Приходите завтра
в криптографический отдел и получите все необходимое.
- Спасибо, генерал Форестер. Я направлю вам свой официальный доклад.
Он стоял неподвижно, окаменев от ее улыбки. "Я должен идти, - в
отчаянии подумал он. - О, нет, сначала нужно что-то сказать".
- Хорошо, мисс Вонг. Потом мы еще поговорим...
Что-то еще, что-то еще...
Он начал поворачиваться. Надо сказать еще спасибо, спасибо. Подошел к
двери, по-прежнему размышляя: "Кто она? О, что-то я должен сказать! Я
груб, властен, я военный. Но богатство мыслей и слов отдано ей."
Дверь раскрылась, и вечер опустил ему на глаза свои синие пальцы.
"Боже, - подумал он, когда прохлада коснулась его лица, - все это во
сне. А она не знает. Я не могу этого выразить! - слова притаились где-то в
глубине. На поверхности было молчание. Не могу ничего сказать!"
Ридра встала, ухватилась руками за стойку. Она смотрела в зеркало.
Подошел бармен, чтобы унести стаканы. Он нахмурился.
- Мисс Вонг?
Лицо ее было напряжено.
- Мисс Вонг, но...
Костяшки пальцев ее побелели, и бармен видел, как белизна ползет по
ее руке.
- Вам плохо, Мисс Вонг?
Она повернулась к нему.
- Вы заметили?
Голос ее был резким, хриплым, саркастическим, напряженным. Она
отодвинулась от стойки и подошла к двери, остановилась и, закашлявшись,
вышла.
2
- Моки, помогите мне!
- Ридра? - доктор Маркус Тиварба оторвался в темноте от подушки. В
дымном свете над постелью появилось ее лицо. - Где вы?
- Внизу, Моки. Пожалуйста, мне нужно поговорить с вами.
Ее возбужденное лицо двигалось справа налево, стараясь избежать его
взгляда. Он зажмурился от света, потом снова открыл глаза.
- Поднимайся.
Лицо исчезло.
Он взмахнул рукой в направлении контрольного света, и мягкий свет
заполнил роскошную спальню. Он откинул золотое одеяло, встал на меховой
ковер, снял с искривленной бронзовой подставки черный шелковый костюм и
накинул его. Встроенные в костюм контуры расправили его на плечах и груди.
Он нажал впускной клапан в раме стиля рококо, алюминиевая откидная доска
опустилась, открыв внутренности бара. Оттуда выдвинулся дымящийся кофейник
и графин с выпивкой.
Повинуясь другому жесту, на полу выросло пузырьковое кресло. Доктор
Тиварба повернулся к входной двери, она щелкнула, распахнулась и появилась
Ридра.
- Кофе? - он подтолкнул кофейник, силовое поле подхватило его и мягко
поднесло к ней. - Чем ты занимаешься?
- Моки, это... я...
- Пей кофе.
Она наполнила чашку, поднесла ее ко рту.
- Нет ли чего-нибудь успокаивающего?
- Какао? - он извлек две маленькие бутылки. - Алкоголь тоже способен
обмануть. У меня кое-что осталось от обеда, собиралась компания.
Она покачала головой.
- Только какао.
Бутылочка последовала за кофе по силовому полю.
- У меня был ужасно утомительный день, - он потер руки. Работать
после полудня не удалось, за обедом гости, все хотели разговаривать со
мной, да и после обеда докучали своими вызовами. Минут десять назад лег
спать, - он улыбнулся. - Как ты провела вечер?
- Моки, это... Это было ужасно!
Доктор Тиварба отпил из чашки.
- Прекрасно. Иначе я ни за что не простил бы тебе, что ты меня
разбудила.
Вопреки своему желанию она улыбнулась.
- Я всегда... всегда могу рас-считывать на в-вашу помощь и симпатию,
Моки.
- Ты можешь рассчитывать на мой здравый смысл и убедительный совет
психиатра. А симпатии? Мне жаль, но не после двенадцати. Садись. Что
случилось? - взмах его руки вызвал к жизни кресло рядом с ней. Край
сиденья легонько ударил ее под колени, и она села. - Перестань заикаться и
рассказывай. Ты преодолела это, когда тебе было пятнадцать лет, - голос
его стал очень мягким и убедительным.
Он еще раз отпил кофе.
- Код, вы помните, я работаю над кодом?
Доктор Тиварба опустился в широкий кожаный гамак и отбросил назад
седые волосы, все еще взъерошенные после сна.
- Я помню, тебя просили поработать над чем-то для правительства. Ты
довольно презрительно отзывалась об этом деле.
- Да. И... ну, это не код... это язык. Но сегодня вечером я... я
разговаривала с главнокомандующим... с генералом Форестером, и это
случилось... Я имею в виду - это случилось, и я знаю!
- Что знаешь?
- Как в прошлый раз, я знаю, о чем он думает.
