Раздвигая людей, прошёл в центр и, не размахиваясь, ударил в лицо Гарновского. От тяжёлого удара Гарновский рухнул.
— В тайге ещё раз увижу, застрелю, — и повернулся к оторопевшим людям. — Петька и Таня у меня в зимовье. Живые. От усталости закачался Саня Бурмейстер и упал рядом со своими собаками. И заснул. И уже не слышал, как люди бережно подняли его, унесли в штаб, положили на тёплые нары. Саниных собак (они уже не стояли, а могли только ползти) одну за другой перенесли в сарай, положили на солому и перед каждой поставили чашку с едой.
Иван Иванович бросился к рации. В промороженный эфир полетела радостная весть.
— Всем геологическим партиям, звеньям, отрядам… Пётр Жмыхин и Таня Котельникова найдены и спасены охотником Александром Бурмейстером.
Потом новость была передана в город, а в семь часов вечера её приняли в районе Удаянского ущелья Тимка Булахов и Додоев.
Утром летающий «вагон» растревожил рассвет рёвом двигателей. Все, кто вчера летал на Миренгу, сидели в его необъятном чреве. Туда же загрузили всех ездовых собак вместе с нартами. Военный штурман уступил своё место в кабине Бурмейстеру, а сам ушёл в салон к геологам. Зелёная громадина тучей взмыла в небо и пошла по курсу, указанному охотником.
А через час почтовой утренней лошадью выехал из посёлка Георгий Николаевич Гарновский. На столе в больнице он оставил заявление об увольнении из экспедиции.
ГЛАВА 13
Петьку и Таню доставили в Шалагановскую больницу. Самостоятельно стоять на ногах они не могли. Исхудали так, что Колёсников, взяв обоих на руки, без труда занёс в палату. Поселковый врач осмотрел их истощённые тела и поставил одинаковые диагнозы — хроническое недоедание.
Через Тимку Булахова (ему разрешили дежурить в палате) о «хроническом недоедании» узнала уборщица школы, бабка Ольгуша. И понеслась по посёлку весть: «Сироты, едва спасённые, умирают с голоду, а врачу кормить их нечем».
Началась осада больницы. Охотники и рыбаки несли пострадавшим гостинцы: солёную черемшу, ягоды, котлеты из козлятины, грибы, жареную рыбу… Бабка Ольгуша принесла горячих блинов и трехлитровую банку клюквенного кислого сока.
— Ты уж родной, Глеб Спиридонович, не будь супостатом, отмени свою «хронику», разреши им кормиться, а при надобности и сам кушай. Не лишай жизни детишек.
Врач пообещал исполнять её наказ, но, когда бабка Ольгуша ушла, сказал медицинской сестре:
— Старую сочинительницу сюда больше не пускай, а на дверь магазина повесь объявление: «Ввиду несъедаемости больными всех продуктов, приём передач прекращён до субботы». Вечером в сумерках бабка Ольгуша пробралась к магазину и объявление сорвала…
Десять суток подряд Глеб Спиридонович не выходил из больницы. Спал урывками у себя в приёмной на твёрдом топчане, прислушиваясь через стенку к дыханию Петьки и Тани. И был благодарен Тимке — тот даже ночью умудрялся уговорить больных поесть. Таня с Петькой быстро шли на поправку.
Наконец доктор позволил допустить к ним, «в виде исключения», Сидорова и лётчика Сашу. В палату они вошли бесшумно и сразу приказали: Булахов, дверь на крючок — и никого сюда.
Крючка у палатных дверей не было. Тимка запер её по-своему: вставил отломанную ножку стула в медную ручку двери. Анатолий Васильевич развернул во всю длину палаты карту-планшет Главного хребта. Лётчик Саша открыл портфель и положил на табуретку перед Сидоровым чертёжные инструменты, логарифмическую линейку, блокнот и карандаши. Анатолий Васильевич заторопился.
— Ребята, расскажите очень подробно о вашем третьем варианте.
Петька удобно устроился на кровати, прислонился спиной к тёплой печке и стал рассказывать.
…Таня с Петькой вели обследование высоты И-39, когда подул обмораживающий лицо ветер. От летящего сухого снега и песка, казалось, зазвенели пики высоких гольцов. Ледяная стужа вынудила ребят спускаться в седловину. Закутав лицо шарфами, они крепко вцепились друг в друга и начали опасный спуск… Пристанища в седловине не нашли. Ураганный ветер свалил их с ног. Петька потерял Таню. Перевёртываясь через голову, он коснулся её рукой, но схватить не успел. Встал на ноги. И в белой мгле спутал ориентировку. Стал кричать, но в грохоте бурана сам не услышал своего голоса. Где-то сзади раздался выстрел из карабина. Сопротивляясь напору ветра, почти на четвереньках, он стал пробираться туда… Таню нашёл в каком-то узком распадке. Уцепившись ногами за голые корни лиственницы, она лежала на спине и стреляла в качающуюся над ней пургу, Петька привязал Таню к себе и двинулся вниз по распадку. Начались кусты стланика. Они сдерживали порывы ветра, но цеплялись и рвали одежду.
