При мысли о свадьбе он недовольно нахмурился, но тут же постарался расправить морщинки на лбу. Не следует портить белизну косметики. Он передвинулся, чтобы не смять верхнее платье красного цвета с рисунком из неярких розовых цветов, а также легкое розовое нижнее платье. Он заботливо почистил плащ в тех местах, которые соприкасались со стенками повозки, вспоминая более приятные вещи — свой последний приезд в Окитсу три года тому назад и дни, проведенные с двоюродной сестрой Нами.
Прекрасное время! Шестнадцатилетний Йоши, только что приехавший после трех лет, проведенных в Киото, и четырнадцатилетняя Нами на пороге своего расцвета. Они были постоянно вместе, целое лето, им не мешали, в то время как старшие двоюродные братья Йоши и взрослые занимались своими делами. Лето прошло в ленивых разговорах. Вначале они оба смущались, держались церемонно, но по прошествии некоторого времени они раскрылись, как бутоны глицинии после весеннего дождя. Йоши рассказывал о происшествиях в Конфуцианской школе, а Нами — о прочитанном в модных романтических поэмах, затем они стали сочинять друг другу искусные стихи, в которых соединялась наивность с зарождающейся чувственностью. Начав с застенчивого хвастовства по поводу небольших побед в соревнованиях по определению духов и декламации, Йоши признался в своих сомнениях, неуверенности, а Нами бросила рассказы о поэзии и романах и стала говорить о том, что она пишет в своей «тетради под подушкой» — самом интимном дневнике, какой может быть у девушки. Как в признаниях Йоши, так и в исповедях Нами ничего существенного не было. Первые три года Йоши в Киото были отданы занятиям и старанию занять подобающее место среди окружавших его придворных. Он рассказывал Нами:
— Я просто вне себя, когда другие придворные смеются надо мной. Разве я виноват, что приехал ко двору так поздно? Будда! Мне было уже тринадцать лет, когда я впервые увидел Киото! А большая часть других мальчиков родились там. Я единственный приехал туда в возрасте старше десяти-одиннадцати лет. Если бы только…
— Йоши, дорогой, не расстраивайся так. Я нахожу, что ты совсем не наивен и очень много знаешь. У тебя произношение придворного. Никто не мог бы догадаться, что ты был там всего лишь три года. — Нами положила ручку на рукав Йоши успокаивающим жестом. Он затрепетал от ее прикосновения, но не дал умиротворить себя.
— Нет, — сказал он, — Для них я неотесанный деревенский парень. Я так стараюсь, но они не принимают меня. Недостаточно выигрывать в соревнованиях, недостаточно одеваться по моде. Я делаю все, чего от меня ожидают, но их ничто не удовлетворяет. Ах, почему дядя не мог иметь больше влияния при дворе? И мне пришлось быть самым старшим учеником Конфуцианской школы?
— Но, Йоши, тебе шестнадцать лет. Уж конечно, человек такого возраста и знающий жизнь, как ты, не должен чувствовать себя отвергнутым. Надо дать придворным больше времени. Ты и не заметишь, как станешь одним из них. — Опять прикосновение, опять внутренняя дрожь.
— Хотел бы я этого. Во всяком случае, я доволен, что мы можем разговаривать так свободно. Я никогда никому не поверял своих секретов, и мне легче от того, что я могу тебе об этом рассказать. — И действительно, со времени своего первого отъезда из Окитсу Йоши ни разу не чувствовал себя так легко. Он мог теперь вести себя естественно и сбросить личину скучающего светского человека, которую он обычно надевал на себя.
— Йоши, тебе нравится, как у меня лежат волосы? — Нами переменила тему разговора, переходя к своим собственным признаниям.
— Они прелестны. Не могу себе представить волосы красивее.
— Но ты не находишь, что у Юрико, дочери повара, волосы длиннее?
— Может быть, длиннее, но не такие блестящие… не такие красивые.
— О Йоши, меня раздирают ужаснейшие приступы зависти, когда я вижу ее волосы. Они длиннее, чем мои. Я ненавижу себя, за то что завидую, и ненавижу ее, за то что у нее волосы длиннее. Ты меня презираешь из-за того, что я завистливая?
— Ну как бы я мог такое подумать!
— О Йоши, ты меня дразнишь. Я призналась в отвратительном грехе — зависти! А ты смеешься надо мной. Нехорошо ты поступаешь. — Нами топнула ножкой и сердито посмотрела на Йоши.
