Запели струи водомётов.
Не дожидаясь объятий, Зайцев дал отмашку. Стекло закрыли лёгкие серебристые жалюзи. Володя Потапов захлебнулся всерьёз. Два человека держали его вниз головой. Дюжий санитар, присев под Потапова, по локоть просунул ему в рот руку в большой резиновой перчатке. В задницу Потапову запихали шланг для подачи новокаина.
Зайцев возвращался в номер злой как чёрт. Потапов залёг в пограничный госпиталь. Присутствовавший на «Тошнотворном шоу» начальник госпиталя предоставил артисту отдельную палату, но с начальником пришлось пить водку «Охта». У Зайцева теперь трещала башка.
Эти идиоты Гаев с Анисимовым не улетели в Москву, а пошли в баню теребить финку. Будут завтра до полудня путаться под ногами, раздавать невпопад похмельные команды, а вечером концерт Голубого Мальчика, и надо много чего успеть.
Дочь Суоми уже привезли, Зайцев видел издалека. Бабища знатная — метра два ростом, трёхпудовые буфера.
В дверях номера торчала записка от Гали Мухиной с просьбой непременно зайти по срочному делу. Сплюнув, Зайцев пошёл к Мухиной. Лучше решить всё до сна, чем вскакивать ночью от телефонных звонков.
Запурханный Зайцев не сразу сообразил, зачем его позвала злодейка Мухина, укор-мившая мужа до госпитальной палаты. Лишь заметив, что Галя расхаживает по номеру голая, он почуял подвох.
— Жорочка, — произнесла Галя томным мхатовским басом, — ты открыл меня заново. Когда я сбрила волосы на лобке, я словно заново родилась. Вот дай руку. Жорочка, дай руку!
Галя Мухина приложила ладонь Зайцева к вызывающему столько восторгов бритому лобку.
— Правда, колются? — радостно спросила Галя. — Там новые волосики растут, жёсткие. Правда, колются?
Волосики кололись.
— И мне колются, — расхохоталась Галя. — Они когда новые растут, так в обе стороны колючие, и внутрь, и внаружу…
Галя вдруг чмокнула мандой.
Половые губы её вдруг широко разомкнулись и сомкнулись над Жориной ладонью.
Малыш тонул в широком кожаном кресле. Рядом, на столике, лежали шприцы, тампоны и прочие медицинские снаряды. Маленькая синяя лампа едва освещала кабинет Барановского. У стены безмолвно стоял доктор Шлейфман и внимательно смотрел на Малыша.
— Привет, док, — сказал Малыш, — Я рад встрече.
Доктор еле заметно наклонил голову.
— Комедия, — Малыш развалился в кресле поудобнее, вытащил сигареты. — А-а, знаменитая пепельница… Всё как встарь… Смешно: я только что битый час вербовал Глеба. Чтобы он работал на Силовое… А вы будете теперь перевербовывать меня?
— И что Глеб? — негромко спросил Барановский.
— А что Глеб… Зажигалочку не… Спасибо. Глеб убедился, что учитель его предал… Теперь ему, в общем, всё равно, на кого работать…
Барановский подошёл к креслу Малыша, нагнулся и внимательно посмотрел ему в глаза. Вернулся к своему столу, закурил «Приму».
— Чаю хочешь?
— Хочу, — рассмеялся Малыш, — с ли моном и с конфеткой. Будет у нас тёплая семейная встреча.
— Ты понимаешь, что завтра будет подписан приказ об отставке Барышева? И, может быть, об упразднении Лубянки?
— То есть о моей победе над вами, — кивнул головой Малыш. — Да, это я понимаю.
— Это ты надоумил Матадора позвонить мне? — спросил Барановский.
— Да, — усмехнулся Малыш, — я был уверен, что вы ему не соврёте.
— Хорошо. В таком случае, у меня для тебя тоже есть информация. Ты как думаешь — тебе я совру?
— Дьявол вас знает, господин генерал. Но я с интересом выслушаю вашу информацию.
Генерал подошёл к висящей на стене большой инженерной схеме. Включил подсветку: лабиринт, внутренности какого-то здания.
— Это объект Силового Министерства в институте говнологии, — пояснил генерал. — Ты можешь показать, в какой камере содержится Матадор?
Вместо ответа Малыш с очевидным удовольствием и неторопливо показал генералу фигу.
— Ну, ты не выделывайся, — подал голос Шлейфман, — совесть-то имей, Малышок.
— Не ты ли, док, тому армяшке диагноз ставил, из-за которого меня ментоиды в барак закатали, как минтая в банку? — резко бросил Малыш. — С высочайшего и любезнейшего согласия господина енерала…
Шлейфман нахмурился, сжал кулаки, тряхнул бородой.
— Смотри: я думаю, это одна из трёх камер… — Барановский проигнорировал выпад Малыша. — Вот эта… Эта… Или вот эта, чуть подальше, за поворотом… Правильно?
Малыш подошёл к карте, некоторое время изучал коричневую разлиновку.
