Мы согласились платить судьям и палачам каждый день по шесть франков и кормить их. Иначе мы вообще не смогли бы их контролировать, Морис. Париж на грани анархии. Люди называют это террором.
— Немыслимо! — охнул Талейран. — Когда новости об этом начнут распространяться, со всеми надеждами на сближение с Англией можно будет распрощаться. Счастье, если она не присоединится к пруссакам и не объявит нам войну. Тем больше у меня причин уехать как можно скорее.
— Вы не сумеете уехать без паспорта, — сказал Демулен, беря его за руку. — Только сегодня мадам де Сталь была арестована за попытку покинуть страну под защитой дипломатической неприкосновенности. На счастье, я оказался рядом и спас ее от гильотины. Они забрали ее в Парижскую коммуну.
Лицо Талейрана вытянулось, когда он осознал всю тяжесть положения. Демулен продолжил:
— Не бойтесь, сегодня вечером она в безопасности в посольстве, и вы будете в безопасности у себя дома. Сегодняшней ночью представителям знати или духовенства не стоит появляться на улицах. Вы в двойной опасности, мой друг.
— Ясно, — спокойно сказал Талейран. — Да, предельно ясно.
Был уже час ночи, когда Талейран пешком возвратился домой по темным улицам Парижа, стараясь по возможности двигаться незаметно. По пути он видел несколько компаний заядлых театралов, возвращавшихся домой, и последних посетителей игорных домов. Мимо него проезжали открытые повозки, набитые гуляками и распространяющие запах шампанского, а смех припозднившихся любителей развлечений еще долго отдавался эхом на пустых улицах.
Они играют с огнем, думал Талейран. Он уже отчетливо видел тот темный хаос, в который соскальзывала страна. Необходимо было уехать, и как можно быстрее.
Приблизившись к воротам своего сада, Талейран заметил в глубине двора пятно света и встревожился. Он строго приказал, чтобы все ставни были закрыты, а шторы опущены, чтобы никакой проблеск света не позволял определить, что он дома. В эти дни находиться дома было опасно. Однако когда Морис достал ключ, железная створка ворот со скрипом открылась. Со свечой в руке перед ним стоял его слуга Куртье.
— Бога ради, Куртье, — прошептал Талейран. — Я же говорил, что света не должно быть. Ты чуть не до смерти напугал меня.
— Простите, монсеньор, — извинился слуга, который всегда обращался к своему хозяину в соответствии с его духовным саном. — Надеюсь, я зашел не слишком далеко, нарушивеще один приказ.
— Что ты сделал? — спросил Талейран и проскользнул в калитку, которую слуга тут же запер за ним.
— У нас гостья, монсеньор. Я взял на себя ответственность и разрешил ей дождаться вас в доме.
— Это серьезный проступок. — Талейран остановился и взял слугу за руку. — Толпа задержала сегодня мадам де Сталь и препроводила ее в Парижскую коммуну. Бедная женщина чуть не лишилась жизни! Никто не должен знать, что я планирую покинуть Париж. Кого ты впустил, говори!
— Это мадемуазель Мирей, монсеньор, — сказал слуга. — Она пришла одна, и совсем недавно.
— Мирей? Одна и в такое время? Талейран поспешил за слугой.
— Монсеньор, при мадемуазель был саквояж, а платье ее совершенно испорчено. Она едва способна говорить. Я не ошибусь, если замечу, что пятна на ее кружевах — это пятна крови, очень большие пятна.
— Боже мой! — пробормотал Талейран.
Со всей поспешностью, которую позволяла его хромота, он проковылял через двор и вошел в прихожую. Куртье указал на кабинет, и Талейран поспешил через просторный холл, заставленный наполовину упакованными к отъезду ящиками с книгами. Девушка лежала на обитом бархатом диване. В зыбком свете свечи, которую услужливо принес Куртье, Морис увидел, какое бледное у нее лицо.
Талейран с трудом встал на колени и обеими руками принялся растирать безвольную руку девушки.
— Мне принести соли, монсеньор? — спросил Куртье с невозмутимым видом. — Все слуги получили расчет, поскольку утром мы уезжаем.
— Да-да, — ответил Талейран, не отводя глаз от Мирей. Сердуе его похолодело от страха. — Но Дантон с паспортом не явился, а теперь еще и это…
Он снова бросил взгляд на слугу, который по-прежнему стоял рядом со свечой в руке.
— Хорошо, принеси соли, Куртье. Как только мы приведем мадемуазель в чувство, ты отправишься известить Давида. Мы должны выяснить, что произошло, и выяснить быстро.
