Надо ли говорить, что тогда она была хорошо обставлена. И вот я нанял грузовичок, куда мы погрузили все это барахло: палатку, колышки, снегоступы, части потерпевшей крушение гондолы и бог знает что еще…
Он замолчал, задумался и, казалось, еще больше осунулся. Официантка вышла из зала.
— Это случилось на углу улиц Бернини и Чимароза. Несколько деталей каркаса палатки были плохо закреплены и отвязались на повороте; я отвлекся и не заметил встречного грузовика. Удар пришелся прямо на жену. Она промучилась два дня и умерла. Я был в прострации. Вещи отвезли на склад хозяева автомобиля. Я проклял это место и приезжал туда с тех пор только один раз. Теперь одно имя Нобиле приводит меня в ужас.
Он снова замолчал. Его руки дрожали.
— Домитилла так меня и не простила. Тогда и начались наши раздоры. Я уверен, что именно из-за этого рокового дня она хочет уехать из дома. Поэтому, с легкомыслием, свойственным ее возрасту, она решила выйти замуж за первого офицера союзников, который встретится ей на пути. Если она ему понравится, конечно.
— Скажите вашей дочери, что я офицер только волею случая и войны. В мирное время я всего лишь скромный преподаватель литературы, поставивший себе целью написать биографию, которая не будет иметь успеха у покупателей. У меня нет ни связей, ни дома, ни состояния, и ваша дочь быстро разочаруется, поверьте мне. Так это она заставила вас написать это письмо? — спросил он, немного помолчав.
Амброджио колебался.
— В каком-то смысле да.
— В каком-то смысле мне это нравится больше, — бросил Ларри и продолжил: — Она даже не может утверждать, что видела меня!
— Я знаю ее привычки. Должно быть, она незаметно следила за вами и подслушивала. Вы очень хорошо говорите на нашем языке, и она скорее всего не упустила ни слова из нашего разговора. Она сказала мне, что слышала историю о вашем поэте и юной итальянке… Это письмо… она почти продиктовала мне его.
В его голосе зазвучали фальшивые нотки.
— Ваша беда в том, Сальваро, что вы всегда перегибаете палку, — сурово произнес Ларри.
— Не надо на меня за это сердиться, — грустно ответил тот. — Я не могу больше ни кормить ее, ни воспитывать. Для нее я неудачник, ничего не добившийся в жизни. Даже когда мне удается принести в дом еды (вот хотя бы эти яйца), она даже не притрагивается к пище, утверждая, что все это несъедобно. Весит она сейчас не больше сорока кило. А между тем… Вы представить себе не можете, как она красива! Не понимаю, откуда у меня такая дочь.
— Прекратите расхваливать товар, вы мне отвратительны! — сердито прервал его Ларри. — Я не намерен встречаться с вашей дочерью, ясно?
Он почти сорвался на крик, и встревоженная официантка просунула голову в дверь. Амброджио закрыл лицо руками.
— Отныне мы будем встречаться с вами не у вас дома, как и сегодня, — продолжал Ларри. — И нет нужды использовать в качестве посыльных маленьких чистильщиков сапог. Мне не нравится, когда за мной следят или ходят по пятам. В будущем вам следует просто опускать послания на мое имя в почтовый ящик.
Амброджио кивнул.
— Не спешите утверждать, что больше не переступите порога моего дома, — с тревогой сказал он, заметив, что Ларри собирается уходить. — Вчера мне посчастливилось встретить на лестнице дона Этторе, и, несмотря на наши разногласия, я позволил себе рассказать ему о ваших исследованиях, касающихся прежнего жильца. Он ответил, что с удовольствием примет вас и даже полагает, что у него есть кое-какие документы, которые могут быть вам интересны.
Бегающий взгляд и торопливая речь адвоката ясно показывали Ларри, что тот придумал все от начала до конца и разыгрывал свою последнюю карту, чтобы убедить его вернуться на Ривьера-ди-Кьяйя. В этом настойчивом желании представить ему свою дочь было что-то патетическое и трогательное.
— Для того чтобы встретиться с доном Этторе Креспи, вы мне не нужны, — сухо ответил Ларри, стараясь не поддаваться эмоциям. — И если я решу переступить порог его дома, вас об этом никто предупреждать не будет. Напротив, от вас мне требуются только информация, которую вы, полицейский осведомитель, должны для меня добывать. Американцы, судя по всему, сидят на мели так же, как и мы, я долго искал способ заплатить вам и подумал вот о чем. Насколько я могу судить, общественный транспорт в Неаполе почти не работает… Сколько надо времени, чтобы дойти пешком от Пьедигротга до Меркато?
