Больно почти не будет.
— Вы слишком часто повторяете слово «удар», — пожаловался Скотт.
Стоящий у соседнего иллюминатора Мейтсон молча наблюдал за уходящими ледовыми полями — самолет развернулся и уходил теперь в глубь материка. Всего пару недель назад он видел только донный лед, хаотично движущиеся кристаллы, образующиеся в бурной воде, сбивающиеся вместе в длинные полосы, похожие на нефтяную пленку. Сегодня картина была другая: блинчатый лед быстро сбивался в ледниковый щит. Блинчатый лед формировался в области неспокойных вод; некоторые пласты его достигали десяти футов в поперечнике и походили на гигантские ледяные кувшинки для гигантских Ледяных лягушек. По мере приближения зимы эти пласты сбивались вместе и в конце концов смерзались, образуя бескрайние поля.
Но сейчас это все уходило, удалялось, сменяясь голыми, негостеприимными снежными равнинами, обдуваемыми жестокими ветрами, порывы которых время от времени устремлялись вверх и злобно встряхивали самолет.
Впереди скоро должен был показаться хребет Трансантарктических гор. Между ними лежали Сухие долины, места столь засушливые, что там никогда не идет снег, потому что любая попадающая в воздух влага моментально застывает, и умершие существа подвергаются сублимационной сушке. Температура здесь периодически падает до минус 52 градусов по Цельсию, и земля промерзает на глубину в полмили. Природно-климатические условия настолько экстремальны, что НАСА регулярно тестирует здесь свои роботы-зонды перед отправкой их на Марс.
Место это вселяло в Ральфа Мейтсона ужас. В Антарктике жизнь человеческая не просто ничего не значит, она совершенно неуместна.
Кто-то сунул ему в руку чашку горячего чая. Морские пехотинцы раздавали дымящийся кофе и батончики «Марс».
— Пейте как можно больше горячего. Это поможет сохранить тепло. Но за час до выброски рекомендую посетить туалет. В ближайшее время такого комфорта вам никто не предложит. Если захотите сделать пи-пи на земле, то помните, что жидкость там замерзает на лету. И если не поступит других распоряжений, вам придется подбирать отходы своей жизнедеятельности и таскать с собой. В Антарктике не мусорят. Ешьте высококалорийную пищу. Путешествие по снегу требует больших затрат энергии — вы к такому не привыкли. Батончики «Марс» хороши, потому что в них много глюкозы. Имейте в виду, что там, внизу, у вас будет только то, что вы возьмете с собой и что мы сможем раздобыть у китайцев.
Десять морских пехотинцев, в полном снаряжении и готовые к выброске, спокойно поглощали шоколадки и пили горячий кофе, болтая о мелочах и даже подшучивая друг над другом, как будто их ожидала легкая прогулка, а не рискованная операция на чужой территории.
— Мы окажемся в потенциальной зоне боевых действий, — негромко продолжал Ройбэк. — Забудьте про «есть, сэр», про начищенные сапоги — мы не на смотровом плацу. Скажу откровенно, мне чертовски страшно. И если мне не будет странно, это должно вас насторожить. Желания стрелять в кого-то у меня не больше, чем у вас, но разница между нами в том, что такова моя работа.
Прежде чем проглотить горячий, сладкий напиток, Мейтсон вдохнул поднимающийся над кружкой теплый пар.
— Ладно, — сказал он, поднимая стоящий у ног ноутбук. — Нам предстоит провести еще три часа в этой жестянке. Давайте поработаем.
Первая стадия восстановления
— Вы это пытаетесь расшифровать?
Скотт поднял голову и буркнул что-то неразборчивое. Он сидел у подрагивающей зеленой переборки, вцепившись одной рукой в волосы и сжимая в другой фотографии с символами из Атлантиды.
— Извините, — сказал Ройбэк, отступая в сторону и разворачивая еще один батончик «Марса». — Наверное, вам лучше не мешать.
Скотт заставил себя встряхнуться и, пригласив молодого офицера сесть рядом, протянул ему один из снимков.
— Взгляните, если хотите, — предложил он и, оглядевшись, спросил: — Кому-нибудь из вас есть за тридцать?
Ройбэк ухмыльнулся.
— Военные выбирают себе молоденьких, сэр.
Странные иероглифы вовсе не смутили лейтенанта, что немного удивило Скотта. А очевидное внимание, с которым лейтенант принялся рассматривать загадочные письмена, даже оживило отчаявшегося лингвиста.
— Те самые, верно? — спросил Ройбэк, указав на пришпиленный к фотографии листок с изображением трех горизонтальных линий, средняя из которых состояла из символов.
— Верно.
— А что это за цифры вверху?