Талейран молча сидел у дивана, глядя на Мирей, в голову ему лезли ужасные мысли. Взяв со стола свечу, он ближе поднес ее к неподвижному телу девушки. Ее волосы цвета земляники слиплись от крови, лицо тоже было покрыто грязью и засохшей кровью. Он нежно поправил ей волосы, наклонился и поцеловал Мирей в лоб. Пока Морис сидел и смотрел на нее, что-то начало твориться в его душе. Как странно, думал он. Мирей всегда была такой разумной, такой серьезной… Куртье вернулся наконец с нюхательной солью и отдал маленький хрустальный флакончик своему хозяину. Осторожно приподняв голову девушки, Морис поднес к ее лицу открытый флакон и держал его до тех пор, пока она не начала кашлять.
Глаза девушки открылись, и она в ужасе уставилась на мужчин. Потом она, похоже, поняла, где находится, резко села и схватила Талейрана за руку, дрожа от страха.
— Как долго я была без сознания? — всхлипнула Мирей. — Вы никому не сказали, что я здесь?
Лицо девушки было белым, она вцепилась в руку Мориса мертвой хваткой.
— Нет-нет, моя дорогая, — ответил Талейран успокаивающим голосом. — Ты здесь совсем недолго. Как только почувствуешь себя лучше, Куртье даст тебе горячего бренди, чтобы успокоить нервы, а затем мы пошлем за твоим дядей.
— Нет! — вскрикнула Мирей. — Никто не должен знать, что я здесь! Вы никому не должны говорить, особенно моему дяде. У него меня будут искать в первую очередь. Моя жизнь в большой опасности. Клянитесь, что никому не скажете!
Она попыталась вскочить, но Талейран и Куртье удержали ее.
— Где мой саквояж? — закричала Мирей.
— Он здесь, — сказал Талейран, показывая на кожаную сумку. — Рядом с тобой. Моя дорогая, ты должна успокоиться и лечь. Пожалуйста, отдохни немного, тогда тебе станет лучше и ты сможешь обо всем рассказать. Уже поздняя ночь. Не хочешь ли послать за Валентиной или дать ей знать, что ты жива?
При упоминании имени Валентины на лице девушки появилось выражение такого ужаса и горя, что Талейран в страхе отшатнулся.
— Нет, — тихо произнес он. — Этого не может быть. Только не Валентина. Скажи мне, что с Валентиной ничего не случилось. Скажи мне!
Он схватил Мирей за плечи и принялся трясти ее. Она медленно сосредоточила на нем взгляд. То, что он прочел в ее бездонных глазах, потрясло Мориса до глубины души. Он с силой сжал плечи девушки и повысил голос.
— Пожалуйста! — взмолился он. — Пожалуйста, скажи, что с ней ничего не случилось!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
— Немыслимо! — охнул Талейран. — Когда новости об этом начнут распространяться, со всеми надеждами на сближение с Англией можно будет распрощаться. Счастье, если она не присоединится к пруссакам и не объявит нам войну. Тем больше у меня причин уехать как можно скорее.
— Вы не сумеете уехать без паспорта, — сказал Демулен, беря его за руку. — Только сегодня мадам де Сталь была арестована за попытку покинуть страну под защитой дипломатической неприкосновенности. На счастье, я оказался рядом и спас ее от гильотины. Они забрали ее в Парижскую коммуну.
Лицо Талейрана вытянулось, когда он осознал всю тяжесть положения. Демулен продолжил:
— Не бойтесь, сегодня вечером она в безопасности в посольстве, и вы будете в безопасности у себя дома. Сегодняшней ночью представителям знати или духовенства не стоит появляться на улицах. Вы в двойной опасности, мой друг.
— Ясно, — спокойно сказал Талейран. — Да, предельно ясно.
Был уже час ночи, когда Талейран пешком возвратился домой по темным улицам Парижа, стараясь по возможности двигаться незаметно. По пути он видел несколько компаний заядлых театралов, возвращавшихся домой, и последних посетителей игорных домов. Мимо него проезжали открытые повозки, набитые гуляками и распространяющие запах шампанского, а смех припозднившихся любителей развлечений еще долго отдавался эхом на пустых улицах.
Они играют с огнем, думал Талейран. Он уже отчетливо видел тот темный хаос, в который соскальзывала страна. Необходимо было уехать, и как можно быстрее.
Приблизившись к воротам своего сада, Талейран заметил в глубине двора пятно света и встревожился. Он строго приказал, чтобы все ставни были закрыты, а шторы опущены, чтобы никакой проблеск света не позволял определить, что он дома. В эти дни находиться дома было опасно. Однако когда Морис достал ключ, железная створка ворот со скрипом открылась. Со свечой в руке перед ним стоял его слуга Куртье.
— Бога ради, Куртье, — прошептал Талейран. — Я же говорил, что света не должно быть. Ты чуть не до смерти напугал меня.
— Простите, монсеньор, — извинился слуга, который всегда обращался к своему хозяину в соответствии с его духовным саном. — Надеюсь, я зашел не слишком далеко, нарушивеще один приказ.
