А она послала меня дальше — в смысле, идти той же дорогой.
И не обманула, потому что сразу же за мусорной свалкой моему взору открылась обсаженная тополями аллея, упиравшаяся в серый бетонный забор. Распахнутые ворота были чуть левее, и я их благополучно миновала, потому что никто меня не задержал. Асфальтированная дорожка вела меня дальше, к выкрашенному желтой краской трехэтажному дому с табличкой «Корпус № 1». Из дверей навстречу мне вышла рыхлая особа в белом халате, с безразличным лицом и с картонной коробкой, прикрытой куском марли.
— Где мне найти директора? — спросила я.
— Главный врач там, — равнодушно показала она на другое здание, стоявшее чуть в стороне, одноэтажное, но выкрашенное той же самой желтой краской.
Я хотела было поблагодарить ее за любезность, но особа уже проплыла мимо, прижимая картонную коробку к бедру.
Дальше было уже совсем просто. В одноэтажном корпусе я без труда нашла дверь с надписью «Главный врач» и уважительно поскреблась в нее.
— Войдите, — сказал строгий женский голос, каким он и должен быть у любой уважающей себя начальницы.
Я вошла и с почтением замерла на пороге.
— Слушаю вас. — К строгому начальственному голосу прилагались белый накрахмаленный колпак, большие очки и немного лица в виде кончика носа и подбородка с ямочкой.
— Дело в том… э-э-э… Можно мне сесть? — начала я не очень уверенно, хотя имела очень хорошую «домашнюю заготовку». Через минуту сами убедитесь, насколько хорошую.
— Пожалуйста, — легким кивком разрешил крахмальный колпак.
Я присела на самый крайний из многочисленных стульев, выстроенных вокруг длинного стола для совещаний, и начала выводить свою беспроигрышную, как я тогда думала, партию:
— Видите ли, я из газеты. Хочу сделать о вашем санатории материал.
— Из какой газеты? — насторожился крахмальный колпак.
— Газета называется «Пикник», вот, пожалуйста, мое удостоверение. — Я сунула ей свои «корочки», в которых многозначительно именовалась сотрудником редакции, и забубнила, как рекламный агент:
— Наша газета новая, но уже хорошо известная среди читателей. Мы пропагандируем здоровый отдых на природе, как организованный, так и, что называется, дикий…
— Ну а при чем здесь наш санаторий? — бесцеремонно перебил меня крахмальный колпак. Ну и народ пошел, никакого почтения к прессе!
— Как при чем? — Я искренне удивилась. — Ваш санаторий располагается в одном из красивейших районов Подмосковья и… и… — Я с ужасом поняла, что мне больше нечего сказать. А все потому, что я была уверена: достаточно мне только показать свое удостоверение, и Сезам откроется, а он взял и не открылся. Ключик не подошел.
— Вы что, не понимаете, что у нас детский неврологический санаторий? — сурово сверкнул на меня очками крахмальный колпак. — При чем здесь какой-то пикник? — Шух — и мое удостоверение вернулось ко мне, скользнув по полированной глади стола.
— Н-ну… Видите ли, это название более емкое, чем кажется на первый взгляд, — замямлила я. Я уже понимала, что пала жертвой собственной самонадеянности, но все еще не желала с этим смириться. — Вы же знаете, сейчас везде все печатают. И рекламу, и…
— В рекламе мы не нуждаемся. У нас тут не казино, — безжалостно отрезал крахмальный колпак. — Кстати, как вы прошли?
— То есть?.. — Я покраснела, как ученица младшего класса перед строгим завучем.
— Кто вас пропустил?
— Никто. Ворота были открыты.
— Ворота были открыты. — Крахмальный колпак откровенно негодовал. — Хороши же у вас методы, господа журналисты!
Можно подумать, я к ней в спальню с фотокамерой ворвалась!
— Ну, я еще разберусь, кто вас пропустил, а вас попрошу вернуться обратным порядком, через открытые ворота. — Крахмальный колпак был совершенно неумолим. — А впредь советую не вламываться в государственные учреждения без предварительной договоренности.
Отбрила так отбрила. Я совершенно растерялась, прежде всего потому, что ожидала принципиально иного приема. Интересно, всех журналистов так отшивают или через одного и что они в таких случаях делают? А, знаю, в таких случаях принято ссылаться на закон о печати, но если б только знать, что там, в этом законе. А может, все-таки сослаться, тем более что вряд ли крахмальный колпак осведомлен на этот счет больше моего. Или не рисковать, а то еще вызовет охрану или, того хуже, милицию. Да-а, мой гениальный план позорно провалился. Как говорится, кто бы мог подумать! Но я же не могу уйти, так ничего и не узнав!
