Вот почему он так охотно последовал за незнакомым слепым дедушкой.
– Ох-хо, грехи тяжкие!.. – прошептал старик, надел шапку и снова положил руку на плечо Саньки.
Рыжик, выведенный из задумчивости, вздрогнул от неожиданности и взглянул на дедушку. Лицо старика, обрамленное седой окладистой бородой, было покойно, неподвижно, а полузакрытые глаза под густыми бровями выражали безжизненность и равнодушие ко всему окружающему.
– А что, касатик, глазки у тебя хорошие? – обратился старик к Рыжику.
– Хорошие.
– Ну и скажи спасибо, что хорошие… Не дай бог быть слепым… А что, касатик, не видишь ли тут местечка такого, где бы нам присесть можно было да закусить?
– Вижу такое место, – быстро ответил Санька, у которого при слове «закусить» явился волчий аппетит. – Вон там, за кустами, где камни лежат, хорошо сидеть будет…
– Ох, не вижу… Веди меня, касатик! – перебил Рыжика старик.
Мальчик охотно исполнил просьбу, и спустя немного они оба сидели на пропитанной не то дождем, не то росой траве. Широко разросшиеся, светло-зеленые, омытые грозой кусты скрывали их из виду. Рыжик недаром пространствовал две недели с Полуфунтом. Он умел уже выбирать укромные местечки и с чисто бродяжническим комфортом устраиваться на лоне природы.
– Вот сюда, дедушка, садись! – заботливо говорил он, помогая старику сесть. – Здесь тебе хорошо на травке будет, а мешок на камень положим.
– Спасибо, касатик, спасибо, – кряхтел старик, усаживаясь.
Потом дед ощупью развязал мешок, достал два больших ломтя белого хлеба, несколько огурцов, соли и складной ножик. Они принялись за еду. Старик ел не спеша, Рыжик, наоборот, ел с жадностью и глотал недожеванные куски хлеба.
– Откуда же ты, касатик, пришел сюда? – спросил старик после некоторого молчания.
– Я приехал на машине, – отвечал Санька и тряхнул кудрями. – Я, – продолжал он, проглотив последний кусок хлеба, – под скамейкой ехал… из Киева…
– Из Киева?! – вырвалось восклицание у старика.
– Да. Я с Полфунтом туда пришел…
– С кем? – заинтересовался дед.
– С Полфунтом, – повторил Рыжик и тут же рассказал всю свою историю.
Рассказывал Санька бойко, толково и с увлечением. Дед весь превратился в слух и внимание. Во время рассказа Рыжик как-то случайно взглянул на своего слушателя и остановился на полуслове: его испугали и поразили глаза старика.
Дед смотрел на него совсем не как слепой. Глаза его были широко раскрыты, и в них светился живой, трепетный огонек. В черных блестящих кружочках его зрачков Санька успел разглядеть двух крошечных мальчиков.
Дед, увидав, что Санька глядит на него с разинутым ртом, медленно опустил веки, и светлый огонек угас в его глазах.
– А дальше что с тобою было, касатик? – как ни в чем не бывало спросил старик.
– Дедушка, ты не слепой? – вместо ответа, в свою очередь, спросил Рыжик.
– Слепой, касатик, слепой… Ох, ежели б я зрячий был!.. У меня, касатик, вода темная в глазах… Смотрят у меня глаза, а ничего не видят. Солнышка и того не видят.
Санька обвел глазами старика, успокоился и стал продолжать свой рассказ.
– Куда ж ты, касатик, теперь пойдешь? – спросил у него дед, когда мальчик насытился.
– Не знаю, – тихим, грустным голосом ответил Санька.
Старик опустил голову и задумался. Наступило молчание.
В это время над степью взошло солнце и залило равнину ярким светом и теплом. Ветер притаил дыхание.
День обещал быть жарким, знойным.
– Ох-хо, грехи тяжкие!.. – нарушил наконец молчание старик и поднял голову. – Так как же, касатик, куда ты пойдешь?
Санька молчал, готовый заплакать.
– Ну, слушай, малец, что я скажу тебе, – не получив ответа, снова начал дед, – человек я калечный, бедный, живу, как видишь, подаянием… И вот, ежели хочешь, я возьму тебя в поводыри. Ты будешь мне дорогу показывать, а я просить, и будем мы сыты. Как скажешь, касатик?
– Хорошо, пойдем! – обрадовался Рыжик.
– Ну вот и отлично: компанию, стало быть, составили, – улыбнулся дед. – А теперь ты мне еще вот что скажи, касатик: сколько тебе лет?
– Одиннадцатый.
– А зовут тебя как?
– Санька.
– А ходить умеешь?
– Умею. Мы с Полфунтом две недели ходили…
– Хорошо… Ты умный, должно быть, мальчик… Ну, а теперь пора нам в путь-дорогу. Пока солнышко не жгет, мы до места доберемся.
– До какого места, дедушка? – полюбопытствовал Рыжик.
– А вот до какого, касатик: пойдем это мы по дороге, все прямо да прямо. Этак верст двенадцать пройдем, а там и город будет…
– Какой город?