— Больше часа, это точно… Что касается транспорта… Разве вы не заметили, что трамваи стоят?
— Послушайте, так случилось, что я владею маленьким «фиатом-тополино», который велел доставить сюда из Палермо. Как вы думаете, я смогу получить здесь за него хорошую цену?
Амброджио внимательно посмотрел на собеседника. Учуяв выгодное дельце, он сменил тон и деловито спросил:
— Машина на ходу?
— В прекрасном состоянии. Бумаги в порядке. Шины довоенные, почти новые.
Адвокат смотрел на меню в рамочке с таким выражением, словно теперь мог заказать себе все, что угодно.
— Это и в самом деле редкий товар, особенно теперь, когда снова выдают карточки на бензин… Я мог бы узнать цену, честную цену, скажем так. Минимум пятьдесят тысяч, может, больше…
— Предположим, я поручу эту сделку вам: сколько процентов комиссионных вы запросите?
Амброджио быстро заморгал.
— Это будет зависеть от цены, за которую мне удастся продать автомобиль, — уверенно ответил он.
Он и в самом деле преобразился, расправил плечи, глаза его оживленно заблестели.
— Я могу также заняться административными формальностями, крайне скучными и обременительными, — добавил он.
— Сколько они займут времени?
— Как минимум целый день, особенно если в сделке участвуют военные. Машину надо будет продать прямо в порту, — уточнил он. — В городе не пройдет и часа, как ее украдут.
Он бросил взгляд на дверь и нагнулся к Ларри.
— Мы могли бы вообще не оформлять никаких бумаг… — понизив голос, произнес адвокат. — Машина прибыла из Палермо, таможенные сборы платить не надо… Все шито-крыто. Покупатель сам всем займется, никаких налогов, и вы получите на двадцать тысяч лир больше.
— Ах вот как! — возмутился Ларри. — Натура берет свое! Я целыми днями борюсь с разными жуликами, а вы мне что предлагаете?! И речи об этом быть не может. Я требую, чтобы все было законно. Я даю вам десять процентов комиссионных, но только в том случае, если договор будет оформлен по всем правилам!
— А если мне удастся получить за нее больше семидесяти тысяч?
— Это увеличит сумму ваших комиссионных, но я не хочу никаких «левых денег», понятно?
Амброджио состроил неодобрительную гримасу, словно все сказанное Ларри глубоко противоречило его принципам.
— Хорошо, — неохотно согласился он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Он замолчал, задумался и, казалось, еще больше осунулся. Официантка вышла из зала.
— Это случилось на углу улиц Бернини и Чимароза. Несколько деталей каркаса палатки были плохо закреплены и отвязались на повороте; я отвлекся и не заметил встречного грузовика. Удар пришелся прямо на жену. Она промучилась два дня и умерла. Я был в прострации. Вещи отвезли на склад хозяева автомобиля. Я проклял это место и приезжал туда с тех пор только один раз. Теперь одно имя Нобиле приводит меня в ужас.
Он снова замолчал. Его руки дрожали.
— Домитилла так меня и не простила. Тогда и начались наши раздоры. Я уверен, что именно из-за этого рокового дня она хочет уехать из дома. Поэтому, с легкомыслием, свойственным ее возрасту, она решила выйти замуж за первого офицера союзников, который встретится ей на пути. Если она ему понравится, конечно.
— Скажите вашей дочери, что я офицер только волею случая и войны. В мирное время я всего лишь скромный преподаватель литературы, поставивший себе целью написать биографию, которая не будет иметь успеха у покупателей. У меня нет ни связей, ни дома, ни состояния, и ваша дочь быстро разочаруется, поверьте мне. Так это она заставила вас написать это письмо? — спросил он, немного помолчав.
Амброджио колебался.
— В каком-то смысле да.
— В каком-то смысле мне это нравится больше, — бросил Ларри и продолжил: — Она даже не может утверждать, что видела меня!
— Я знаю ее привычки. Должно быть, она незаметно следила за вами и подслушивала. Вы очень хорошо говорите на нашем языке, и она скорее всего не упустила ни слова из нашего разговора. Она сказала мне, что слышала историю о вашем поэте и юной итальянке… Это письмо… она почти продиктовала мне его.
В его голосе зазвучали фальшивые нотки.
— Ваша беда в том, Сальваро, что вы всегда перегибаете палку, — сурово произнес Ларри.
— Не надо на меня за это сердиться, — грустно ответил тот. — Я не могу больше ни кормить ее, ни воспитывать. Для нее я неудачник, ничего не добившийся в жизни. Даже когда мне удается принести в дом еды (вот хотя бы эти яйца), она даже не притрагивается к пище, утверждая, что все это несъедобно. Весит она сейчас не больше сорока кило. А между тем… Вы представить себе не можете, как она красива! Не понимаю, откуда у меня такая дочь.
