И я говорю громко окружающим меня мараньонцам:
— Нам необходимо выйти из-под власти Испанского королевства, где мы родились, отказаться от подданства королю Филиппу, его сеньору и властелину. Нам надо признать нашим принцем и сеньором дона Фернандо де Гусмана и повиноваться ему, придя же в Перу, мы возведем его на королевский трон.
И заключаю следующим образом:
— Итак, я кладу начало и говорю, что отныне выхожу из-под власти Испанского королевства, подданным которого был; если имеются у меня какие-либо права, поскольку родители мои родились на землях Испанского королевства и суть вассалы короля дона Филиппа, то я отказываюсь от этих прав и не признаю более дона Филиппа моим королем и сеньором. Я не знаю его и знать не хочу, не хочу иметь его господином и повиноваться ему. Пользуясь полной свободой, я выбираю впредь своим принцем, королем и сеньором дона Фернандо де Гусмана, я клянусь и обязуюсь быть ему верным вассалом и умереть, защищая его как своего сеньора и короля. В знак и доказательство признания и повиновения я поцелую ему руку вместе со всеми, кто хочет подтвердить и одобрить сказанное мною и избрать принцем и королем дона Фернандо де Гусмана, ибо кто этого не сделает, ясно докажет, что хотение его не совпадает с его словами и клятвами.
Мараньонцы восторженно приняли мою речь и последовали за мной, и все мы направились в шатер к генералу Фернандо де Гусману, ставшему с того дня его превосходительством доном Фернандо, нашей волей законным принцем и королем, единственным владыкой Перу и всей Тьерра-Фирме, посвященным в сан голосами двухсот пятидесяти мараньонцев, которые вырвали сегодня у тебя, король Филипп, самую великую драгоценность' твоей короны, самый чудесный кусок твоей империи.
Должен признаться, что достоинство и сановитость дона Фернандо де Гусмана намного превзошли все мои ожидания. Он не позволил целовать ему руку, когда мы гурьбой ввалились в шатер, чтобы рассказать все по порядку, как мы провозгласили его нашим принцем, он просто крепко обнял нас всех, и слезы умиления наполнили его глаза. Он дрожал от удовольствия всякий раз, когда кто-нибудь из нас называл его вашим превосходительством или принцем, и уж совсем таял, когда отец Энао, всегда безудержный в лести, пытался явно преждевременно величать его ваше величество.
Дон Фернандо превратил свой походный шатер в импровизированный королевский дворец, пожаловал дворянское звание Хуану Гомесу и Педро Гутьерресу, которые дома у себя, в Толедо и в Вальядолиде, были погонщиками мулов, и назначил трапезничим Алонсо де Вильену, который в прежние времена был свинопасом и вырос в Сиудад-де-лос-Рейес, не говоря уж о пажах и камергерах или старшем поваре, которым стала Мария де Монтемайор в благодарность за то, что умела жарить такие знатные пончики из юкки. Я говорю об этом весело, но без малейшей насмешки, ибо считаю дона Фернандо настоящим принцем и не сомневаюсь, что вскоре он станет королем одной из самых великих империй на земле, а посему у него довольно причин, чтобы править в свое удовольствие и тешить роскошью собственную гордыню.
Принц дон Фернандо щедро сулит награды и жалованья, которые в должное время выдадут из королевской казны Перу в соответствии с записью, сделанной его собственной щедрой рукой: «Я, дон Фернандо де Гусман, божьей милостью принц Тьерра-Фирме, Перу и Чили, жалую капитана Диего де Тираду двенадцатью тысячами песо в награду за выдающиеся заслуги в прошлом и в настоящем».
Другие просят у его превосходительства во владение земли и асьенды в разных концах Перу, о плодородии или богатствах, которых они прослышали, а есть и такие сластолюбцы и бесстыдники, что, подстрекаемые дьяволом, хотят, чтобы принц декретом и грамотой пожаловал им право на плотские утехи с женщиной, о которой давно мечтают.
— Со всем долженствующим почтением прошу у вашего превосходительства соизволения и права, когда настанет время, любиться с доньей Каталиной Родригес, ныне она замужем за Родриго де Падильей, владельцем энкомьенды в Арекипе, но своим жарким нравом более подходит мне, нежели ему.
— Со всем смирением молю ваше превосходительство дозволить, отнять у отца-наставника Серафина Сепеды, священника из Гуаманги, силой, если понадобится, наложницу, ее зовут Лусинда Рохас, она недавно прибыла в Новый Свет, у нее высокая грудь, мне будет от нее много удовольствия.