- Ты читаешь в его мозгу?
- Нет. Как в последний раз. По тому, что он делал, я могла сказать, о
чем он думает.
- Ты уже пыталась объяснить это мне раньше, но я не понял, мне
кажется, что ты говоришь о чем-то вроде телепатии.
Она покачала головой, снова качнулась.
Внезапно Ридра сказала ровным голосом:
- "У меня теперь есть кое-какие идеи насчет того, что ты пытаешься
выразить, дорогая, но ты должна высказать это сама". Именно это вы хотели
сказать, Моки, не правда ли?
Тиварба поднял седые брови.
- Да. Это. И ты говоришь, что не читаешь у меня в мозгу? Но ты много
раз демонстрировала мне...
- Я знаю, что вы собираетесь сказать, а вы не знаете, что хочу
сказать я, - она почти встала со своего кресла.
Он сказал:
- Именно поэтому ты такая известная поэтесса.
Ридра продолжала:
- Я знаю, Моки. Я ношу все в своей голове и вкладываю в стихи,
которые понятны людям. Но прошедшие десять лет я занималась не этим. Вы
знаете, что я делала? Я слышала людей, улавливала их полумысли,
полупредложения, в которых они не могли выразить ничего, и это было очень
больно. Потом я отправлялась домой и отделывала их, полировала, выплавляла
для них ритмическое обрамление, превращала тусклые цвета в яркие краски,
заменяла кричащие краски пастелью, чтобы они больше не могли ранить -
таковы мои стихотворения. Я знаю, что хотят сказать люди, и говорю это за
них.
- Голос века, - сказал Тиварба.
Она ответила непечатным выражением, и в глазах у нее появились слезы.
- То, что я хочу сказать, то, что я хочу выразить, я еще только... -
она снова покачала головой. - Я не могу сказать этого.
- Если ты хочешь расти как поэт, ты это должна сказать.
Она кивнула.
- Моки, год назад я не подозревала, что высказываю то, что хотят
сказать люди. Я думала, это мои собственные мысли.
- Каждый молодой писатель, хоть чего-нибудь стоящий, проходит через
это. Так овладевают мастерством.
- А теперь у меня есть собственные мысли, у меня есть, что сказать
людям. Это не то, что раньше: оригинальная форма для уже сказанного. Это
новые мысли, и я боюсь до смерти.
- Каждый молодой писатель, созревая, проходит через это.
- Повторить легко, но сказать трудно, Моки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
в криптографический отдел и получите все необходимое.
- Спасибо, генерал Форестер. Я направлю вам свой официальный доклад.
Он стоял неподвижно, окаменев от ее улыбки. "Я должен идти, - в
отчаянии подумал он. - О, нет, сначала нужно что-то сказать".
- Хорошо, мисс Вонг. Потом мы еще поговорим...
Что-то еще, что-то еще...
Он начал поворачиваться. Надо сказать еще спасибо, спасибо. Подошел к
двери, по-прежнему размышляя: "Кто она? О, что-то я должен сказать! Я
груб, властен, я военный. Но богатство мыслей и слов отдано ей."
Дверь раскрылась, и вечер опустил ему на глаза свои синие пальцы.
"Боже, - подумал он, когда прохлада коснулась его лица, - все это во
сне. А она не знает. Я не могу этого выразить! - слова притаились где-то в
глубине. На поверхности было молчание. Не могу ничего сказать!"
Ридра встала, ухватилась руками за стойку. Она смотрела в зеркало.
Подошел бармен, чтобы унести стаканы. Он нахмурился.
- Мисс Вонг?
Лицо ее было напряжено.
- Мисс Вонг, но...
Костяшки пальцев ее побелели, и бармен видел, как белизна ползет по
ее руке.
- Вам плохо, Мисс Вонг?
Она повернулась к нему.
- Вы заметили?
Голос ее был резким, хриплым, саркастическим, напряженным. Она
отодвинулась от стойки и подошла к двери, остановилась и, закашлявшись,
вышла.
2
- Моки, помогите мне!
- Ридра? - доктор Маркус Тиварба оторвался в темноте от подушки. В
дымном свете над постелью появилось ее лицо. - Где вы?
- Внизу, Моки. Пожалуйста, мне нужно поговорить с вами.
Ее возбужденное лицо двигалось справа налево, стараясь избежать его
взгляда. Он зажмурился от света, потом снова открыл глаза.
- Поднимайся.
Лицо исчезло.
Он взмахнул рукой в направлении контрольного света, и мягкий свет
заполнил роскошную спальню. Он откинул золотое одеяло, встал на меховой
ковер, снял с искривленной бронзовой подставки черный шелковый костюм и
накинул его. Встроенные в костюм контуры расправили его на плечах и груди.
Он нажал впускной клапан в раме стиля рококо, алюминиевая откидная доска
опустилась, открыв внутренности бара. Оттуда выдвинулся дымящийся кофейник
и графин с выпивкой.