– А какой, обнаковенный, – замялся немного старик.
– А как он называется?
– Архипом звать меня, касатик. Так и зови меня – дедушка Архип.
– Нет, я про город, дедушка, спрашивал.
– Про город?.. Гм… Как он прозывается… Запамятовал… Да, вот как: Незнамов город прозывается… Ох-хо, грехи тяжкие… – в заключение простонал дед и поднялся с места.
Через четверть часа дедушка Архип и Рыжик пустились в путь.
III
СРЕДИ НИЩИХ
Было еще рано, когда дед с Санькой подошли к городу «Незнамову», как назвал его дедушка Архип. Небольшой город прятался в зелени дерев и почти не был виден. Только кое-где из-за тенистых садов выглядывали белые уютные домики. Зоркие глаза Рыжика еще издали увидали в густой зелени садов спелые вишни. Маленькими красными шариками висели вишни на тоненьких, будто восковых, веточках и дразнили Рыжика.
– Ой-ой-ой, сколько вишен! – невольно вырвалось у него.
Карие глаза Саньки забегали по зеленым вершинам дерев, врезывались в самую чащу и находили бесчисленное множество спелых вишен.
– Дедушка, чьи они? – спросил Рыжик.
– Кто, касатик?
– Да сады?
– А горожанские они. У кого домик, у того и садик имеется…
– Хорошо здесь, дедушка! – с чувством проговорил Санька, войдя в город.
Здесь все для него было ново, и все ему здесь нравилось. С дедушкой он держал себя совершенно свободно и нисколько его не боялся. Рыжик имел способность скоро привыкать к людям и к новым местам.
В городе народу было мало. Все, должно быть, попрятались от жары. Тишина и покой царили на безлюдных и немощеных улицах Незнамова. Только на обширной базарной площади, куда наши путники попали, пройдя несколько улиц, заметно было движение. Здесь не было ни садов, ни маленьких домиков. Квадратная площадь была с трех сторон застроена каменными одноэтажными корпусами, в которых помещались лавки, магазины и амбары. На восточной стороне площади возвышалась многоглавая церковь с высокой желтой колокольней. Мужики, бабы, дети, горожане, монашки шумной толпой двигались по площади. Говор, смех и различные восклицания беспрерывно раздавались то там, то сям и нарушали тишину летнего знойного утра.
Рыжик остановился.
– Теперь куда, дедушка, идти? – спросил он, с любопытством вглядываясь в толпу.
Он все еще надеялся встретить Полфунта, о котором сильно тосковал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Ох-хо, грехи тяжкие!.. – прошептал старик, надел шапку и снова положил руку на плечо Саньки.
Рыжик, выведенный из задумчивости, вздрогнул от неожиданности и взглянул на дедушку. Лицо старика, обрамленное седой окладистой бородой, было покойно, неподвижно, а полузакрытые глаза под густыми бровями выражали безжизненность и равнодушие ко всему окружающему.
– А что, касатик, глазки у тебя хорошие? – обратился старик к Рыжику.
– Хорошие.
– Ну и скажи спасибо, что хорошие… Не дай бог быть слепым… А что, касатик, не видишь ли тут местечка такого, где бы нам присесть можно было да закусить?
– Вижу такое место, – быстро ответил Санька, у которого при слове «закусить» явился волчий аппетит. – Вон там, за кустами, где камни лежат, хорошо сидеть будет…
– Ох, не вижу… Веди меня, касатик! – перебил Рыжика старик.
Мальчик охотно исполнил просьбу, и спустя немного они оба сидели на пропитанной не то дождем, не то росой траве. Широко разросшиеся, светло-зеленые, омытые грозой кусты скрывали их из виду. Рыжик недаром пространствовал две недели с Полуфунтом. Он умел уже выбирать укромные местечки и с чисто бродяжническим комфортом устраиваться на лоне природы.
– Вот сюда, дедушка, садись! – заботливо говорил он, помогая старику сесть. – Здесь тебе хорошо на травке будет, а мешок на камень положим.
– Спасибо, касатик, спасибо, – кряхтел старик, усаживаясь.
Потом дед ощупью развязал мешок, достал два больших ломтя белого хлеба, несколько огурцов, соли и складной ножик. Они принялись за еду. Старик ел не спеша, Рыжик, наоборот, ел с жадностью и глотал недожеванные куски хлеба.
– Откуда же ты, касатик, пришел сюда? – спросил старик после некоторого молчания.
– Я приехал на машине, – отвечал Санька и тряхнул кудрями. – Я, – продолжал он, проглотив последний кусок хлеба, – под скамейкой ехал… из Киева…
– Из Киева?! – вырвалось восклицание у старика.
– Да. Я с Полфунтом туда пришел…
– С кем? – заинтересовался дед.
– С Полфунтом, – повторил Рыжик и тут же рассказал всю свою историю.
Рассказывал Санька бойко, толково и с увлечением. Дед весь превратился в слух и внимание. Во время рассказа Рыжик как-то случайно взглянул на своего слушателя и остановился на полуслове: его испугали и поразили глаза старика.
