— спросил он.
— Он в Киото, по делам службы, пока мы приготавливаем новый дом.
— А ты знаешь, где дом князя Тадамори-но-Фумио?
— Конечно, господин. Князь Фумио с семьей живет во дворце Кийомори.
Йоши коротко кивнул головой и повернул лошадь к бревенчатому дворцу.
Ему удалось передать записку на имя Фумио только во второй половине дна. Подкупить самураев стражи оказалось удивительно трудно. Золото их не интересовало. Только обещанием некоторой толики зерна удалось соблазнить одного из них, он снес письмо Йоши к Фумио и вернулся с ответом.
Через час Йоши сидел в роскошно обставленной комнате и пил сакэ с дядей. Тяжелые китайские гобелены защищали от ветра и смягчали постоянный шум моря. Запах благовоний за нарядной ширмой своеобразно смешивался с соленым запахом моря, ощущавшимся во всем дворце.
Фумио сначала был неразговорчив. Он сердился, что Йоши не написал ему после приезда в Сарашину. Почтовая служба была дорога и ненадежна, но все-таки можно же было послать письмо. Йоши ответил, что письмо он послал, но, видимо, оно не было доставлено.
Это объяснение успокоило Фумио. Ему было также приятно, что Йоши проявил заботливость и привез в подарок зерно, хотя везти его было опасно. Фумио выразил глубокую благодарность Йоши и объяснил, что, хотя этот подарок очень ценен, у него нет недостатка в пище, так как несчастья, свалившиеся на Киото, лишь слегка задели Фукухару, и двор в состоянии поддерживать обычный уровень роскоши. По мере того как оставалось все меньше сакэ в бутыли, Фумио задавал бесчисленные вопросы о Сарашине и академии. Пока Йоши отвечал, Фумио внимательно разглядывал его. У племянника был, безусловно, вид сильного и уверенного в себе человека. Он заметил его предплечья с развитыми мышцами и мозолистые руки.
— Йоши, ты переменился после выздоровления. Ты стал выше и крепче по сравнению с тем, когда я тебя видел в последний раз. Жизнь учителя фехтования тебе полезна.
— Спасибо, дядя. Да, верно, жизнь у меня приятная. Я много работаю и с удовольствием выполняю свои обязанности. Выполнять свой долг — в этом моя награда.
— Очень зрелый взгляд, — одобрительно сказал Фумио. — При том, что у тебя так много работы, требующей физического напряжения… Твои старые раны тебя не беспокоят?
— Иногда, когда я устаю, болит бедро. Я приучил себя не обращать внимания на это. — Йоши налил себе чашу. — Хватит говорить обо мне, — сказал он, отхлебнув. — Как моя мать?
— Госпожа Масака изменилась, и боюсь, эта перемена не к лучшему. Она годами вела отшельническую жизнь. А после отъезда из Окитсу она еще больше ушла в себя. Ты должен побыть с нею прежде, чем уедешь. Бедная женщина! Мало удовольствий у нее в жизни, и я думаю, возможность повидаться с тобой приободрит ее.
— Я не уеду, не повидав ее. Мне только жаль, что я очень мало пробуду здесь.
Фумио нахмурился.
— Я предполагал, что ты здесь пробудешь некоторое время, — сказал он. — Ты проделал длинный и опасный путь. Ведь не собираешься же ты так сразу уехать?
— Боюсь, мне придется попрощаться с вами довольно рано, чтобы доехать до первой почтовой станции к наступлению ночи. — Видя разочарование дяди, Йоши объяснил: — У вас есть пища, одежда и кров, так что вы не нуждаетесь в моей помощи. С другой стороны, я нужен академии. Я ехал сюда дольше, чем ожидал, и обратный путь также займет много времени.
— Я огорчен, — сказал Фумио, — хотя понимаю, что такое зов долга. — Он опять наполнил чаши, вылив из бутыли все до конца.
— Перед отъездом, — сказал Йоши, — я хотел бы повидаться с Нами. Айтака сказал мне, что она живет у вас.
— Нами… с ней теперь довольно трудно, — сказал Фумио после минутного молчания.
— Как это?
— Она похожа на соловья, выпущенного из клетки. Когда она у Чикары, ей приходится сидеть дома: он придерживается старых правил. Без него она злоупотребляет своей свободой. Не хочет сидеть за ширмой. Она вернулась к свободным обычаям детства, открыто ходит по улице и даже ездит верхом! Я считаю ее поведение возмутительным, откровенно говоря. Ради ее собственной пользы, ей надо изменить свое поведение, прежде чем Чикара вернется.
Хотя Фумио был расстроен, Йоши остался доволен тем, что он услышал. Он всегда помнил Нами в полях Окитсу, и ему было больно думать о том, что она в полном распоряжении Чикары, что ее держат за ширмой, как полагалось всем женщинам из высших классов. Если бы речь шла о других, он бы одобрил необходимость абсолютного повиновения главе семьи, но Нами обладала сильной внутренней свободой. Йоши почувствовал гордость; та, которую он тайно любил, не уступила Чикаре и давлению правил поведения.
