А теперь узнать вдруг, что он нищий, авантюрист, бродячий комедиант, и если не мошенник, то так похож на мошенника, что разницу установить трудно! О небо! Что скажут Поркенхемы! Каково будет торжество мистера Сидни Поркенхема, когда он узнает, что его ухаживанием пренебрегли ради такого соперника! Как встретит он, Напкинс, взгляд старого Поркенхема на ближайшей квартальной сессии судей! А какой это будет козырь для оппозиционной партии, когда эта история разгласится!
— Но в конце концов, — сказал после долгого молчания, на секунду повеселев, мистер Напкинс, — в конце концов это голословное заявление. Капитан Фиц-Маршалл — человек с обворожительными манерами, и, я думаю, у него немало врагов. Какими, скажите, пожалуйста, доказательствами вы можете подкрепить это сообщение?
— Сведите меня с ним, — сказал мистер Пиквик,вот все, о чем я прошу и на чем настаиваю. Сведите с ним меня и моих друзей, больше никаких доказательств не понадобится.
— Ну, что ж, — сказал мистер Напкинс, — это очень не трудно сделать, так как он будет у меня сегодня вечером, а затем нет необходимости предавать это дело огласке, ради… ради, знаете ли, самого молодого человека. Но прежде всего я бы хотел обсудить с миссис Напкинс уместность такого шага. Во всяком случае, мистер Пиквик, мы должны покончить с этим судебным делом раньше, чем предпринять что-либо другое. Не угодно ли вам вернуться в соседнюю комнату?
И они вернулись в соседнюю комнату.
— Граммер! — произнес грозным голосом судья.
— Ваш-шесть? — отозвался Граммер, улыбаясь, как улыбаются фавориты.
— Пожалуйста, сэр, — сурово сказал судья, — избавьте меня от такого легкомыслия. Оно весьма неуместно, и, смею уверить, у вас мало оснований улыбаться. Показания, которые вы мне только что дали, в точности соответствуют положению вещей? Только будьте осторожны, сэр.
— Ваш-шесть, — заикаясь, начал Граммер, — я…
— Ага, вы смущены! — сказал судья. — Мистер Джинкс, вы замечаете это смущение?
— Разумеется, сэр, — ответил Джинкс.
— Повторите ваше показание, Граммер, — сказал судья, — и я еще раз предупреждаю вас: будьте осторожны. Мистер Джинкс, записывайте его слова.
Злополучный Граммер начал снова излагать свою жалобу, но, в силу того что мистер Джинкс запечатлевал его слова, а судья припечатывал их, а также из-за своей природной склонности говорить бессвязно и крайнего смущения, он меньше чем в три минуты запутался в такой паутине противоречий, что мистер Напкинс тут же заявил о том, что не верит ему. Поэтому штрафы были отменены, а мистер Джинкс мгновенно нашел двух поручителей.
Когда вся эта торжественная процедура была закончена удовлетворительным образом, мистер Граммер был позорно изгнан — устрашающий пример того, сколь неустойчиво человеческое величие и сколь ненадежно благоволение великих людей.
Миссис Напкинс была величественная дама в ярко-розовом газовом тюрбане и светло-каштановом парике. Мисс Напкинс обладала всем высокомерием мамаши, но без тюрбана, и ее злобным нравом, но без парика, и всякий раз, когда проявление этих двух милых качеств сталкивало мать и дочь с какой-нибудь неприятной проблемой, что случалось нередко, они действовали сообща, слагая вину на плечи мистера Напкинса. Поэтому, когда мистер Напкинс отыскал миссис Напкинс и передал сообщение, сделанное мистером Пикником, миссис Напкинс вдруг припомнила, что она всегда подозревала нечто в этом роде, она всегда говорила, что это случится, ее советам никогда не следовали, она поистине не знает, за кого ее принимает мистер Напкинс, и так далее и так далее.
— Подумать только! — воскликнула мисс Напкинс, выжимая из уголков глаз по слезинке весьма миниатюрных размеров. — Подумать только, что меня так одурачили!
— О! Ты можешь поблагодарить своего папашу, дорогая моя, — сказала миссис Напкинс. — Как я молила и просила этого человека разузнать о семье капитана, как я настаивала и убеждала его сделать какой-нибудь решительный шаг! Я совершенно уверена, что никто этому не поверит… никто.
— Но, дорогая моя… — начал мистер Напкинс.
— Молчи, несносный! Молчи! — сказала миссис Напкинс.
— Милая моя, — сказал мистер Напкинс, — ты не скрывала своей глубокой симпатии к капитану Фиц-Маршаллу. Ты постоянно приглашала его к нам, моя дорогая, и не упускала случая ввести его в другие дома.