— Прекратите расхваливать товар, вы мне отвратительны! — сердито прервал его Ларри. — Я не намерен встречаться с вашей дочерью, ясно?
Он почти сорвался на крик, и встревоженная официантка просунула голову в дверь. Амброджио закрыл лицо руками.
— Отныне мы будем встречаться с вами не у вас дома, как и сегодня, — продолжал Ларри. — И нет нужды использовать в качестве посыльных маленьких чистильщиков сапог. Мне не нравится, когда за мной следят или ходят по пятам. В будущем вам следует просто опускать послания на мое имя в почтовый ящик.
Амброджио кивнул.
— Не спешите утверждать, что больше не переступите порога моего дома, — с тревогой сказал он, заметив, что Ларри собирается уходить. — Вчера мне посчастливилось встретить на лестнице дона Этторе, и, несмотря на наши разногласия, я позволил себе рассказать ему о ваших исследованиях, касающихся прежнего жильца. Он ответил, что с удовольствием примет вас и даже полагает, что у него есть кое-какие документы, которые могут быть вам интересны.
Бегающий взгляд и торопливая речь адвоката ясно показывали Ларри, что тот придумал все от начала до конца и разыгрывал свою последнюю карту, чтобы убедить его вернуться на Ривьера-ди-Кьяйя. В этом настойчивом желании представить ему свою дочь было что-то патетическое и трогательное.
— Для того чтобы встретиться с доном Этторе Креспи, вы мне не нужны, — сухо ответил Ларри, стараясь не поддаваться эмоциям. — И если я решу переступить порог его дома, вас об этом никто предупреждать не будет. Напротив, от вас мне требуются только информация, которую вы, полицейский осведомитель, должны для меня добывать. Американцы, судя по всему, сидят на мели так же, как и мы, я долго искал способ заплатить вам и подумал вот о чем. Насколько я могу судить, общественный транспорт в Неаполе почти не работает… Сколько надо времени, чтобы дойти пешком от Пьедигротга до Меркато?
— Больше часа, это точно… Что касается транспорта… Разве вы не заметили, что трамваи стоят?
— Послушайте, так случилось, что я владею маленьким «фиатом-тополино», который велел доставить сюда из Палермо. Как вы думаете, я смогу получить здесь за него хорошую цену?
Амброджио внимательно посмотрел на собеседника. Учуяв выгодное дельце, он сменил тон и деловито спросил:
— Машина на ходу?
— В прекрасном состоянии. Бумаги в порядке. Шины довоенные, почти новые.
Адвокат смотрел на меню в рамочке с таким выражением, словно теперь мог заказать себе все, что угодно.
— Это и в самом деле редкий товар, особенно теперь, когда снова выдают карточки на бензин… Я мог бы узнать цену, честную цену, скажем так. Минимум пятьдесят тысяч, может, больше…
— Предположим, я поручу эту сделку вам: сколько процентов комиссионных вы запросите?
Амброджио быстро заморгал.
— Это будет зависеть от цены, за которую мне удастся продать автомобиль, — уверенно ответил он.
Он и в самом деле преобразился, расправил плечи, глаза его оживленно заблестели.
— Я могу также заняться административными формальностями, крайне скучными и обременительными, — добавил он.
— Сколько они займут времени?
— Как минимум целый день, особенно если в сделке участвуют военные. Машину надо будет продать прямо в порту, — уточнил он. — В городе не пройдет и часа, как ее украдут.
Он бросил взгляд на дверь и нагнулся к Ларри.
— Мы могли бы вообще не оформлять никаких бумаг… — понизив голос, произнес адвокат. — Машина прибыла из Палермо, таможенные сборы платить не надо… Все шито-крыто. Покупатель сам всем займется, никаких налогов, и вы получите на двадцать тысяч лир больше.
— Ах вот как! — возмутился Ларри. — Натура берет свое! Я целыми днями борюсь с разными жуликами, а вы мне что предлагаете?! И речи об этом быть не может. Я требую, чтобы все было законно. Я даю вам десять процентов комиссионных, но только в том случае, если договор будет оформлен по всем правилам!
— А если мне удастся получить за нее больше семидесяти тысяч?
— Это увеличит сумму ваших комиссионных, но я не хочу никаких «левых денег», понятно?
Амброджио состроил неодобрительную гримасу, словно все сказанное Ларри глубоко противоречило его принципам.
— Хорошо, — неохотно согласился он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121