Йоши спрятал довольную улыбку и повторил свою просьбу:
— Я хотел бы повидаться с ней прежде, чем пойду к матери. Я не забыл ее и благодарен за то, что она ухаживала за мной в именин.
— Если бы Чикара был здесь, это было бы невозможно. Но раз его здесь нет и она на моем попечении, я позволю ей решить самой, хочет ли она видеть тебя.
ГЛАВА 43
Йоши стоял на коленях на богато вышитой золотом подушке, в молитвенной позе, когда Нами молча вошла позади него. Стоя у входа, она смотрела на него; на щеках у нее выступил румянец, ей было трудно дышать, руки дрожали. Она считала, что готова к встрече, но не предвидела того, какое действие окажет на нее это свидание. Несмотря на замешательство, она наконец ясно поняла, что это человек, которого она любит. Да, любит! Даже тогда, когда она думала, что любит Чикару, она скрывала от себя свои истинные чувства. И вот — время пришло. Надо взглянуть в лицо правде об ее отношении к Йоши.
Если бы только он знал, что она чувствует! И если бы она была достаточно свободна в душе, чтобы сказать ему! Она, замужняя женщина! Помышляет о невозможном.
Может быть, оттого что он уважал ее положение замужней женщины, Йоши ни разу не дал повода думать, что его чувства сильнее, чем родственная привязанность. Или — она отбросила эту мысль, — может быть, он совсем не так к ней относится, и она ведет себя глупо… как девчонка. А если он платит ей взаимностью, кому она обязана быть преданной?
Она овладела собой и кашлянула.
— Нами! — Он был явно рад видеть ее. Он вскочил на ноги и, подойдя к ней, взял ее руку.
— Йоши, столько времени прошло после твоего последнего приезда. Ты мог бы, по крайней мере, написать нам, известить нас, что ты благополучно добрался до Сарашины.
— Извини, — Йоши старался оправдаться. Он рассказал ей о непереданном письме и о своей попытке повидаться с ней в Киото.
Нами сказала:
— Нам, кажется, суждено вечно терять друг друга, почти всегда упускать встречи. Знаешь, я уже потеряла надежду тебя опять увидеть… и все-таки… вот ты здесь, а дядя Фумио говорит, что ты уезжаешь. Я требую, чтобы ты сказал, почему не можешь побыть дольше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Он в Киото, по делам службы, пока мы приготавливаем новый дом.
— А ты знаешь, где дом князя Тадамори-но-Фумио?
— Конечно, господин. Князь Фумио с семьей живет во дворце Кийомори.
Йоши коротко кивнул головой и повернул лошадь к бревенчатому дворцу.
Ему удалось передать записку на имя Фумио только во второй половине дна. Подкупить самураев стражи оказалось удивительно трудно. Золото их не интересовало. Только обещанием некоторой толики зерна удалось соблазнить одного из них, он снес письмо Йоши к Фумио и вернулся с ответом.
Через час Йоши сидел в роскошно обставленной комнате и пил сакэ с дядей. Тяжелые китайские гобелены защищали от ветра и смягчали постоянный шум моря. Запах благовоний за нарядной ширмой своеобразно смешивался с соленым запахом моря, ощущавшимся во всем дворце.
Фумио сначала был неразговорчив. Он сердился, что Йоши не написал ему после приезда в Сарашину. Почтовая служба была дорога и ненадежна, но все-таки можно же было послать письмо. Йоши ответил, что письмо он послал, но, видимо, оно не было доставлено.
Это объяснение успокоило Фумио. Ему было также приятно, что Йоши проявил заботливость и привез в подарок зерно, хотя везти его было опасно. Фумио выразил глубокую благодарность Йоши и объяснил, что, хотя этот подарок очень ценен, у него нет недостатка в пище, так как несчастья, свалившиеся на Киото, лишь слегка задели Фукухару, и двор в состоянии поддерживать обычный уровень роскоши. По мере того как оставалось все меньше сакэ в бутыли, Фумио задавал бесчисленные вопросы о Сарашине и академии. Пока Йоши отвечал, Фумио внимательно разглядывал его. У племянника был, безусловно, вид сильного и уверенного в себе человека. Он заметил его предплечья с развитыми мышцами и мозолистые руки.
— Йоши, ты переменился после выздоровления. Ты стал выше и крепче по сравнению с тем, когда я тебя видел в последний раз. Жизнь учителя фехтования тебе полезна.
— Спасибо, дядя. Да, верно, жизнь у меня приятная. Я много работаю и с удовольствием выполняю свои обязанности. Выполнять свой долг — в этом моя награда.
— Очень зрелый взгляд, — одобрительно сказал Фумио. — При том, что у тебя так много работы, требующей физического напряжения… Твои старые раны тебя не беспокоят?