— Когда стараешься прочитать язык, то сначала присваиваешь каждому знаку какое-то число, по своему усмотрению. Потом сводишь текст к серии чисел и пытаешься найти в них модель, — объяснил Скотт. — Мы называем это первой стадией) восстановления. Здесь строка текста, сведенная до чисел. Дальше я не продвинулся.
— А цифры внизу? Тоже какой-то текст?
— Нет, — сказал Скотт и коротко объяснил, какую надпись они обнаружили внутри кристалла.
— Понятно, — кивнул Ройбэк. — Теперь мне ясно, что вы сделали. Превратили текст в числовую последовательность. Но при этом никакие комбинации не дали совпадения с числовой последовательностью.
— Именно так. Вы что-нибудь здесь видите? Знакомы с дешифровкой?
— Ну, вроде как…— признался Ройбэк. — Помните, мы поддерживали с вами связь, когда вы были в Женеве? Я был тогда на проводе. Как раз перед Рождеством пришлось заниматься на курсах по шифровке и расшифровке информации.
Вон оно что, подумал Скотт и снисходительно кивнул.
— Ага, компьютерные коды. Да, не хотелось бы вас огорчать, но здесь совсем другое — это язык. Не код, а язык.
— Что в некоторых отношениях лишь облегчает нашу проблему, сэр, — бесстрастно ответил лейтенант, даже не заметив, что только что нанес серьезный удар по репутации лингвиста в глазах его коллег. Сара и Новэмбер прыснули от смеха. Ройбэк бросил на них смущенный взгляд. — Если мне, конечно, позволительно так сказать, сэр. Не обижайтесь.
— Я и не обижаюсь. — Скотт распечатал батончик и, откусив добрую треть, продолжал уже с набитым ртом: — Итак, расскажите, почему, по-вашему, с языком иметь дело легче.
— Ну, прежде всего, логично предположить, что никто не пытался скрыть информацию. Вероятнее всего, в тексте содержится некое предупреждение из прошлого, и в таком случае авторы его должны были оставить ключи, чтобы облегчить расшифровку.
Казалось бы, мысль совершенно элементарная, но Скотт знал — в том, что говорит лейтенант, есть смысл. Может быть, ему давно было нужно изменить подход к проблеме, не orpa— ничивать анализ только лингвистикой.
— Криптография, — добавил Ройбэк, — это шифровка и расшифровка. Значит, вам нужен ключ. Вполне вероятно, они qo— знавали, что время само по себе, естественным образом зашифрует текст, что оригинальный язык изменится, а поэтому взяли в качестве ключа что-то неподвластное времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
— Вы слишком часто повторяете слово «удар», — пожаловался Скотт.
Стоящий у соседнего иллюминатора Мейтсон молча наблюдал за уходящими ледовыми полями — самолет развернулся и уходил теперь в глубь материка. Всего пару недель назад он видел только донный лед, хаотично движущиеся кристаллы, образующиеся в бурной воде, сбивающиеся вместе в длинные полосы, похожие на нефтяную пленку. Сегодня картина была другая: блинчатый лед быстро сбивался в ледниковый щит. Блинчатый лед формировался в области неспокойных вод; некоторые пласты его достигали десяти футов в поперечнике и походили на гигантские ледяные кувшинки для гигантских Ледяных лягушек. По мере приближения зимы эти пласты сбивались вместе и в конце концов смерзались, образуя бескрайние поля.
Но сейчас это все уходило, удалялось, сменяясь голыми, негостеприимными снежными равнинами, обдуваемыми жестокими ветрами, порывы которых время от времени устремлялись вверх и злобно встряхивали самолет.
Впереди скоро должен был показаться хребет Трансантарктических гор. Между ними лежали Сухие долины, места столь засушливые, что там никогда не идет снег, потому что любая попадающая в воздух влага моментально застывает, и умершие существа подвергаются сублимационной сушке. Температура здесь периодически падает до минус 52 градусов по Цельсию, и земля промерзает на глубину в полмили. Природно-климатические условия настолько экстремальны, что НАСА регулярно тестирует здесь свои роботы-зонды перед отправкой их на Марс.
Место это вселяло в Ральфа Мейтсона ужас. В Антарктике жизнь человеческая не просто ничего не значит, она совершенно неуместна.
Кто-то сунул ему в руку чашку горячего чая. Морские пехотинцы раздавали дымящийся кофе и батончики «Марс».
— Пейте как можно больше горячего. Это поможет сохранить тепло. Но за час до выброски рекомендую посетить туалет. В ближайшее время такого комфорта вам никто не предложит. Если захотите сделать пи-пи на земле, то помните, что жидкость там замерзает на лету. И если не поступит других распоряжений, вам придется подбирать отходы своей жизнедеятельности и таскать с собой. В Антарктике не мусорят. Ешьте высококалорийную пищу. Путешествие по снегу требует больших затрат энергии — вы к такому не привыкли. Батончики «Марс» хороши, потому что в них много глюкозы. Имейте в виду, что там, внизу, у вас будет только то, что вы возьмете с собой и что мы сможем раздобыть у китайцев.