— А что я тебе говорила, Генриетта? — тоном глубоко оскорбленной женщины воскликнула миссис Напкинс, взывая к дочери. — Не говорила ли я, что твой папа вывернется и во всем будет обвинять меня? Не говорила я?
При этом миссис Напкинс расплакалась.
— О папа! — с упреком воскликнула мисс Напкинс. И тоже расплакалась.
— Это уж слишком — укорять меня, будто я виновата во всем, когда он сам поставил нас в такое позорное и смешное положение! — возопила миссис Напкинс.
— Как мы теперь покажемся в обществе! — сказала мисс Напкинс.
— Как мы встретимся с Поркенхемами! — воскликнула миссис Напкинс.
— Или с Григгами! — воскликнула мисс Напкинс.
— Или со Сламминтаукенами! — воскликнула миссис Напкинс. — Но какое до этого дело твоему папе! Ему что!
При этой ужасной мысли миссис Напкинс в отчаянии зарыдала, и мисс Напкинс последовала ее примеру.
Слезы миссис Напкинс продолжали струиться с большой стремительностью, пока она выгадывала время, чтобы обдумать создавшееся положение, и пока не решила мысленно, что наилучшим выходом будет предложить мистеру Пиквику и его друзьям остаться у них до прибытия капитана и таким образом предоставить мистеру Пиквику случай, которого он искал. Если выяснится, что он сказал правду, капитану можно будет отказать от дома, не разглашая этой истории, а Поркенхемам объяснить его исчезновение, сказав, что благодаря влиянию его семьи при дворе он назначен на пост генерал-губернатора в Сьерра-Леоне, или Соугер Пойнт, или еще в какое-нибудь из тех мест с целебным климатом, которые так очаровывают европейцев, что им редко удается, раз попав туда, вернуться на родину.
Когда миссис Панкине осушила свои слезы, то и мисс Напкинс осушила свои, и мистер Напкинс был очень рад уладить дело так, как предлагала миссис Напкинс. Таким образом, мистер Пиквик и его друзья, смывшие все следы недавнего столкновения, были приглашены к обеим леди и вскоре после этого — к обеду; а мистер Уэллер, которого судья со свойственной ему проницательностью признал по истечении получаса одним из чудеснейших малых, был препоручен заботам и попечению мистера Мазля, который уделил ему особое внимание и с превеликим удовольствием повел его вниз.
— Как вы себя чувствуете, сэр? — осведомился мистер Мазль, провожая мистера Уэллера в кухню.
— Никакой особой перемены не произошло в моем организме с тех пор, как вы торчали за креслом вашего командира в кабинете, — ответил Сэм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263
— Но в конце концов, — сказал после долгого молчания, на секунду повеселев, мистер Напкинс, — в конце концов это голословное заявление. Капитан Фиц-Маршалл — человек с обворожительными манерами, и, я думаю, у него немало врагов. Какими, скажите, пожалуйста, доказательствами вы можете подкрепить это сообщение?
— Сведите меня с ним, — сказал мистер Пиквик,вот все, о чем я прошу и на чем настаиваю. Сведите с ним меня и моих друзей, больше никаких доказательств не понадобится.
— Ну, что ж, — сказал мистер Напкинс, — это очень не трудно сделать, так как он будет у меня сегодня вечером, а затем нет необходимости предавать это дело огласке, ради… ради, знаете ли, самого молодого человека. Но прежде всего я бы хотел обсудить с миссис Напкинс уместность такого шага. Во всяком случае, мистер Пиквик, мы должны покончить с этим судебным делом раньше, чем предпринять что-либо другое. Не угодно ли вам вернуться в соседнюю комнату?
И они вернулись в соседнюю комнату.
— Граммер! — произнес грозным голосом судья.
— Ваш-шесть? — отозвался Граммер, улыбаясь, как улыбаются фавориты.
— Пожалуйста, сэр, — сурово сказал судья, — избавьте меня от такого легкомыслия. Оно весьма неуместно, и, смею уверить, у вас мало оснований улыбаться. Показания, которые вы мне только что дали, в точности соответствуют положению вещей? Только будьте осторожны, сэр.
— Ваш-шесть, — заикаясь, начал Граммер, — я…
— Ага, вы смущены! — сказал судья. — Мистер Джинкс, вы замечаете это смущение?
— Разумеется, сэр, — ответил Джинкс.
— Повторите ваше показание, Граммер, — сказал судья, — и я еще раз предупреждаю вас: будьте осторожны. Мистер Джинкс, записывайте его слова.