Осаждаемый со всех сторон, осмотрительный принц дает туманные обещания, добрый сердцем, он изобретает новые уловки, дабы беспокойные его вассалы угомонились во власти иллюзий и надежд.
Принц дон Фернандо в крайней нужде призвал меня на совет. Я являюсь к нему в сопровождении своего верного товарища Педрo де Мунгиа и не менее верного адъютанта Мартина Переса де Саррондо; этот последний после долгих и упорных моих просьб назначен старшим сержантом лагеря вместо лукавого Санчо Писарро (а Санчо Писарро таким образом перешел с понижением на должность командира нашей химерической, давно съеденной конницы, и я теперь глаз с него не спускаю). Дон Фернандо принимает нас, сидя за столом, только что накрытым двумя услужливыми и манерными пажами, принц ужинает один при свечах, горящих в большом канделябре.
— Я позвал вас, — говорит он с изящной непринужденностью, — потому что вы, мой уважаемый начальник штаба, день и ночь говорите о том, что мы вернемся с победой в Перу, и хотя я слепо верю в ваш светлый гений и знаю, что вы обладаете подлинным военным опытом, я хотел бы из ваших уст услышать, продумали ли вы и выбрали ли, какими водными и наземными путями мы пойдем, какие военные хитрости используем, какие силы поднимем против вице-королей и судей, и против того войска, которое, без сомнения, пошлет на нас король Филипп Второй.
— Меня восхищает, — говорю я ему, — радение и осторожность вашего превосходительства, я счастлив, что вы просите доложить мои планы и предложения. Ваше превосходительство может быть уверено, я не безумец и не маньяк. Хотя, возможно, кто-то и назовет невиданным безумием то, что двести пятьдесят мараньонцев, застрявших на краю земли в болотах, смеют именовать себя завоевателями Перу, освободителями Индийских земель и создателями нового и свободного королевства. Однако ежели ваше превосходительство со вниманием выслушает меня, то увидит, что составленный мною план нашего похода на Перу с целью победить управителей и генералов испанского короля не бредни сумасшедшего, но плод здравых размышлений.
— Итак, излагайте, я весь внимание, — говорит дон Фернандо.
— Первая наша забота, — говорю я ему, — достроить две бригантины, мы затратили на них уже немало времени, и отправиться вниз по реке к морю-океану, но прежде надо избавиться от нескольких предателей, которые есть еще у нас и затаились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
— Нам необходимо выйти из-под власти Испанского королевства, где мы родились, отказаться от подданства королю Филиппу, его сеньору и властелину. Нам надо признать нашим принцем и сеньором дона Фернандо де Гусмана и повиноваться ему, придя же в Перу, мы возведем его на королевский трон.
И заключаю следующим образом:
— Итак, я кладу начало и говорю, что отныне выхожу из-под власти Испанского королевства, подданным которого был; если имеются у меня какие-либо права, поскольку родители мои родились на землях Испанского королевства и суть вассалы короля дона Филиппа, то я отказываюсь от этих прав и не признаю более дона Филиппа моим королем и сеньором. Я не знаю его и знать не хочу, не хочу иметь его господином и повиноваться ему. Пользуясь полной свободой, я выбираю впредь своим принцем, королем и сеньором дона Фернандо де Гусмана, я клянусь и обязуюсь быть ему верным вассалом и умереть, защищая его как своего сеньора и короля. В знак и доказательство признания и повиновения я поцелую ему руку вместе со всеми, кто хочет подтвердить и одобрить сказанное мною и избрать принцем и королем дона Фернандо де Гусмана, ибо кто этого не сделает, ясно докажет, что хотение его не совпадает с его словами и клятвами.
Мараньонцы восторженно приняли мою речь и последовали за мной, и все мы направились в шатер к генералу Фернандо де Гусману, ставшему с того дня его превосходительством доном Фернандо, нашей волей законным принцем и королем, единственным владыкой Перу и всей Тьерра-Фирме, посвященным в сан голосами двухсот пятидесяти мараньонцев, которые вырвали сегодня у тебя, король Филипп, самую великую драгоценность' твоей короны, самый чудесный кусок твоей империи.
Должен признаться, что достоинство и сановитость дона Фернандо де Гусмана намного превзошли все мои ожидания. Он не позволил целовать ему руку, когда мы гурьбой ввалились в шатер, чтобы рассказать все по порядку, как мы провозгласили его нашим принцем, он просто крепко обнял нас всех, и слезы умиления наполнили его глаза. Он дрожал от удовольствия всякий раз, когда кто-нибудь из нас называл его вашим превосходительством или принцем, и уж совсем таял, когда отец Энао, всегда безудержный в лести, пытался явно преждевременно величать его ваше величество.