— Прости меня. Нами. Я не хотел смеяться над тобой. Я понимаю, какую тайну ты мне доверила, и я восхищаюсь твоей честностью, тем, что ты сказала о ней. У тебя нет причин для зависти. Твои волосы гораздо красивее, чем у Юрико. — И он осторожно протянул руку, чтобы прикоснуться к се руке.
Признания Нами были бы неимоверно скучны для постороннего человека, но для Йоши они раскрыли ее внутренний мир и вызвали жгучее желание обнять се и признаться в любви.
У Нами не было подруг-однолеток, и она широко пользовалась своим влиянием на Йоши, направив на него все свои чары и изливая перед ним все свои горести. Короче говоря, она обошлась с ним бессовестно. Это было самое прекрасное лето для влюбленного Йоши, и он сказал себе, что будет вечно любить Нами.
Йоши лениво обмахивался веером и наслаждался воспоминанием о ее тонких юных руках и гладкой коже цвета слоновой кости. Она была прекрасна! Она была изящна! Как она будет удивлена, когда увидит, каким он стал светским человеком! Он использовал эти три года, чтобы приобрести изысканность, лоск. Наверное, на нее произведет впечатление его дорогая одежда — не из-за стоимости, а из-за его тонкого вкуса, его понимания цвета и рисунка. И как подействуют на нес его манеры, речь, его усовершенствованное умение слагать стихи… Несмотря на свою рассеянную жизнь в Киото, Йоши не забыл свое юношеское увлечение. Он считал несомненным, что когда-нибудь… Нет, он не объяснился, но он всегда считал, что Нами будет ждать его. Теперь, когда Нами увидит его, она полюбит его так же сильно, как он ее любит. Они обменяются стихами, расскажут друг другу свои секреты и, наконец, поклянутся в любви. Уголок его рта шевельнулся в улыбке, сразу исчезнувшей… Разумеется, это все невозможно. Опять он размечтался. Нами скоро выйдет замуж и будет окружена родными и друзьями.
Сокрушительная тяжесть реальности после безудержного полета фантазии была почти так же мучительна, как шок, который он испытал, прочитав сообщение о предстоящем браке Нами с могущественным соседом. Ревность и разочарование чуть не вызвали у него утрату самообладания, на развитие которого он потратил так много времени и усилий. В общей сложности шесть лет в Конфуцианской школе и при дворе правителей Тайра. Уж если бы даже ничему другому он не научился, он все же усвоил, как важно сохранять внешнее спокойствие. Получив извещение о свадьбе, он решил сделать хорошую мину и скрыть свои чувства. Сейчас он сонно обмахивался своим веером и заставил себя забыть о предстоящей церемонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Прекрасное время! Шестнадцатилетний Йоши, только что приехавший после трех лет, проведенных в Киото, и четырнадцатилетняя Нами на пороге своего расцвета. Они были постоянно вместе, целое лето, им не мешали, в то время как старшие двоюродные братья Йоши и взрослые занимались своими делами. Лето прошло в ленивых разговорах. Вначале они оба смущались, держались церемонно, но по прошествии некоторого времени они раскрылись, как бутоны глицинии после весеннего дождя. Йоши рассказывал о происшествиях в Конфуцианской школе, а Нами — о прочитанном в модных романтических поэмах, затем они стали сочинять друг другу искусные стихи, в которых соединялась наивность с зарождающейся чувственностью. Начав с застенчивого хвастовства по поводу небольших побед в соревнованиях по определению духов и декламации, Йоши признался в своих сомнениях, неуверенности, а Нами бросила рассказы о поэзии и романах и стала говорить о том, что она пишет в своей «тетради под подушкой» — самом интимном дневнике, какой может быть у девушки. Как в признаниях Йоши, так и в исповедях Нами ничего существенного не было. Первые три года Йоши в Киото были отданы занятиям и старанию занять подобающее место среди окружавших его придворных. Он рассказывал Нами:
— Я просто вне себя, когда другие придворные смеются надо мной. Разве я виноват, что приехал ко двору так поздно? Будда! Мне было уже тринадцать лет, когда я впервые увидел Киото! А большая часть других мальчиков родились там. Я единственный приехал туда в возрасте старше десяти-одиннадцати лет. Если бы только…
— Йоши, дорогой, не расстраивайся так. Я нахожу, что ты совсем не наивен и очень много знаешь. У тебя произношение придворного. Никто не мог бы догадаться, что ты был там всего лишь три года. — Нами положила ручку на рукав Йоши успокаивающим жестом. Он затрепетал от ее прикосновения, но не дал умиротворить себя.
