Нарушенный порядок таким образом был восстановлен.
Из «чистой» половины трактира раздались «медные» звуки машины, а посетители «грязной» половины, оставшись довольны даровым зрелищем, вернулись к своим бутылкам в ожидании нового скандала.
– Эй вы, помещики, не больно-то засиживайтесь за чаем!.. Вам здесь не квартира и не клоповник!.. – крикнул мальчишка-половой, промчавшись с горячими чайниками мимо стола, за которым сидели Спирька и Санька.
Окрик полового испугал и смутил приятелей. Они только теперь ясно поняли, что им некуда деваться. Для них, одиноких и бесприютных, огромный, многолюдный и богатый город мог оказаться, в сущности, пустыней Аравийской.
Рыжик совсем упал духом и даже готов был заплакать, но Спирька, как более закаленный в житейских боях, постарался ободрить и утешить товарища, хотя и у него на душе кошки скребли.
– Ты погоди, Санька, горевать, – проговорил Вьюн, видя, что товарищ намеревается плакать, – еще не поздно… может, мы что-нибудь успеем раздобыть…
– Куда мы пойдем, Спиря? – жалобным тоном спросил Рыжик, устремив влажные глаза на товарища.
– Сейчас… Не горюй! Дай подумать… – рассеянно ответил Спирька.
У Спирьки в это время действительно стал зарождаться какой-то план. Он все время с большим интересом следил за теми маленькими оборванцами, которые сидели неподалеку, за большим столом. Еще раньше, когда он только взглянул на них, он решил, что они не кто иные, как мазурики, а с момента появления косоглазого мальчика мнение это еще более укрепилось в Спирьке.
«Что он там нашептывает?» – мысленно спрашивал самого себя Спирька, не спуская глаз с косоглазого оборвыша, который, наклонившись над столом, тихим и таинственным шепотом продолжал что-то рассказывать. Но вот косоглазый кончил и выпрямился.
– Иду домой, – сказал он и кое-кому из компании подал руку.
– Посиди, куда тебе? – послышались голоса.
– Нет уж, я пойду… Надо Косоручке все доложить…
– Скажи ему, что и мы скоро домой, и еще скажи, что удачи нет нам сегодня…
– Ладно, скажу… Ох, не любит Косоручка, когда без фарта… – быстро проговорил косоглазый и выбежал из трактира.
– А наплевать, что не любит, – проворчал один из компании, смуглый чернокудрый мальчик.
В это время Спирька, ничего не сказав Рыжику, вдруг поднялся с места и решительно подошел к компании оборвышей. Семь пар глаз уставились на него с любопытством и удивлением.
– Тебе чего? – раньше чем Спирька успел открыть рот, строго спросил его черноголовый кудрявый мальчик.
Впоследствии Спирька узнал, что мальчик этот – еврей и что его зовут Мошка Каракуль. Прозвище свое получил он за волосы, которые цветом и завитушками очень напоминали каракуль.
– Нам ночевать надо…
– Ну? – нетерпеливо перебил Мошка.
– А не знаем, где… Вот я хочу спросить…
– Где ночевать? – снова перебил Каракуль.
– Да постой, Мошка, не горячись! – вмешался в разговор другой мальчик, лет четырнадцати, с добродушным, немного как будто опухшим, мягким лицом и большими серыми глазами. – Дай поговорить… Вы откуда сами? – перевел он глаза на Спирьку.
– Мы сегодня из Киева приехали, – счел почему-то нужным соврать Спирька.
– На чем приехали?
– На товарной машине… В пустом вагоне…
– Вот как! – удивились некоторые из компании.
– Мы завсегда так ездим, – продолжал врать Спирька, почувствовав себя смелее.
На Вьюна стали смотреть совсем иначе. Даже Мошка и тот сделался приветливей.
– Садись сюда! – предложил он Спирьке, указывая ему на стул, стоявший подле него.
Спирька весело кивнул головой Рыжику, как бы говоря ему: «Не робей, брат: дело на лад идет», – и сел рядом с Каракулем. А мальчик с добродушным, мягким лицом, которого, как узнал потом Спирька, звали Ванька Немец, продолжал между тем начатый допрос:
– А тот, рыжий, кто такой?
– Товарищ мой. Мы вместе разъезжаем.
– Чем занимаетесь?
– Мы фартовые ребята, – не моргнув глазом, соврал Спирька, который, кстати сказать, недурно владел воровским жаргоном.
Заявление Спирьки произвело прямо-таки сенсацию.
– Так вы вот кто!.. Так бы ты раньше и сказал. А то сидят себе и молчат! – воскликнул Ванька Немец и тут же добавил: – А вы сильные?
– Я, по правде сказать, – отвечал Спирька, – силен-то силен, но не очень чтобы уж, а так, средственно… Ну, а вон тот, приятель мой, тот действительно…
– Очень? – заинтересовался Мошка.
– То есть страсть какой сильный… Ведмедя уложит!..
– Ну?! – хором воскликнули оборвыши.
– Ей-богу! Только ловкости во мне больше. Я на кулачки хорошо дерусь, а он бороться мастер.