Десять морских пехотинцев, в полном снаряжении и готовые к выброске, спокойно поглощали шоколадки и пили горячий кофе, болтая о мелочах и даже подшучивая друг над другом, как будто их ожидала легкая прогулка, а не рискованная операция на чужой территории.
— Мы окажемся в потенциальной зоне боевых действий, — негромко продолжал Ройбэк. — Забудьте про «есть, сэр», про начищенные сапоги — мы не на смотровом плацу. Скажу откровенно, мне чертовски страшно. И если мне не будет странно, это должно вас насторожить. Желания стрелять в кого-то у меня не больше, чем у вас, но разница между нами в том, что такова моя работа.
Прежде чем проглотить горячий, сладкий напиток, Мейтсон вдохнул поднимающийся над кружкой теплый пар.
— Ладно, — сказал он, поднимая стоящий у ног ноутбук. — Нам предстоит провести еще три часа в этой жестянке. Давайте поработаем.
Первая стадия восстановления
— Вы это пытаетесь расшифровать?
Скотт поднял голову и буркнул что-то неразборчивое. Он сидел у подрагивающей зеленой переборки, вцепившись одной рукой в волосы и сжимая в другой фотографии с символами из Атлантиды.
— Извините, — сказал Ройбэк, отступая в сторону и разворачивая еще один батончик «Марса». — Наверное, вам лучше не мешать.
Скотт заставил себя встряхнуться и, пригласив молодого офицера сесть рядом, протянул ему один из снимков.
— Взгляните, если хотите, — предложил он и, оглядевшись, спросил: — Кому-нибудь из вас есть за тридцать?
Ройбэк ухмыльнулся.
— Военные выбирают себе молоденьких, сэр.
Странные иероглифы вовсе не смутили лейтенанта, что немного удивило Скотта. А очевидное внимание, с которым лейтенант принялся рассматривать загадочные письмена, даже оживило отчаявшегося лингвиста.
— Те самые, верно? — спросил Ройбэк, указав на пришпиленный к фотографии листок с изображением трех горизонтальных линий, средняя из которых состояла из символов.
— Верно.
— А что это за цифры вверху?
— Когда стараешься прочитать язык, то сначала присваиваешь каждому знаку какое-то число, по своему усмотрению. Потом сводишь текст к серии чисел и пытаешься найти в них модель, — объяснил Скотт. — Мы называем это первой стадией) восстановления. Здесь строка текста, сведенная до чисел. Дальше я не продвинулся.
— А цифры внизу? Тоже какой-то текст?
— Нет, — сказал Скотт и коротко объяснил, какую надпись они обнаружили внутри кристалла.
— Понятно, — кивнул Ройбэк. — Теперь мне ясно, что вы сделали. Превратили текст в числовую последовательность. Но при этом никакие комбинации не дали совпадения с числовой последовательностью.
— Именно так. Вы что-нибудь здесь видите? Знакомы с дешифровкой?
— Ну, вроде как…— признался Ройбэк. — Помните, мы поддерживали с вами связь, когда вы были в Женеве? Я был тогда на проводе. Как раз перед Рождеством пришлось заниматься на курсах по шифровке и расшифровке информации.
Вон оно что, подумал Скотт и снисходительно кивнул.
— Ага, компьютерные коды. Да, не хотелось бы вас огорчать, но здесь совсем другое — это язык. Не код, а язык.
— Что в некоторых отношениях лишь облегчает нашу проблему, сэр, — бесстрастно ответил лейтенант, даже не заметив, что только что нанес серьезный удар по репутации лингвиста в глазах его коллег. Сара и Новэмбер прыснули от смеха. Ройбэк бросил на них смущенный взгляд. — Если мне, конечно, позволительно так сказать, сэр. Не обижайтесь.
— Я и не обижаюсь. — Скотт распечатал батончик и, откусив добрую треть, продолжал уже с набитым ртом: — Итак, расскажите, почему, по-вашему, с языком иметь дело легче.
— Ну, прежде всего, логично предположить, что никто не пытался скрыть информацию. Вероятнее всего, в тексте содержится некое предупреждение из прошлого, и в таком случае авторы его должны были оставить ключи, чтобы облегчить расшифровку.
Казалось бы, мысль совершенно элементарная, но Скотт знал — в том, что говорит лейтенант, есть смысл. Может быть, ему давно было нужно изменить подход к проблеме, не orpa— ничивать анализ только лингвистикой.
— Криптография, — добавил Ройбэк, — это шифровка и расшифровка. Значит, вам нужен ключ. Вполне вероятно, они qo— знавали, что время само по себе, естественным образом зашифрует текст, что оригинальный язык изменится, а поэтому взяли в качестве ключа что-то неподвластное времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137