А сердитая врачиха уже подвинула к себе телефон то ли для того, чтобы вызвать сопровождающих для меня, то ли горя желанием немедленно дать нахлобучку повинным в моем беспрепятственном проникновении на вверенную ее заботам территорию. Она только успела поднять трубку, как дверь со скрипом отворилась, в образовавшуюся щель просунулся крахмальный колпак поменьше (субординацию они, что ли, таким образом соблюдают?) и изрек:
— Анн Иванна, за Прокопчиком отец приехал. Вы говорили, если из них кто появится, сразу к вам…
— Слава те господи, явились наконец-то! — поджала губы главный врач. — Где он?
— На детской площадке. Позвать?
— Не надо. Я как раз сама туда собиралась. Хочу посмотреть, что можно сделать с инвентарем.
Я вздохнула с облегчением. Трудно себе представить, что было бы, окажись Толя за дверью, ведь тогда бы мы точно столкнулись нос к носу.
Красиво отшившая меня врачиха вылезла из-за стола и оказалась горбуньей, маленькой, как младшая школьница. Вместе со своим грандиозным колпаком она едва до подмышек мне доходила, но держалась по-прежнему уверенно и непоколебимо.
— Прошу вас, — пропустила она меня в дверь впереди себя и бросила своей подчиненной, объявившей о Толином приезде:
— Проследите, пожалуйста, чтобы эта представительница прессы незамедлительно покинула нашу территорию, нигде не задерживаясь.
Черт с вами, я и сама мечтаю поскорей убраться отсюда, чтобы, не дай бог, ненароком не напороться на Толю. Жаль только, что все сорвалось. Или нет? Что сказала медсестра? Она сказала: «За Прокопчиком отец приехал». Значит, он заберет мальчишку и выведет через те самые ворота, за которые выставляют меня. И я его увижу, а большего мне и не требуется.
Ждать пришлось не так уж и долго — минут пятнадцать от силы. Издали услыхав истеричный Толин окрик: «Ну что ты плетешься, скорее, скорее!», я спряталась за деревом. Скоро они показались в воротах: красный то ли от жары, то ли от напряжения Толя тащил за руку упиравшегося мальчишку лет четырех-пяти. К сожалению, мне не удалось как следует рассмотреть ребенка, поскольку Толя очень быстро затолкал его в машину, но сердце мое тревожно екнуло. Я не уверена, но, кажется, это все-таки был совсем другой мальчик, не тот, которого я видела в доме Прокопчиков два дня назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
И не обманула, потому что сразу же за мусорной свалкой моему взору открылась обсаженная тополями аллея, упиравшаяся в серый бетонный забор. Распахнутые ворота были чуть левее, и я их благополучно миновала, потому что никто меня не задержал. Асфальтированная дорожка вела меня дальше, к выкрашенному желтой краской трехэтажному дому с табличкой «Корпус № 1». Из дверей навстречу мне вышла рыхлая особа в белом халате, с безразличным лицом и с картонной коробкой, прикрытой куском марли.
— Где мне найти директора? — спросила я.
— Главный врач там, — равнодушно показала она на другое здание, стоявшее чуть в стороне, одноэтажное, но выкрашенное той же самой желтой краской.
Я хотела было поблагодарить ее за любезность, но особа уже проплыла мимо, прижимая картонную коробку к бедру.
Дальше было уже совсем просто. В одноэтажном корпусе я без труда нашла дверь с надписью «Главный врач» и уважительно поскреблась в нее.
— Войдите, — сказал строгий женский голос, каким он и должен быть у любой уважающей себя начальницы.
Я вошла и с почтением замерла на пороге.
— Слушаю вас. — К строгому начальственному голосу прилагались белый накрахмаленный колпак, большие очки и немного лица в виде кончика носа и подбородка с ямочкой.
— Дело в том… э-э-э… Можно мне сесть? — начала я не очень уверенно, хотя имела очень хорошую «домашнюю заготовку». Через минуту сами убедитесь, насколько хорошую.
— Пожалуйста, — легким кивком разрешил крахмальный колпак.
Я присела на самый крайний из многочисленных стульев, выстроенных вокруг длинного стола для совещаний, и начала выводить свою беспроигрышную, как я тогда думала, партию:
— Видите ли, я из газеты. Хочу сделать о вашем санатории материал.
— Из какой газеты? — насторожился крахмальный колпак.
— Газета называется «Пикник», вот, пожалуйста, мое удостоверение. — Я сунула ей свои «корочки», в которых многозначительно именовалась сотрудником редакции, и забубнила, как рекламный агент:
— Наша газета новая, но уже хорошо известная среди читателей. Мы пропагандируем здоровый отдых на природе, как организованный, так и, что называется, дикий…
— Ну а при чем здесь наш санаторий? — бесцеремонно перебил меня крахмальный колпак. Ну и народ пошел, никакого почтения к прессе!