— Нет, — сказал он, — Для них я неотесанный деревенский парень. Я так стараюсь, но они не принимают меня. Недостаточно выигрывать в соревнованиях, недостаточно одеваться по моде. Я делаю все, чего от меня ожидают, но их ничто не удовлетворяет. Ах, почему дядя не мог иметь больше влияния при дворе? И мне пришлось быть самым старшим учеником Конфуцианской школы?
— Но, Йоши, тебе шестнадцать лет. Уж конечно, человек такого возраста и знающий жизнь, как ты, не должен чувствовать себя отвергнутым. Надо дать придворным больше времени. Ты и не заметишь, как станешь одним из них. — Опять прикосновение, опять внутренняя дрожь.
— Хотел бы я этого. Во всяком случае, я доволен, что мы можем разговаривать так свободно. Я никогда никому не поверял своих секретов, и мне легче от того, что я могу тебе об этом рассказать. — И действительно, со времени своего первого отъезда из Окитсу Йоши ни разу не чувствовал себя так легко. Он мог теперь вести себя естественно и сбросить личину скучающего светского человека, которую он обычно надевал на себя.
— Йоши, тебе нравится, как у меня лежат волосы? — Нами переменила тему разговора, переходя к своим собственным признаниям.
— Они прелестны. Не могу себе представить волосы красивее.
— Но ты не находишь, что у Юрико, дочери повара, волосы длиннее?
— Может быть, длиннее, но не такие блестящие… не такие красивые.
— О Йоши, меня раздирают ужаснейшие приступы зависти, когда я вижу ее волосы. Они длиннее, чем мои. Я ненавижу себя, за то что завидую, и ненавижу ее, за то что у нее волосы длиннее. Ты меня презираешь из-за того, что я завистливая?
— Ну как бы я мог такое подумать!
— О Йоши, ты меня дразнишь. Я призналась в отвратительном грехе — зависти! А ты смеешься надо мной. Нехорошо ты поступаешь. — Нами топнула ножкой и сердито посмотрела на Йоши.
— Прости меня. Нами. Я не хотел смеяться над тобой. Я понимаю, какую тайну ты мне доверила, и я восхищаюсь твоей честностью, тем, что ты сказала о ней. У тебя нет причин для зависти. Твои волосы гораздо красивее, чем у Юрико. — И он осторожно протянул руку, чтобы прикоснуться к се руке.
Признания Нами были бы неимоверно скучны для постороннего человека, но для Йоши они раскрыли ее внутренний мир и вызвали жгучее желание обнять се и признаться в любви.
У Нами не было подруг-однолеток, и она широко пользовалась своим влиянием на Йоши, направив на него все свои чары и изливая перед ним все свои горести. Короче говоря, она обошлась с ним бессовестно. Это было самое прекрасное лето для влюбленного Йоши, и он сказал себе, что будет вечно любить Нами.
Йоши лениво обмахивался веером и наслаждался воспоминанием о ее тонких юных руках и гладкой коже цвета слоновой кости. Она была прекрасна! Она была изящна! Как она будет удивлена, когда увидит, каким он стал светским человеком! Он использовал эти три года, чтобы приобрести изысканность, лоск. Наверное, на нее произведет впечатление его дорогая одежда — не из-за стоимости, а из-за его тонкого вкуса, его понимания цвета и рисунка. И как подействуют на нес его манеры, речь, его усовершенствованное умение слагать стихи… Несмотря на свою рассеянную жизнь в Киото, Йоши не забыл свое юношеское увлечение. Он считал несомненным, что когда-нибудь… Нет, он не объяснился, но он всегда считал, что Нами будет ждать его. Теперь, когда Нами увидит его, она полюбит его так же сильно, как он ее любит. Они обменяются стихами, расскажут друг другу свои секреты и, наконец, поклянутся в любви. Уголок его рта шевельнулся в улыбке, сразу исчезнувшей… Разумеется, это все невозможно. Опять он размечтался. Нами скоро выйдет замуж и будет окружена родными и друзьями.
Сокрушительная тяжесть реальности после безудержного полета фантазии была почти так же мучительна, как шок, который он испытал, прочитав сообщение о предстоящем браке Нами с могущественным соседом. Ревность и разочарование чуть не вызвали у него утрату самообладания, на развитие которого он потратил так много времени и усилий. В общей сложности шесть лет в Конфуцианской школе и при дворе правителей Тайра. Уж если бы даже ничему другому он не научился, он все же усвоил, как важно сохранять внешнее спокойствие. Получив извещение о свадьбе, он решил сделать хорошую мину и скрыть свои чувства. Сейчас он сонно обмахивался своим веером и заставил себя забыть о предстоящей церемонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89