— Что ты сделал? — спросил Талейран и проскользнул в калитку, которую слуга тут же запер за ним.
— У нас гостья, монсеньор. Я взял на себя ответственность и разрешил ей дождаться вас в доме.
— Это серьезный проступок. — Талейран остановился и взял слугу за руку. — Толпа задержала сегодня мадам де Сталь и препроводила ее в Парижскую коммуну. Бедная женщина чуть не лишилась жизни! Никто не должен знать, что я планирую покинуть Париж. Кого ты впустил, говори!
— Это мадемуазель Мирей, монсеньор, — сказал слуга. — Она пришла одна, и совсем недавно.
— Мирей? Одна и в такое время? Талейран поспешил за слугой.
— Монсеньор, при мадемуазель был саквояж, а платье ее совершенно испорчено. Она едва способна говорить. Я не ошибусь, если замечу, что пятна на ее кружевах — это пятна крови, очень большие пятна.
— Боже мой! — пробормотал Талейран.
Со всей поспешностью, которую позволяла его хромота, он проковылял через двор и вошел в прихожую. Куртье указал на кабинет, и Талейран поспешил через просторный холл, заставленный наполовину упакованными к отъезду ящиками с книгами. Девушка лежала на обитом бархатом диване. В зыбком свете свечи, которую услужливо принес Куртье, Морис увидел, какое бледное у нее лицо.
Талейран с трудом встал на колени и обеими руками принялся растирать безвольную руку девушки.
— Мне принести соли, монсеньор? — спросил Куртье с невозмутимым видом. — Все слуги получили расчет, поскольку утром мы уезжаем.
— Да-да, — ответил Талейран, не отводя глаз от Мирей. Сердуе его похолодело от страха. — Но Дантон с паспортом не явился, а теперь еще и это…
Он снова бросил взгляд на слугу, который по-прежнему стоял рядом со свечой в руке.
— Хорошо, принеси соли, Куртье. Как только мы приведем мадемуазель в чувство, ты отправишься известить Давида. Мы должны выяснить, что произошло, и выяснить быстро.
Талейран молча сидел у дивана, глядя на Мирей, в голову ему лезли ужасные мысли. Взяв со стола свечу, он ближе поднес ее к неподвижному телу девушки. Ее волосы цвета земляники слиплись от крови, лицо тоже было покрыто грязью и засохшей кровью. Он нежно поправил ей волосы, наклонился и поцеловал Мирей в лоб. Пока Морис сидел и смотрел на нее, что-то начало твориться в его душе. Как странно, думал он. Мирей всегда была такой разумной, такой серьезной… Куртье вернулся наконец с нюхательной солью и отдал маленький хрустальный флакончик своему хозяину. Осторожно приподняв голову девушки, Морис поднес к ее лицу открытый флакон и держал его до тех пор, пока она не начала кашлять.
Глаза девушки открылись, и она в ужасе уставилась на мужчин. Потом она, похоже, поняла, где находится, резко села и схватила Талейрана за руку, дрожа от страха.
— Как долго я была без сознания? — всхлипнула Мирей. — Вы никому не сказали, что я здесь?
Лицо девушки было белым, она вцепилась в руку Мориса мертвой хваткой.
— Нет-нет, моя дорогая, — ответил Талейран успокаивающим голосом. — Ты здесь совсем недолго. Как только почувствуешь себя лучше, Куртье даст тебе горячего бренди, чтобы успокоить нервы, а затем мы пошлем за твоим дядей.
— Нет! — вскрикнула Мирей. — Никто не должен знать, что я здесь! Вы никому не должны говорить, особенно моему дяде. У него меня будут искать в первую очередь. Моя жизнь в большой опасности. Клянитесь, что никому не скажете!
Она попыталась вскочить, но Талейран и Куртье удержали ее.
— Где мой саквояж? — закричала Мирей.
— Он здесь, — сказал Талейран, показывая на кожаную сумку. — Рядом с тобой. Моя дорогая, ты должна успокоиться и лечь. Пожалуйста, отдохни немного, тогда тебе станет лучше и ты сможешь обо всем рассказать. Уже поздняя ночь. Не хочешь ли послать за Валентиной или дать ей знать, что ты жива?
При упоминании имени Валентины на лице девушки появилось выражение такого ужаса и горя, что Талейран в страхе отшатнулся.
— Нет, — тихо произнес он. — Этого не может быть. Только не Валентина. Скажи мне, что с Валентиной ничего не случилось. Скажи мне!
Он схватил Мирей за плечи и принялся трясти ее. Она медленно сосредоточила на нем взгляд. То, что он прочел в ее бездонных глазах, потрясло Мориса до глубины души. Он с силой сжал плечи девушки и повысил голос.
— Пожалуйста! — взмолился он. — Пожалуйста, скажи, что с ней ничего не случилось!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188