— Иногда, когда я устаю, болит бедро. Я приучил себя не обращать внимания на это. — Йоши налил себе чашу. — Хватит говорить обо мне, — сказал он, отхлебнув. — Как моя мать?
— Госпожа Масака изменилась, и боюсь, эта перемена не к лучшему. Она годами вела отшельническую жизнь. А после отъезда из Окитсу она еще больше ушла в себя. Ты должен побыть с нею прежде, чем уедешь. Бедная женщина! Мало удовольствий у нее в жизни, и я думаю, возможность повидаться с тобой приободрит ее.
— Я не уеду, не повидав ее. Мне только жаль, что я очень мало пробуду здесь.
Фумио нахмурился.
— Я предполагал, что ты здесь пробудешь некоторое время, — сказал он. — Ты проделал длинный и опасный путь. Ведь не собираешься же ты так сразу уехать?
— Боюсь, мне придется попрощаться с вами довольно рано, чтобы доехать до первой почтовой станции к наступлению ночи. — Видя разочарование дяди, Йоши объяснил: — У вас есть пища, одежда и кров, так что вы не нуждаетесь в моей помощи. С другой стороны, я нужен академии. Я ехал сюда дольше, чем ожидал, и обратный путь также займет много времени.
— Я огорчен, — сказал Фумио, — хотя понимаю, что такое зов долга. — Он опять наполнил чаши, вылив из бутыли все до конца.
— Перед отъездом, — сказал Йоши, — я хотел бы повидаться с Нами. Айтака сказал мне, что она живет у вас.
— Нами… с ней теперь довольно трудно, — сказал Фумио после минутного молчания.
— Как это?
— Она похожа на соловья, выпущенного из клетки. Когда она у Чикары, ей приходится сидеть дома: он придерживается старых правил. Без него она злоупотребляет своей свободой. Не хочет сидеть за ширмой. Она вернулась к свободным обычаям детства, открыто ходит по улице и даже ездит верхом! Я считаю ее поведение возмутительным, откровенно говоря. Ради ее собственной пользы, ей надо изменить свое поведение, прежде чем Чикара вернется.
Хотя Фумио был расстроен, Йоши остался доволен тем, что он услышал. Он всегда помнил Нами в полях Окитсу, и ему было больно думать о том, что она в полном распоряжении Чикары, что ее держат за ширмой, как полагалось всем женщинам из высших классов. Если бы речь шла о других, он бы одобрил необходимость абсолютного повиновения главе семьи, но Нами обладала сильной внутренней свободой. Йоши почувствовал гордость; та, которую он тайно любил, не уступила Чикаре и давлению правил поведения.
Йоши спрятал довольную улыбку и повторил свою просьбу:
— Я хотел бы повидаться с ней прежде, чем пойду к матери. Я не забыл ее и благодарен за то, что она ухаживала за мной в именин.
— Если бы Чикара был здесь, это было бы невозможно. Но раз его здесь нет и она на моем попечении, я позволю ей решить самой, хочет ли она видеть тебя.
ГЛАВА 43
Йоши стоял на коленях на богато вышитой золотом подушке, в молитвенной позе, когда Нами молча вошла позади него. Стоя у входа, она смотрела на него; на щеках у нее выступил румянец, ей было трудно дышать, руки дрожали. Она считала, что готова к встрече, но не предвидела того, какое действие окажет на нее это свидание. Несмотря на замешательство, она наконец ясно поняла, что это человек, которого она любит. Да, любит! Даже тогда, когда она думала, что любит Чикару, она скрывала от себя свои истинные чувства. И вот — время пришло. Надо взглянуть в лицо правде об ее отношении к Йоши.
Если бы только он знал, что она чувствует! И если бы она была достаточно свободна в душе, чтобы сказать ему! Она, замужняя женщина! Помышляет о невозможном.
Может быть, оттого что он уважал ее положение замужней женщины, Йоши ни разу не дал повода думать, что его чувства сильнее, чем родственная привязанность. Или — она отбросила эту мысль, — может быть, он совсем не так к ней относится, и она ведет себя глупо… как девчонка. А если он платит ей взаимностью, кому она обязана быть преданной?
Она овладела собой и кашлянула.
— Нами! — Он был явно рад видеть ее. Он вскочил на ноги и, подойдя к ней, взял ее руку.
— Йоши, столько времени прошло после твоего последнего приезда. Ты мог бы, по крайней мере, написать нам, известить нас, что ты благополучно добрался до Сарашины.
— Извини, — Йоши старался оправдаться. Он рассказал ей о непереданном письме и о своей попытке повидаться с ней в Киото.
Нами сказала:
— Нам, кажется, суждено вечно терять друг друга, почти всегда упускать встречи. Знаешь, я уже потеряла надежду тебя опять увидеть… и все-таки… вот ты здесь, а дядя Фумио говорит, что ты уезжаешь. Я требую, чтобы ты сказал, почему не можешь побыть дольше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89