– Как его зовут?
– Санька Рыжик.
– А тебя?
– Спирька Вьюн.
– Ну, вот что, Спирька, – сказал Немец, – позови-ка сюда своего приятеля, и мы потолкуем…
Спирька не дал договорить Немцу: он сорвался с места и подбежал к Рыжику.
– Ну, брат, – зашептал он, радостно взволнованный, – дело идет хорошо… Мы на воров наскочили… Они, брат, настоящие… Пойдем к ним!..
Рыжик нехотя поднялся и последовал за товарищем. Сердце его трепетно забилось, и ему чудилось, будто Спирька тащит его в пропасть, из которой ему никогда не выбраться.
Воришки между тем внимательно и критически разглядывали Рыжика. Их глаза бегали по его широким плечам, по его крепкой, массивной фигуре и по всклоченным рыжим, давно не стриженным кудрям, благодаря которым голова Саньки казалась вдвое больше. А когда Рыжик подошел к столу, к нему разом протянулось несколько рук для пожатия.
– Вы, стало быть, ночевать не имеете где? – обратился к приятелям Немец.
– Нет, – ответил Спирька.
– В таком разе, идемте с нами, мы живем на Молдаванке, отсюда недалече… Наш хозяин – Федька Косоручка, мошенник первой руки. Он вас возьмет к себе… Не правда ли, ребята, – обернулся он ко всей компании.
– Конечно, возьмет, – подтвердили и другие.
– Еще спасибо скажет, – добавила одна из двух девочек, сероглазая замарашка, закутанная в большой дырявый платок.
– Уж не тебе ли он скажет? – заметил ей Мошка Каракуль.
– Нет, тебе, клопу! – вспылила девочка.
– Что?.. – Что ты сказала?.. Повтори!.. – вскочил с места Каракуль.
– Манька, брось! – вмешался в дело Ванька Немец, который, по-видимому, играл среди компании роль старшего. – Да и ты, Мошка, оставь!.. Как тебе не стыдно с девчонкой связываться!.. Ну, ребята, пора домой, – добавил он в заключение и вышел из-за стола, пробираясь к выходу.
Спустя немного маленькие оборвыши шагали по опустевшей Базарной площади, направляясь к Молдаванке.
В то время Молдаванка была неблагоустроенной окраиной, на которой даже бедняки избегали селиться. Ютился там народ темный, безработный. Улицы на Молдаванке почти совсем не освещались, а в ненастное время они утопали в грязи и болоте. Одесситы даже днем боялись бывать в этой местности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Из «чистой» половины трактира раздались «медные» звуки машины, а посетители «грязной» половины, оставшись довольны даровым зрелищем, вернулись к своим бутылкам в ожидании нового скандала.
– Эй вы, помещики, не больно-то засиживайтесь за чаем!.. Вам здесь не квартира и не клоповник!.. – крикнул мальчишка-половой, промчавшись с горячими чайниками мимо стола, за которым сидели Спирька и Санька.
Окрик полового испугал и смутил приятелей. Они только теперь ясно поняли, что им некуда деваться. Для них, одиноких и бесприютных, огромный, многолюдный и богатый город мог оказаться, в сущности, пустыней Аравийской.
Рыжик совсем упал духом и даже готов был заплакать, но Спирька, как более закаленный в житейских боях, постарался ободрить и утешить товарища, хотя и у него на душе кошки скребли.
– Ты погоди, Санька, горевать, – проговорил Вьюн, видя, что товарищ намеревается плакать, – еще не поздно… может, мы что-нибудь успеем раздобыть…
– Куда мы пойдем, Спиря? – жалобным тоном спросил Рыжик, устремив влажные глаза на товарища.
– Сейчас… Не горюй! Дай подумать… – рассеянно ответил Спирька.
У Спирьки в это время действительно стал зарождаться какой-то план. Он все время с большим интересом следил за теми маленькими оборванцами, которые сидели неподалеку, за большим столом. Еще раньше, когда он только взглянул на них, он решил, что они не кто иные, как мазурики, а с момента появления косоглазого мальчика мнение это еще более укрепилось в Спирьке.
«Что он там нашептывает?» – мысленно спрашивал самого себя Спирька, не спуская глаз с косоглазого оборвыша, который, наклонившись над столом, тихим и таинственным шепотом продолжал что-то рассказывать. Но вот косоглазый кончил и выпрямился.
– Иду домой, – сказал он и кое-кому из компании подал руку.
– Посиди, куда тебе? – послышались голоса.
– Нет уж, я пойду… Надо Косоручке все доложить…
– Скажи ему, что и мы скоро домой, и еще скажи, что удачи нет нам сегодня…
– Ладно, скажу… Ох, не любит Косоручка, когда без фарта… – быстро проговорил косоглазый и выбежал из трактира.
– А наплевать, что не любит, – проворчал один из компании, смуглый чернокудрый мальчик.
В это время Спирька, ничего не сказав Рыжику, вдруг поднялся с места и решительно подошел к компании оборвышей. Семь пар глаз уставились на него с любопытством и удивлением.