До спасительного ельника оставалось совсем немного, когда Таня, провалившись в сугроб, сорвалась в щель. Петька какой-то миг удержал её на весу, но удар ветра подкосил ноги. Петька съехал в щель вслед за Таней. К счастью щель, полузасыпанная сухим песком, была неглубокой. Особых ушибов они не почувствовали.
По хрустящему под ногами песку стали спускаться вдоль щели. Она была узкая, противоположные стенки иногда сдавливали плечи, и Петька с трудом протаскивал рюкзак. Щель походила на длиннейший шрам.
Ребята уходили все ниже и ниже, а щель оставалась такой же узкой. Петька боялся камнепада: отскочить некуда. Отсюда, снизу, щель казалась тонкой голубоватой трещиной на чёрном стекле.
На пылевидном сухом песке заметили следы. Чётко отпечатались когти. Петька достал из-за спины карабин и послал пулю в патронник. Держа оружие наготове, неслышно двинулся вперёд. Таня крепко зажала в руке нож и шла сзади, в точности повторяя Петькины движения.
Приближение людей хищники почувствовали. Донеслось хриплое рычание с собачьим подвывом. Росомахи! Их было три. Они стояли, прижавшись друг к другу, и злобно приподнимали губы, оголяя острые клыки. Петька взял на мушку одну из росомах и медленно стал приближаться. Звери отступили метров на двадцать, встали в круговую оборону. Петька понял, что нападать они не хотели. Им некуда было деться. Щель не имела другого выхода, а бежать навстречу людям они боялись. Звери ждали.
Из создавшегося положения выход нашла Таня. Рюкзаки они надели на грудь и втиснулись спинами в небольшую выемку. Затаили дыхание. Звери сообразили, что люди уступили им дорогу. Отталкиваясь от земли сразу четырьмя лапами, они с визгом бросились в освободившийся проход.
В щели быстро темнело. Петька с Таней сбросили поклажу и стали собирать кусочки коры, занесённые сюда ветром сосновые шишки. Маленький костёр осветил необычное пристанище. Щель заканчивалась вместительной полукруглой пещерой. На гранитных стенах вековая пыль. В узком закуточке Таня нашла небольшую охапку дров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— В тайге ещё раз увижу, застрелю, — и повернулся к оторопевшим людям. — Петька и Таня у меня в зимовье. Живые. От усталости закачался Саня Бурмейстер и упал рядом со своими собаками. И заснул. И уже не слышал, как люди бережно подняли его, унесли в штаб, положили на тёплые нары. Саниных собак (они уже не стояли, а могли только ползти) одну за другой перенесли в сарай, положили на солому и перед каждой поставили чашку с едой.
Иван Иванович бросился к рации. В промороженный эфир полетела радостная весть.
— Всем геологическим партиям, звеньям, отрядам… Пётр Жмыхин и Таня Котельникова найдены и спасены охотником Александром Бурмейстером.
Потом новость была передана в город, а в семь часов вечера её приняли в районе Удаянского ущелья Тимка Булахов и Додоев.
Утром летающий «вагон» растревожил рассвет рёвом двигателей. Все, кто вчера летал на Миренгу, сидели в его необъятном чреве. Туда же загрузили всех ездовых собак вместе с нартами. Военный штурман уступил своё место в кабине Бурмейстеру, а сам ушёл в салон к геологам. Зелёная громадина тучей взмыла в небо и пошла по курсу, указанному охотником.
А через час почтовой утренней лошадью выехал из посёлка Георгий Николаевич Гарновский. На столе в больнице он оставил заявление об увольнении из экспедиции.
ГЛАВА 13
Петьку и Таню доставили в Шалагановскую больницу. Самостоятельно стоять на ногах они не могли. Исхудали так, что Колёсников, взяв обоих на руки, без труда занёс в палату. Поселковый врач осмотрел их истощённые тела и поставил одинаковые диагнозы — хроническое недоедание.
Через Тимку Булахова (ему разрешили дежурить в палате) о «хроническом недоедании» узнала уборщица школы, бабка Ольгуша. И понеслась по посёлку весть: «Сироты, едва спасённые, умирают с голоду, а врачу кормить их нечем».
Началась осада больницы. Охотники и рыбаки несли пострадавшим гостинцы: солёную черемшу, ягоды, котлеты из козлятины, грибы, жареную рыбу… Бабка Ольгуша принесла горячих блинов и трехлитровую банку клюквенного кислого сока.
