по проходу, Аскония стояла неподалеку, спокойно ожидая, когда ряды немного очистятся от народа. У них с Карионом было самое малое несколько минут… Можно начать издалека.
– Ты приехал…
– Навестить маму и Элия. Занятия закончились. Прошлым летом я оставался в Афинах, а теперь понял, что соскучился.
Ливия внимательно смотрела на юношу. Великолепная осанка, плавная речь, прекрасные манеры… За минувшие два года Карион очень изменился, стал уверенным в себе, окончательно повзрослел и с достоинством носил белоснежную тогу. Что касается сходства с Гаем Эмилием, оно было, скорее, общим: правильность черт, цвет волос, глаз…
– Чем думаешь заняться в Риме? Будешь отдыхать?
– Не совсем. Учитель велел мне поучаствовать в публичных чтениях – попробовать декламировать свои стихи на площадях, при скоплении народа. Он сказал, в будущем это поможет мне чувствовать себя раскованно в любом обществе.
– Тебе нравится Гай Эмилий? – легко и просто спросила она.
– О да, госпожа Ливия! – Его ясные глаза сияли. – Гай Эмилий прекрасный человек, он очень хорошо меня понимает. Я многому научился у него и не только в смысле риторики.
Ливия склонила голову набок:
– Вот как? Чему же еще?
– Жизни. Он говорил: нужно идти своим путем, держась в стороне от мелочной ненависти и глупых фантазий, быть покорным скрытой воле богов и всегда помнить о том, что рано или поздно за всеми нами явится посланник смерти. Разве это не золотые слова? С ним можно обсудить все на свете.
Ливия помолчала, о чем-то думая. Потом спросила:
– Он ничего не просил передать?
– Привет, госпожа. На словах. Я предлагал отвезти письмо, но учитель ответил: «С теми, кто посылает письма, часто случаются неприятные истории».
Женщина представила, как Гай произносит эти слова с легкой улыбкой на губах и холодным взглядом, тогда как в его душе стынут воспоминания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Второй поворот: стремясь сократить пространство, Элий пронесся как можно ближе к мете – конусообразному столбику в самом конце платформы, который возница огибал при повороте. Стоило немного ошибиться в расчете, колесо могло налететь на каменную тумбу и разлететься вдребезги. Элия качнуло в сторону так, что он едва не упал, – более опытным возницам не приходилось прикладывать столько усилий к тому, чтобы удержать равновесие, стоя на легкой колеснице, да еще с обмотанными вокруг туловища вожжами. Элий на секунду перевел дыхание: первый круг пройден. Его тело и мозг делали каждый свое дело, действовали хотя и слаженно, но – отдельно; он не мог уследить за каждой мелочью и зачастую просто следовал инстинкту. Колеса вертелись так быстро, что казались сверкающими кругами, они громко шуршали, глубоко врезаясь в песок, взмывающий фонтанами из-под копыт лошадей. Левая пристяжная, самая важная лошадь в упряжке, от которой зависела скорость движения, поскольку она первой совершала поворот, была собственностью Аминия. Ее звали Тигрис. Этот конь выиграл немало состязаний и хорошо знал, что от него требуется. Трое других жеребцов отличались неукротимым темпераментом, но их совсем недавно стали выпускать на арену, и было трудно сказать, на что они способны.
Беспрестанно подгоняя лошадей, Элий смотрел в спину ближайшего возницы. Второй новичок осторожничал, он не рвался вперед, но делал все очень правильно и шел ровно, чуть отставая от двух опытных соперников.
Элий не видел трибун, не слышал рева толпы, в эти минуты его мир сузился, ограничившись пределами беговой дорожки. В ушах шумел ветер, в глазах что-то вспыхивало и тут же гасло; и он, неподвижно стоящий на колеснице, и бешено скачущие кони были пронизаны единой энергией движения.
Ближе к последнему кругу один из опытных возниц, раздраженный тем, что новенький висит у него на хвосте, внезапно повернул свою колесницу наискосок, и следующая квадрига резко налетела на предыдущую. Они сшиблись, и ошалевший от неожиданности новичок не успел перерезать вожжи. Он вылетел из колесницы, и взбесившиеся лошади потащили его по вмиг обагрившейся кровью земле. Элий притормозил, но после, опомнившись, отпустил поводья, и колесница понеслась дальше. Два других возницы не обращали на него внимания, они состязались между собой. Один из них прижал соперника к тумбе – ось квадриги сломалась, и упряжка сошла с дорожки. Ее вознице повезло – он остался жив: перед Элием мелькнули его дико вытаращенные глаза и оскаленные зубы.