Дед смотрел на него совсем не как слепой. Глаза его были широко раскрыты, и в них светился живой, трепетный огонек. В черных блестящих кружочках его зрачков Санька успел разглядеть двух крошечных мальчиков.
Дед, увидав, что Санька глядит на него с разинутым ртом, медленно опустил веки, и светлый огонек угас в его глазах.
– А дальше что с тобою было, касатик? – как ни в чем не бывало спросил старик.
– Дедушка, ты не слепой? – вместо ответа, в свою очередь, спросил Рыжик.
– Слепой, касатик, слепой… Ох, ежели б я зрячий был!.. У меня, касатик, вода темная в глазах… Смотрят у меня глаза, а ничего не видят. Солнышка и того не видят.
Санька обвел глазами старика, успокоился и стал продолжать свой рассказ.
– Куда ж ты, касатик, теперь пойдешь? – спросил у него дед, когда мальчик насытился.
– Не знаю, – тихим, грустным голосом ответил Санька.
Старик опустил голову и задумался. Наступило молчание.
В это время над степью взошло солнце и залило равнину ярким светом и теплом. Ветер притаил дыхание.
День обещал быть жарким, знойным.
– Ох-хо, грехи тяжкие!.. – нарушил наконец молчание старик и поднял голову. – Так как же, касатик, куда ты пойдешь?
Санька молчал, готовый заплакать.
– Ну, слушай, малец, что я скажу тебе, – не получив ответа, снова начал дед, – человек я калечный, бедный, живу, как видишь, подаянием… И вот, ежели хочешь, я возьму тебя в поводыри. Ты будешь мне дорогу показывать, а я просить, и будем мы сыты. Как скажешь, касатик?
– Хорошо, пойдем! – обрадовался Рыжик.
– Ну вот и отлично: компанию, стало быть, составили, – улыбнулся дед. – А теперь ты мне еще вот что скажи, касатик: сколько тебе лет?
– Одиннадцатый.
– А зовут тебя как?
– Санька.
– А ходить умеешь?
– Умею. Мы с Полфунтом две недели ходили…
– Хорошо… Ты умный, должно быть, мальчик… Ну, а теперь пора нам в путь-дорогу. Пока солнышко не жгет, мы до места доберемся.
– До какого места, дедушка? – полюбопытствовал Рыжик.
– А вот до какого, касатик: пойдем это мы по дороге, все прямо да прямо. Этак верст двенадцать пройдем, а там и город будет…
– Какой город?
– А какой, обнаковенный, – замялся немного старик.
– А как он называется?
– Архипом звать меня, касатик. Так и зови меня – дедушка Архип.
– Нет, я про город, дедушка, спрашивал.
– Про город?.. Гм… Как он прозывается… Запамятовал… Да, вот как: Незнамов город прозывается… Ох-хо, грехи тяжкие… – в заключение простонал дед и поднялся с места.
Через четверть часа дедушка Архип и Рыжик пустились в путь.
III
СРЕДИ НИЩИХ
Было еще рано, когда дед с Санькой подошли к городу «Незнамову», как назвал его дедушка Архип. Небольшой город прятался в зелени дерев и почти не был виден. Только кое-где из-за тенистых садов выглядывали белые уютные домики. Зоркие глаза Рыжика еще издали увидали в густой зелени садов спелые вишни. Маленькими красными шариками висели вишни на тоненьких, будто восковых, веточках и дразнили Рыжика.
– Ой-ой-ой, сколько вишен! – невольно вырвалось у него.
Карие глаза Саньки забегали по зеленым вершинам дерев, врезывались в самую чащу и находили бесчисленное множество спелых вишен.
– Дедушка, чьи они? – спросил Рыжик.
– Кто, касатик?
– Да сады?
– А горожанские они. У кого домик, у того и садик имеется…
– Хорошо здесь, дедушка! – с чувством проговорил Санька, войдя в город.
Здесь все для него было ново, и все ему здесь нравилось. С дедушкой он держал себя совершенно свободно и нисколько его не боялся. Рыжик имел способность скоро привыкать к людям и к новым местам.
В городе народу было мало. Все, должно быть, попрятались от жары. Тишина и покой царили на безлюдных и немощеных улицах Незнамова. Только на обширной базарной площади, куда наши путники попали, пройдя несколько улиц, заметно было движение. Здесь не было ни садов, ни маленьких домиков. Квадратная площадь была с трех сторон застроена каменными одноэтажными корпусами, в которых помещались лавки, магазины и амбары. На восточной стороне площади возвышалась многоглавая церковь с высокой желтой колокольней. Мужики, бабы, дети, горожане, монашки шумной толпой двигались по площади. Говор, смех и различные восклицания беспрерывно раздавались то там, то сям и нарушали тишину летнего знойного утра.
Рыжик остановился.
– Теперь куда, дедушка, идти? – спросил он, с любопытством вглядываясь в толпу.
Он все еще надеялся встретить Полфунта, о котором сильно тосковал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80