— Ты уж родной, Глеб Спиридонович, не будь супостатом, отмени свою «хронику», разреши им кормиться, а при надобности и сам кушай. Не лишай жизни детишек.
Врач пообещал исполнять её наказ, но, когда бабка Ольгуша ушла, сказал медицинской сестре:
— Старую сочинительницу сюда больше не пускай, а на дверь магазина повесь объявление: «Ввиду несъедаемости больными всех продуктов, приём передач прекращён до субботы». Вечером в сумерках бабка Ольгуша пробралась к магазину и объявление сорвала…
Десять суток подряд Глеб Спиридонович не выходил из больницы. Спал урывками у себя в приёмной на твёрдом топчане, прислушиваясь через стенку к дыханию Петьки и Тани. И был благодарен Тимке — тот даже ночью умудрялся уговорить больных поесть. Таня с Петькой быстро шли на поправку.
Наконец доктор позволил допустить к ним, «в виде исключения», Сидорова и лётчика Сашу. В палату они вошли бесшумно и сразу приказали: Булахов, дверь на крючок — и никого сюда.
Крючка у палатных дверей не было. Тимка запер её по-своему: вставил отломанную ножку стула в медную ручку двери. Анатолий Васильевич развернул во всю длину палаты карту-планшет Главного хребта. Лётчик Саша открыл портфель и положил на табуретку перед Сидоровым чертёжные инструменты, логарифмическую линейку, блокнот и карандаши. Анатолий Васильевич заторопился.
— Ребята, расскажите очень подробно о вашем третьем варианте.
Петька удобно устроился на кровати, прислонился спиной к тёплой печке и стал рассказывать.
…Таня с Петькой вели обследование высоты И-39, когда подул обмораживающий лицо ветер. От летящего сухого снега и песка, казалось, зазвенели пики высоких гольцов. Ледяная стужа вынудила ребят спускаться в седловину. Закутав лицо шарфами, они крепко вцепились друг в друга и начали опасный спуск… Пристанища в седловине не нашли. Ураганный ветер свалил их с ног. Петька потерял Таню. Перевёртываясь через голову, он коснулся её рукой, но схватить не успел. Встал на ноги. И в белой мгле спутал ориентировку. Стал кричать, но в грохоте бурана сам не услышал своего голоса. Где-то сзади раздался выстрел из карабина. Сопротивляясь напору ветра, почти на четвереньках, он стал пробираться туда… Таню нашёл в каком-то узком распадке. Уцепившись ногами за голые корни лиственницы, она лежала на спине и стреляла в качающуюся над ней пургу, Петька привязал Таню к себе и двинулся вниз по распадку. Начались кусты стланика. Они сдерживали порывы ветра, но цеплялись и рвали одежду.
До спасительного ельника оставалось совсем немного, когда Таня, провалившись в сугроб, сорвалась в щель. Петька какой-то миг удержал её на весу, но удар ветра подкосил ноги. Петька съехал в щель вслед за Таней. К счастью щель, полузасыпанная сухим песком, была неглубокой. Особых ушибов они не почувствовали.
По хрустящему под ногами песку стали спускаться вдоль щели. Она была узкая, противоположные стенки иногда сдавливали плечи, и Петька с трудом протаскивал рюкзак. Щель походила на длиннейший шрам.
Ребята уходили все ниже и ниже, а щель оставалась такой же узкой. Петька боялся камнепада: отскочить некуда. Отсюда, снизу, щель казалась тонкой голубоватой трещиной на чёрном стекле.
На пылевидном сухом песке заметили следы. Чётко отпечатались когти. Петька достал из-за спины карабин и послал пулю в патронник. Держа оружие наготове, неслышно двинулся вперёд. Таня крепко зажала в руке нож и шла сзади, в точности повторяя Петькины движения.
Приближение людей хищники почувствовали. Донеслось хриплое рычание с собачьим подвывом. Росомахи! Их было три. Они стояли, прижавшись друг к другу, и злобно приподнимали губы, оголяя острые клыки. Петька взял на мушку одну из росомах и медленно стал приближаться. Звери отступили метров на двадцать, встали в круговую оборону. Петька понял, что нападать они не хотели. Им некуда было деться. Щель не имела другого выхода, а бежать навстречу людям они боялись. Звери ждали.
Из создавшегося положения выход нашла Таня. Рюкзаки они надели на грудь и втиснулись спинами в небольшую выемку. Затаили дыхание. Звери сообразили, что люди уступили им дорогу. Отталкиваясь от земли сразу четырьмя лапами, они с визгом бросились в освободившийся проход.
В щели быстро темнело. Петька с Таней сбросили поклажу и стали собирать кусочки коры, занесённые сюда ветром сосновые шишки. Маленький костёр осветил необычное пристанище. Щель заканчивалась вместительной полукруглой пещерой. На гранитных стенах вековая пыль. В узком закуточке Таня нашла небольшую охапку дров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53