— Трудно точно понять, — сказал наконец Малыш. — Что вы думаете, я прополз эти коридоры со схемой в зубах? Может, и здесь.
— Пеленг показал, что в этом отсеке, — сообщил генерал. — Эти три камеры, в одной из которых, как я предполагаю, находится Матадор, — газовые камеры.
— Это как? — оторопел Малыш.
— Под ними располагаются бункеры с газовыми резервуарами… Я видел эти бункеры — только снизу, из канализации. В стенах и в полу камеры узкие щели, через которые газ проникает внутрь. Очень удобно, если нужно тихо избавиться от человека… Ты, кстати, знаешь, что они хотели убить твоего изобретателя? Не зная, что ты его уже вывез, они тюкнули другого человека. Показать фото?
— Нет, фото не надо, — сказал Малыш после некоторого раздумья. — Вы думаете, что Анисимов хочет уничтожить Матадора?.. Допустим… Они его уже один раз убивали, хотя по плану этого не предполагалось. Но он может просто сидеть в этой камере — не обязательно ведь включать газ.
Барановский внимательно слушал. Шлейфман возмущённо хмыкнул:
— Убивали один раз, убьют и второй.
— Конечно, им не нужно верить, — сказал Малыш. — Но я им не очень-то и верю, генерал. Да, если они решили ликвиднуть изобретателя, то могут покончить и со мной… Только они меня пока не кинули, а вы кинули. А это существенная разница, генерал…
— Очень сложная операция предстоит, — сказал генерал, будто и не слышал рассуждений Малыша. — Только Матадор мог бы её выполнить. Или ты. Помоги, я тебе хорошо заплачу.
Малыш глухо засмеялся и опять показал фигу. Так ему нравилась фига, что сначала он повертел её перед собственным носом, разглядывая со всех сторон, а потом уж показал генералу.
— А в приметы ты веришь? — спросил Барановский.
— В приметы?
— В приметы, в знаки, в знамения…
— А что же такого знаменательного приключилось?
— Девушка, которая бросилась тебе под колёса… Это была Арина Борисова. Девушка Матадора.
Когда по низкому северному небу уже разливалась сметана рассвета, Галя села на Жору, обхватила здой его горло и стала душить.
— Докажи, колючее, да? — восклицала Галя. — Докажи, колется?
Жора змеем выкрутился из-под Гали и рванул к себе. Не включая свет, сунул в тёмной ванной голову под холодную воду. Фыркнул, хотел нырнуть под одеяло. И замер: на краешке кровати тихо сидел незнакомый паренёк с виноватым выражением лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Не дожидаясь объятий, Зайцев дал отмашку. Стекло закрыли лёгкие серебристые жалюзи. Володя Потапов захлебнулся всерьёз. Два человека держали его вниз головой. Дюжий санитар, присев под Потапова, по локоть просунул ему в рот руку в большой резиновой перчатке. В задницу Потапову запихали шланг для подачи новокаина.
Зайцев возвращался в номер злой как чёрт. Потапов залёг в пограничный госпиталь. Присутствовавший на «Тошнотворном шоу» начальник госпиталя предоставил артисту отдельную палату, но с начальником пришлось пить водку «Охта». У Зайцева теперь трещала башка.
Эти идиоты Гаев с Анисимовым не улетели в Москву, а пошли в баню теребить финку. Будут завтра до полудня путаться под ногами, раздавать невпопад похмельные команды, а вечером концерт Голубого Мальчика, и надо много чего успеть.
Дочь Суоми уже привезли, Зайцев видел издалека. Бабища знатная — метра два ростом, трёхпудовые буфера.
В дверях номера торчала записка от Гали Мухиной с просьбой непременно зайти по срочному делу. Сплюнув, Зайцев пошёл к Мухиной. Лучше решить всё до сна, чем вскакивать ночью от телефонных звонков.
Запурханный Зайцев не сразу сообразил, зачем его позвала злодейка Мухина, укор-мившая мужа до госпитальной палаты. Лишь заметив, что Галя расхаживает по номеру голая, он почуял подвох.
— Жорочка, — произнесла Галя томным мхатовским басом, — ты открыл меня заново. Когда я сбрила волосы на лобке, я словно заново родилась. Вот дай руку. Жорочка, дай руку!
Галя Мухина приложила ладонь Зайцева к вызывающему столько восторгов бритому лобку.
— Правда, колются? — радостно спросила Галя. — Там новые волосики растут, жёсткие. Правда, колются?
Волосики кололись.
— И мне колются, — расхохоталась Галя. — Они когда новые растут, так в обе стороны колючие, и внутрь, и внаружу…
Галя вдруг чмокнула мандой.
Половые губы её вдруг широко разомкнулись и сомкнулись над Жориной ладонью.
Малыш тонул в широком кожаном кресле. Рядом, на столике, лежали шприцы, тампоны и прочие медицинские снаряды. Маленькая синяя лампа едва освещала кабинет Барановского. У стены безмолвно стоял доктор Шлейфман и внимательно смотрел на Малыша.