Злополучный Граммер начал снова излагать свою жалобу, но, в силу того что мистер Джинкс запечатлевал его слова, а судья припечатывал их, а также из-за своей природной склонности говорить бессвязно и крайнего смущения, он меньше чем в три минуты запутался в такой паутине противоречий, что мистер Напкинс тут же заявил о том, что не верит ему. Поэтому штрафы были отменены, а мистер Джинкс мгновенно нашел двух поручителей.
Когда вся эта торжественная процедура была закончена удовлетворительным образом, мистер Граммер был позорно изгнан — устрашающий пример того, сколь неустойчиво человеческое величие и сколь ненадежно благоволение великих людей.
Миссис Напкинс была величественная дама в ярко-розовом газовом тюрбане и светло-каштановом парике. Мисс Напкинс обладала всем высокомерием мамаши, но без тюрбана, и ее злобным нравом, но без парика, и всякий раз, когда проявление этих двух милых качеств сталкивало мать и дочь с какой-нибудь неприятной проблемой, что случалось нередко, они действовали сообща, слагая вину на плечи мистера Напкинса. Поэтому, когда мистер Напкинс отыскал миссис Напкинс и передал сообщение, сделанное мистером Пикником, миссис Напкинс вдруг припомнила, что она всегда подозревала нечто в этом роде, она всегда говорила, что это случится, ее советам никогда не следовали, она поистине не знает, за кого ее принимает мистер Напкинс, и так далее и так далее.
— Подумать только! — воскликнула мисс Напкинс, выжимая из уголков глаз по слезинке весьма миниатюрных размеров. — Подумать только, что меня так одурачили!
— О! Ты можешь поблагодарить своего папашу, дорогая моя, — сказала миссис Напкинс. — Как я молила и просила этого человека разузнать о семье капитана, как я настаивала и убеждала его сделать какой-нибудь решительный шаг! Я совершенно уверена, что никто этому не поверит… никто.
— Но, дорогая моя… — начал мистер Напкинс.
— Молчи, несносный! Молчи! — сказала миссис Напкинс.
— Милая моя, — сказал мистер Напкинс, — ты не скрывала своей глубокой симпатии к капитану Фиц-Маршаллу. Ты постоянно приглашала его к нам, моя дорогая, и не упускала случая ввести его в другие дома.
— А что я тебе говорила, Генриетта? — тоном глубоко оскорбленной женщины воскликнула миссис Напкинс, взывая к дочери. — Не говорила ли я, что твой папа вывернется и во всем будет обвинять меня? Не говорила я?
При этом миссис Напкинс расплакалась.
— О папа! — с упреком воскликнула мисс Напкинс. И тоже расплакалась.
— Это уж слишком — укорять меня, будто я виновата во всем, когда он сам поставил нас в такое позорное и смешное положение! — возопила миссис Напкинс.
— Как мы теперь покажемся в обществе! — сказала мисс Напкинс.
— Как мы встретимся с Поркенхемами! — воскликнула миссис Напкинс.
— Или с Григгами! — воскликнула мисс Напкинс.
— Или со Сламминтаукенами! — воскликнула миссис Напкинс. — Но какое до этого дело твоему папе! Ему что!
При этой ужасной мысли миссис Напкинс в отчаянии зарыдала, и мисс Напкинс последовала ее примеру.
Слезы миссис Напкинс продолжали струиться с большой стремительностью, пока она выгадывала время, чтобы обдумать создавшееся положение, и пока не решила мысленно, что наилучшим выходом будет предложить мистеру Пиквику и его друзьям остаться у них до прибытия капитана и таким образом предоставить мистеру Пиквику случай, которого он искал. Если выяснится, что он сказал правду, капитану можно будет отказать от дома, не разглашая этой истории, а Поркенхемам объяснить его исчезновение, сказав, что благодаря влиянию его семьи при дворе он назначен на пост генерал-губернатора в Сьерра-Леоне, или Соугер Пойнт, или еще в какое-нибудь из тех мест с целебным климатом, которые так очаровывают европейцев, что им редко удается, раз попав туда, вернуться на родину.
Когда миссис Панкине осушила свои слезы, то и мисс Напкинс осушила свои, и мистер Напкинс был очень рад уладить дело так, как предлагала миссис Напкинс. Таким образом, мистер Пиквик и его друзья, смывшие все следы недавнего столкновения, были приглашены к обеим леди и вскоре после этого — к обеду; а мистер Уэллер, которого судья со свойственной ему проницательностью признал по истечении получаса одним из чудеснейших малых, был препоручен заботам и попечению мистера Мазля, который уделил ему особое внимание и с превеликим удовольствием повел его вниз.
— Как вы себя чувствуете, сэр? — осведомился мистер Мазль, провожая мистера Уэллера в кухню.
— Никакой особой перемены не произошло в моем организме с тех пор, как вы торчали за креслом вашего командира в кабинете, — ответил Сэм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263