— Как при чем? — Я искренне удивилась. — Ваш санаторий располагается в одном из красивейших районов Подмосковья и… и… — Я с ужасом поняла, что мне больше нечего сказать. А все потому, что я была уверена: достаточно мне только показать свое удостоверение, и Сезам откроется, а он взял и не открылся. Ключик не подошел.
— Вы что, не понимаете, что у нас детский неврологический санаторий? — сурово сверкнул на меня очками крахмальный колпак. — При чем здесь какой-то пикник? — Шух — и мое удостоверение вернулось ко мне, скользнув по полированной глади стола.
— Н-ну… Видите ли, это название более емкое, чем кажется на первый взгляд, — замямлила я. Я уже понимала, что пала жертвой собственной самонадеянности, но все еще не желала с этим смириться. — Вы же знаете, сейчас везде все печатают. И рекламу, и…
— В рекламе мы не нуждаемся. У нас тут не казино, — безжалостно отрезал крахмальный колпак. — Кстати, как вы прошли?
— То есть?.. — Я покраснела, как ученица младшего класса перед строгим завучем.
— Кто вас пропустил?
— Никто. Ворота были открыты.
— Ворота были открыты. — Крахмальный колпак откровенно негодовал. — Хороши же у вас методы, господа журналисты!
Можно подумать, я к ней в спальню с фотокамерой ворвалась!
— Ну, я еще разберусь, кто вас пропустил, а вас попрошу вернуться обратным порядком, через открытые ворота. — Крахмальный колпак был совершенно неумолим. — А впредь советую не вламываться в государственные учреждения без предварительной договоренности.
Отбрила так отбрила. Я совершенно растерялась, прежде всего потому, что ожидала принципиально иного приема. Интересно, всех журналистов так отшивают или через одного и что они в таких случаях делают? А, знаю, в таких случаях принято ссылаться на закон о печати, но если б только знать, что там, в этом законе. А может, все-таки сослаться, тем более что вряд ли крахмальный колпак осведомлен на этот счет больше моего. Или не рисковать, а то еще вызовет охрану или, того хуже, милицию. Да-а, мой гениальный план позорно провалился. Как говорится, кто бы мог подумать! Но я же не могу уйти, так ничего и не узнав!
А сердитая врачиха уже подвинула к себе телефон то ли для того, чтобы вызвать сопровождающих для меня, то ли горя желанием немедленно дать нахлобучку повинным в моем беспрепятственном проникновении на вверенную ее заботам территорию. Она только успела поднять трубку, как дверь со скрипом отворилась, в образовавшуюся щель просунулся крахмальный колпак поменьше (субординацию они, что ли, таким образом соблюдают?) и изрек:
— Анн Иванна, за Прокопчиком отец приехал. Вы говорили, если из них кто появится, сразу к вам…
— Слава те господи, явились наконец-то! — поджала губы главный врач. — Где он?
— На детской площадке. Позвать?
— Не надо. Я как раз сама туда собиралась. Хочу посмотреть, что можно сделать с инвентарем.
Я вздохнула с облегчением. Трудно себе представить, что было бы, окажись Толя за дверью, ведь тогда бы мы точно столкнулись нос к носу.
Красиво отшившая меня врачиха вылезла из-за стола и оказалась горбуньей, маленькой, как младшая школьница. Вместе со своим грандиозным колпаком она едва до подмышек мне доходила, но держалась по-прежнему уверенно и непоколебимо.
— Прошу вас, — пропустила она меня в дверь впереди себя и бросила своей подчиненной, объявившей о Толином приезде:
— Проследите, пожалуйста, чтобы эта представительница прессы незамедлительно покинула нашу территорию, нигде не задерживаясь.
Черт с вами, я и сама мечтаю поскорей убраться отсюда, чтобы, не дай бог, ненароком не напороться на Толю. Жаль только, что все сорвалось. Или нет? Что сказала медсестра? Она сказала: «За Прокопчиком отец приехал». Значит, он заберет мальчишку и выведет через те самые ворота, за которые выставляют меня. И я его увижу, а большего мне и не требуется.
Ждать пришлось не так уж и долго — минут пятнадцать от силы. Издали услыхав истеричный Толин окрик: «Ну что ты плетешься, скорее, скорее!», я спряталась за деревом. Скоро они показались в воротах: красный то ли от жары, то ли от напряжения Толя тащил за руку упиравшегося мальчишку лет четырех-пяти. К сожалению, мне не удалось как следует рассмотреть ребенка, поскольку Толя очень быстро затолкал его в машину, но сердце мое тревожно екнуло. Я не уверена, но, кажется, это все-таки был совсем другой мальчик, не тот, которого я видела в доме Прокопчиков два дня назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76