— Привет, док, — сказал Малыш, — Я рад встрече.
Доктор еле заметно наклонил голову.
— Комедия, — Малыш развалился в кресле поудобнее, вытащил сигареты. — А-а, знаменитая пепельница… Всё как встарь… Смешно: я только что битый час вербовал Глеба. Чтобы он работал на Силовое… А вы будете теперь перевербовывать меня?
— И что Глеб? — негромко спросил Барановский.
— А что Глеб… Зажигалочку не… Спасибо. Глеб убедился, что учитель его предал… Теперь ему, в общем, всё равно, на кого работать…
Барановский подошёл к креслу Малыша, нагнулся и внимательно посмотрел ему в глаза. Вернулся к своему столу, закурил «Приму».
— Чаю хочешь?
— Хочу, — рассмеялся Малыш, — с ли моном и с конфеткой. Будет у нас тёплая семейная встреча.
— Ты понимаешь, что завтра будет подписан приказ об отставке Барышева? И, может быть, об упразднении Лубянки?
— То есть о моей победе над вами, — кивнул головой Малыш. — Да, это я понимаю.
— Это ты надоумил Матадора позвонить мне? — спросил Барановский.
— Да, — усмехнулся Малыш, — я был уверен, что вы ему не соврёте.
— Хорошо. В таком случае, у меня для тебя тоже есть информация. Ты как думаешь — тебе я совру?
— Дьявол вас знает, господин генерал. Но я с интересом выслушаю вашу информацию.
Генерал подошёл к висящей на стене большой инженерной схеме. Включил подсветку: лабиринт, внутренности какого-то здания.
— Это объект Силового Министерства в институте говнологии, — пояснил генерал. — Ты можешь показать, в какой камере содержится Матадор?
Вместо ответа Малыш с очевидным удовольствием и неторопливо показал генералу фигу.
— Ну, ты не выделывайся, — подал голос Шлейфман, — совесть-то имей, Малышок.
— Не ты ли, док, тому армяшке диагноз ставил, из-за которого меня ментоиды в барак закатали, как минтая в банку? — резко бросил Малыш. — С высочайшего и любезнейшего согласия господина енерала…
Шлейфман нахмурился, сжал кулаки, тряхнул бородой.
— Смотри: я думаю, это одна из трёх камер… — Барановский проигнорировал выпад Малыша. — Вот эта… Эта… Или вот эта, чуть подальше, за поворотом… Правильно?
Малыш подошёл к карте, некоторое время изучал коричневую разлиновку.
— Трудно точно понять, — сказал наконец Малыш. — Что вы думаете, я прополз эти коридоры со схемой в зубах? Может, и здесь.
— Пеленг показал, что в этом отсеке, — сообщил генерал. — Эти три камеры, в одной из которых, как я предполагаю, находится Матадор, — газовые камеры.
— Это как? — оторопел Малыш.
— Под ними располагаются бункеры с газовыми резервуарами… Я видел эти бункеры — только снизу, из канализации. В стенах и в полу камеры узкие щели, через которые газ проникает внутрь. Очень удобно, если нужно тихо избавиться от человека… Ты, кстати, знаешь, что они хотели убить твоего изобретателя? Не зная, что ты его уже вывез, они тюкнули другого человека. Показать фото?
— Нет, фото не надо, — сказал Малыш после некоторого раздумья. — Вы думаете, что Анисимов хочет уничтожить Матадора?.. Допустим… Они его уже один раз убивали, хотя по плану этого не предполагалось. Но он может просто сидеть в этой камере — не обязательно ведь включать газ.
Барановский внимательно слушал. Шлейфман возмущённо хмыкнул:
— Убивали один раз, убьют и второй.
— Конечно, им не нужно верить, — сказал Малыш. — Но я им не очень-то и верю, генерал. Да, если они решили ликвиднуть изобретателя, то могут покончить и со мной… Только они меня пока не кинули, а вы кинули. А это существенная разница, генерал…
— Очень сложная операция предстоит, — сказал генерал, будто и не слышал рассуждений Малыша. — Только Матадор мог бы её выполнить. Или ты. Помоги, я тебе хорошо заплачу.
Малыш глухо засмеялся и опять показал фигу. Так ему нравилась фига, что сначала он повертел её перед собственным носом, разглядывая со всех сторон, а потом уж показал генералу.
— А в приметы ты веришь? — спросил Барановский.
— В приметы?
— В приметы, в знаки, в знамения…
— А что же такого знаменательного приключилось?
— Девушка, которая бросилась тебе под колёса… Это была Арина Борисова. Девушка Матадора.
Когда по низкому северному небу уже разливалась сметана рассвета, Галя села на Жору, обхватила здой его горло и стала душить.
— Докажи, колючее, да? — восклицала Галя. — Докажи, колется?
Жора змеем выкрутился из-под Гали и рванул к себе. Не включая свет, сунул в тёмной ванной голову под холодную воду. Фыркнул, хотел нырнуть под одеяло. И замер: на краешке кровати тихо сидел незнакомый паренёк с виноватым выражением лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55