Они остались вдвоем. Соперник Элия больше не устраивал столкновений, сегодня на его долю хватило подвигов, – он просто мчался вперед. Теперь для обеих колесниц было достаточно пространства, все зависело от умения возниц и беговых качеств лошадей. В эти последние перед финишем минуты Элий мысленно обратился не к богам, а к животным: «Ну же, Тигрис, не подведи!» Боги могли и не видеть состязания, тогда как кони – ближайшие спутники и друзья, от которых зависели и победа и жизнь. Овеваемое бешеным ветром тело Элия напряглось, по нему пробегала нервная дрожь. И вот – последний поворот. Тигрис совершил рывок вовремя, даже без команды, а действия остальных лошадей Элий подправил ударом хлыста. Четверка соперника, издерганная бесконечными маневрами, устала, а кони Элия сберегли силы. Сопровождаемый бешеным ревом толпы, он плавно, как казалось со стороны, даже несколько небрежно, обогнал другую колесницу и пришел первым.
Он медленно слез на землю. Руки и ноги не слушались; кто-то перехватил поводья лошадей, кто-то бросился его поздравлять – он ничего не видел, не понимал. Состязание закончилось, и будто угасла жизнь. Вскоре должен был состояться второй забег. Что уже не имело значения – он победил!
…Состоялось шесть заездов, после чего был объявлен конец сегодняшних состязаний, и публика начала расходиться. Солнце скрылось; вдалеке, неуклонно приближаясь, плыла напоминающая пласт густого черного дыма грозовая туча. Она бросала глубокую тень на трибуны, но установленный в центре платформы огромный золотой шар продолжал сиять, словно второе солнце. Стремящийся попасть домой до начала дождя народ валом валил в ворота, создавая неимоверную давку и толкотню.
Семейство Ребиллов не спешило. Они могли переждать ливень под одним из построенных неподалеку портиков, куда допускалась только знать.
Кто-то окликнул Ливию, и она обернулась. На мгновение женщина замерла от суеверного испуга: ей почудилось, будто перед нею стоит Гай Эмилий, такой юный, каким она его и не знала. Боги снова испытывают ее или… В следующую секунду она облегченно перевела дыхание.
– Карион! Как ты меня нашел?
Он улыбнулся:
– Просто я знал, где искать.
Ливия оглянулась: Луций беседовал с одним из сенаторов, сын нетерпеливо сновал по проходу, Аскония стояла неподалеку, спокойно ожидая, когда ряды немного очистятся от народа. У них с Карионом было самое малое несколько минут… Можно начать издалека.
– Ты приехал…
– Навестить маму и Элия. Занятия закончились. Прошлым летом я оставался в Афинах, а теперь понял, что соскучился.
Ливия внимательно смотрела на юношу. Великолепная осанка, плавная речь, прекрасные манеры… За минувшие два года Карион очень изменился, стал уверенным в себе, окончательно повзрослел и с достоинством носил белоснежную тогу. Что касается сходства с Гаем Эмилием, оно было, скорее, общим: правильность черт, цвет волос, глаз…
– Чем думаешь заняться в Риме? Будешь отдыхать?
– Не совсем. Учитель велел мне поучаствовать в публичных чтениях – попробовать декламировать свои стихи на площадях, при скоплении народа. Он сказал, в будущем это поможет мне чувствовать себя раскованно в любом обществе.
– Тебе нравится Гай Эмилий? – легко и просто спросила она.
– О да, госпожа Ливия! – Его ясные глаза сияли. – Гай Эмилий прекрасный человек, он очень хорошо меня понимает. Я многому научился у него и не только в смысле риторики.
Ливия склонила голову набок:
– Вот как? Чему же еще?
– Жизни. Он говорил: нужно идти своим путем, держась в стороне от мелочной ненависти и глупых фантазий, быть покорным скрытой воле богов и всегда помнить о том, что рано или поздно за всеми нами явится посланник смерти. Разве это не золотые слова? С ним можно обсудить все на свете.
Ливия помолчала, о чем-то думая. Потом спросила:
– Он ничего не просил передать?
– Привет, госпожа. На словах. Я предлагал отвезти письмо, но учитель ответил: «С теми, кто посылает письма, часто случаются неприятные истории».
Женщина представила, как Гай произносит эти слова с легкой улыбкой на губах и холодным взглядом, тогда как в его душе стынут воспоминания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131