Дон Фернандо превратил свой походный шатер в импровизированный королевский дворец, пожаловал дворянское звание Хуану Гомесу и Педро Гутьерресу, которые дома у себя, в Толедо и в Вальядолиде, были погонщиками мулов, и назначил трапезничим Алонсо де Вильену, который в прежние времена был свинопасом и вырос в Сиудад-де-лос-Рейес, не говоря уж о пажах и камергерах или старшем поваре, которым стала Мария де Монтемайор в благодарность за то, что умела жарить такие знатные пончики из юкки. Я говорю об этом весело, но без малейшей насмешки, ибо считаю дона Фернандо настоящим принцем и не сомневаюсь, что вскоре он станет королем одной из самых великих империй на земле, а посему у него довольно причин, чтобы править в свое удовольствие и тешить роскошью собственную гордыню.
Принц дон Фернандо щедро сулит награды и жалованья, которые в должное время выдадут из королевской казны Перу в соответствии с записью, сделанной его собственной щедрой рукой: «Я, дон Фернандо де Гусман, божьей милостью принц Тьерра-Фирме, Перу и Чили, жалую капитана Диего де Тираду двенадцатью тысячами песо в награду за выдающиеся заслуги в прошлом и в настоящем».
Другие просят у его превосходительства во владение земли и асьенды в разных концах Перу, о плодородии или богатствах, которых они прослышали, а есть и такие сластолюбцы и бесстыдники, что, подстрекаемые дьяволом, хотят, чтобы принц декретом и грамотой пожаловал им право на плотские утехи с женщиной, о которой давно мечтают.
— Со всем долженствующим почтением прошу у вашего превосходительства соизволения и права, когда настанет время, любиться с доньей Каталиной Родригес, ныне она замужем за Родриго де Падильей, владельцем энкомьенды в Арекипе, но своим жарким нравом более подходит мне, нежели ему.
— Со всем смирением молю ваше превосходительство дозволить, отнять у отца-наставника Серафина Сепеды, священника из Гуаманги, силой, если понадобится, наложницу, ее зовут Лусинда Рохас, она недавно прибыла в Новый Свет, у нее высокая грудь, мне будет от нее много удовольствия.
Осаждаемый со всех сторон, осмотрительный принц дает туманные обещания, добрый сердцем, он изобретает новые уловки, дабы беспокойные его вассалы угомонились во власти иллюзий и надежд.
Принц дон Фернандо в крайней нужде призвал меня на совет. Я являюсь к нему в сопровождении своего верного товарища Педрo де Мунгиа и не менее верного адъютанта Мартина Переса де Саррондо; этот последний после долгих и упорных моих просьб назначен старшим сержантом лагеря вместо лукавого Санчо Писарро (а Санчо Писарро таким образом перешел с понижением на должность командира нашей химерической, давно съеденной конницы, и я теперь глаз с него не спускаю). Дон Фернандо принимает нас, сидя за столом, только что накрытым двумя услужливыми и манерными пажами, принц ужинает один при свечах, горящих в большом канделябре.
— Я позвал вас, — говорит он с изящной непринужденностью, — потому что вы, мой уважаемый начальник штаба, день и ночь говорите о том, что мы вернемся с победой в Перу, и хотя я слепо верю в ваш светлый гений и знаю, что вы обладаете подлинным военным опытом, я хотел бы из ваших уст услышать, продумали ли вы и выбрали ли, какими водными и наземными путями мы пойдем, какие военные хитрости используем, какие силы поднимем против вице-королей и судей, и против того войска, которое, без сомнения, пошлет на нас король Филипп Второй.
— Меня восхищает, — говорю я ему, — радение и осторожность вашего превосходительства, я счастлив, что вы просите доложить мои планы и предложения. Ваше превосходительство может быть уверено, я не безумец и не маньяк. Хотя, возможно, кто-то и назовет невиданным безумием то, что двести пятьдесят мараньонцев, застрявших на краю земли в болотах, смеют именовать себя завоевателями Перу, освободителями Индийских земель и создателями нового и свободного королевства. Однако ежели ваше превосходительство со вниманием выслушает меня, то увидит, что составленный мною план нашего похода на Перу с целью победить управителей и генералов испанского короля не бредни сумасшедшего, но плод здравых размышлений.
— Итак, излагайте, я весь внимание, — говорит дон Фернандо.
— Первая наша забота, — говорю я ему, — достроить две бригантины, мы затратили на них уже немало времени, и отправиться вниз по реке к морю-океану, но прежде надо избавиться от нескольких предателей, которые есть еще у нас и затаились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75