– Тебе чего? – раньше чем Спирька успел открыть рот, строго спросил его черноголовый кудрявый мальчик.
Впоследствии Спирька узнал, что мальчик этот – еврей и что его зовут Мошка Каракуль. Прозвище свое получил он за волосы, которые цветом и завитушками очень напоминали каракуль.
– Нам ночевать надо…
– Ну? – нетерпеливо перебил Мошка.
– А не знаем, где… Вот я хочу спросить…
– Где ночевать? – снова перебил Каракуль.
– Да постой, Мошка, не горячись! – вмешался в разговор другой мальчик, лет четырнадцати, с добродушным, немного как будто опухшим, мягким лицом и большими серыми глазами. – Дай поговорить… Вы откуда сами? – перевел он глаза на Спирьку.
– Мы сегодня из Киева приехали, – счел почему-то нужным соврать Спирька.
– На чем приехали?
– На товарной машине… В пустом вагоне…
– Вот как! – удивились некоторые из компании.
– Мы завсегда так ездим, – продолжал врать Спирька, почувствовав себя смелее.
На Вьюна стали смотреть совсем иначе. Даже Мошка и тот сделался приветливей.
– Садись сюда! – предложил он Спирьке, указывая ему на стул, стоявший подле него.
Спирька весело кивнул головой Рыжику, как бы говоря ему: «Не робей, брат: дело на лад идет», – и сел рядом с Каракулем. А мальчик с добродушным, мягким лицом, которого, как узнал потом Спирька, звали Ванька Немец, продолжал между тем начатый допрос:
– А тот, рыжий, кто такой?
– Товарищ мой. Мы вместе разъезжаем.
– Чем занимаетесь?
– Мы фартовые ребята, – не моргнув глазом, соврал Спирька, который, кстати сказать, недурно владел воровским жаргоном.
Заявление Спирьки произвело прямо-таки сенсацию.
– Так вы вот кто!.. Так бы ты раньше и сказал. А то сидят себе и молчат! – воскликнул Ванька Немец и тут же добавил: – А вы сильные?
– Я, по правде сказать, – отвечал Спирька, – силен-то силен, но не очень чтобы уж, а так, средственно… Ну, а вон тот, приятель мой, тот действительно…
– Очень? – заинтересовался Мошка.
– То есть страсть какой сильный… Ведмедя уложит!..
– Ну?! – хором воскликнули оборвыши.
– Ей-богу! Только ловкости во мне больше. Я на кулачки хорошо дерусь, а он бороться мастер.
– Как его зовут?
– Санька Рыжик.
– А тебя?
– Спирька Вьюн.
– Ну, вот что, Спирька, – сказал Немец, – позови-ка сюда своего приятеля, и мы потолкуем…
Спирька не дал договорить Немцу: он сорвался с места и подбежал к Рыжику.
– Ну, брат, – зашептал он, радостно взволнованный, – дело идет хорошо… Мы на воров наскочили… Они, брат, настоящие… Пойдем к ним!..
Рыжик нехотя поднялся и последовал за товарищем. Сердце его трепетно забилось, и ему чудилось, будто Спирька тащит его в пропасть, из которой ему никогда не выбраться.
Воришки между тем внимательно и критически разглядывали Рыжика. Их глаза бегали по его широким плечам, по его крепкой, массивной фигуре и по всклоченным рыжим, давно не стриженным кудрям, благодаря которым голова Саньки казалась вдвое больше. А когда Рыжик подошел к столу, к нему разом протянулось несколько рук для пожатия.
– Вы, стало быть, ночевать не имеете где? – обратился к приятелям Немец.
– Нет, – ответил Спирька.
– В таком разе, идемте с нами, мы живем на Молдаванке, отсюда недалече… Наш хозяин – Федька Косоручка, мошенник первой руки. Он вас возьмет к себе… Не правда ли, ребята, – обернулся он ко всей компании.
– Конечно, возьмет, – подтвердили и другие.
– Еще спасибо скажет, – добавила одна из двух девочек, сероглазая замарашка, закутанная в большой дырявый платок.
– Уж не тебе ли он скажет? – заметил ей Мошка Каракуль.
– Нет, тебе, клопу! – вспылила девочка.
– Что?.. – Что ты сказала?.. Повтори!.. – вскочил с места Каракуль.
– Манька, брось! – вмешался в дело Ванька Немец, который, по-видимому, играл среди компании роль старшего. – Да и ты, Мошка, оставь!.. Как тебе не стыдно с девчонкой связываться!.. Ну, ребята, пора домой, – добавил он в заключение и вышел из-за стола, пробираясь к выходу.
Спустя немного маленькие оборвыши шагали по опустевшей Базарной площади, направляясь к Молдаванке.
В то время Молдаванка была неблагоустроенной окраиной, на которой даже бедняки избегали селиться. Ютился там народ темный, безработный. Улицы на Молдаванке почти совсем не освещались, а в ненастное время они утопали в грязи и болоте. Одесситы даже днем боялись бывать в этой местности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80