Повинуясь другому жесту, на полу выросло пузырьковое кресло. Доктор
Тиварба повернулся к входной двери, она щелкнула, распахнулась и появилась
Ридра.
- Кофе? - он подтолкнул кофейник, силовое поле подхватило его и мягко
поднесло к ней. - Чем ты занимаешься?
- Моки, это... я...
- Пей кофе.
Она наполнила чашку, поднесла ее ко рту.
- Нет ли чего-нибудь успокаивающего?
- Какао? - он извлек две маленькие бутылки. - Алкоголь тоже способен
обмануть. У меня кое-что осталось от обеда, собиралась компания.
Она покачала головой.
- Только какао.
Бутылочка последовала за кофе по силовому полю.
- У меня был ужасно утомительный день, - он потер руки. Работать
после полудня не удалось, за обедом гости, все хотели разговаривать со
мной, да и после обеда докучали своими вызовами. Минут десять назад лег
спать, - он улыбнулся. - Как ты провела вечер?
- Моки, это... Это было ужасно!
Доктор Тиварба отпил из чашки.
- Прекрасно. Иначе я ни за что не простил бы тебе, что ты меня
разбудила.
Вопреки своему желанию она улыбнулась.
- Я всегда... всегда могу рас-считывать на в-вашу помощь и симпатию,
Моки.
- Ты можешь рассчитывать на мой здравый смысл и убедительный совет
психиатра. А симпатии? Мне жаль, но не после двенадцати. Садись. Что
случилось? - взмах его руки вызвал к жизни кресло рядом с ней. Край
сиденья легонько ударил ее под колени, и она села. - Перестань заикаться и
рассказывай. Ты преодолела это, когда тебе было пятнадцать лет, - голос
его стал очень мягким и убедительным.
Он еще раз отпил кофе.
- Код, вы помните, я работаю над кодом?
Доктор Тиварба опустился в широкий кожаный гамак и отбросил назад
седые волосы, все еще взъерошенные после сна.
- Я помню, тебя просили поработать над чем-то для правительства. Ты
довольно презрительно отзывалась об этом деле.
- Да. И... ну, это не код... это язык. Но сегодня вечером я... я
разговаривала с главнокомандующим... с генералом Форестером, и это
случилось... Я имею в виду - это случилось, и я знаю!
- Что знаешь?
- Как в прошлый раз, я знаю, о чем он думает.
- Ты читаешь в его мозгу?
- Нет. Как в последний раз. По тому, что он делал, я могла сказать, о
чем он думает.
- Ты уже пыталась объяснить это мне раньше, но я не понял, мне
кажется, что ты говоришь о чем-то вроде телепатии.
Она покачала головой, снова качнулась.
Внезапно Ридра сказала ровным голосом:
- "У меня теперь есть кое-какие идеи насчет того, что ты пытаешься
выразить, дорогая, но ты должна высказать это сама". Именно это вы хотели
сказать, Моки, не правда ли?
Тиварба поднял седые брови.
- Да. Это. И ты говоришь, что не читаешь у меня в мозгу? Но ты много
раз демонстрировала мне...
- Я знаю, что вы собираетесь сказать, а вы не знаете, что хочу
сказать я, - она почти встала со своего кресла.
Он сказал:
- Именно поэтому ты такая известная поэтесса.
Ридра продолжала:
- Я знаю, Моки. Я ношу все в своей голове и вкладываю в стихи,
которые понятны людям. Но прошедшие десять лет я занималась не этим. Вы
знаете, что я делала? Я слышала людей, улавливала их полумысли,
полупредложения, в которых они не могли выразить ничего, и это было очень
больно. Потом я отправлялась домой и отделывала их, полировала, выплавляла
для них ритмическое обрамление, превращала тусклые цвета в яркие краски,
заменяла кричащие краски пастелью, чтобы они больше не могли ранить -
таковы мои стихотворения. Я знаю, что хотят сказать люди, и говорю это за
них.
- Голос века, - сказал Тиварба.
Она ответила непечатным выражением, и в глазах у нее появились слезы.
- То, что я хочу сказать, то, что я хочу выразить, я еще только... -
она снова покачала головой. - Я не могу сказать этого.
- Если ты хочешь расти как поэт, ты это должна сказать.
Она кивнула.
- Моки, год назад я не подозревала, что высказываю то, что хотят
сказать люди. Я думала, это мои собственные мысли.
- Каждый молодой писатель, хоть чего-нибудь стоящий, проходит через
это. Так овладевают мастерством.
- А теперь у меня есть собственные мысли, у меня есть, что сказать
людям. Это не то, что раньше: оригинальная форма для уже сказанного. Это
новые мысли, и я боюсь до смерти.
- Каждый молодой писатель, созревая, проходит через это.
- Повторить легко, но сказать трудно, Моки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49