- Мне о душе думать поздно. Ее теперь не спасешь. Я все больше о своем теле сейчас подумываю. Вот так!
- Ну ладно, хватит языком трясти. Давай открытку.
Крот, не сводя с Балашова глаз, залез во внутренний карман, достал обычную почтовую открытку. Взглянул на нее и с видимым сожалением протянул Хромому. Балашов, не торопясь, стал читать вслух:
- «Здравствуйте. Я снова в Москве. Может быть, заходить к вам». - Засмеялся, взглянул на обратный адрес: «Ул. Козлова, д. 31, кв. 10». - Вот чук! Улица Козлова! Слушай, Крот, по-моему, в Москве такой улицы нет даже?
- Черт ее знает! Что я вам, избач - все знать?
- Советский человек должен знать и любить родной край.
- Мой родной край Арзамас.
- Ну-у! Земляк Аркадия Гайдара?
- Вы Гайдара не трожьте.
- Это почему еще?
- Потому что, если есть на свете человек, которого я уважаю, то это Аркадий Гайдар.
- Ай да Крот! Вот это номер! Сколько времени тебя знаю, а ты каждый раз открываешься мне новой стороной своего дарования. Я ведь и не предполагал, что ты ценитель героической романтики в литературе… Да и вообще, что ты книги читаешь.
- Вам этого не понять.
- Где уж мне! Я ж ведь лаптем свою сборную соляночку хлебаю. Ты мне объясни только, почему заурядные уголовники всегда сентиментальны?
- Чего мне вам объяснять? Вы и так всех умнее. Давайте лучше о деле поговорим.
- Давай, не возражаю. Побеседуем.
- Вы с ним один будете говорить?
- А ты полагаешь, что без тебя эта экономическая конференция состояться не может?
- Я этого не знаю. Только я бы хотел быть в курсе дела.
- В дипломатических и торговых отношениях есть такое понятие - уровень встречи.
- А вам мой уровень не подходит?
- Мне вполне. Ему вряд ли. Поэтому представителем нашего концерна буду выступать я. А ты сыграешь роль закулисного советника, эксперта, секретаря и даже личной охраны твоего торгпреда.
- Это как?
- А вот как: ты займешь первоначальную свою позицию в этом благословенном шкафу. Пушка при тебе?
- Всегда.
- Очень хорошо. Я посажу его спиной к тебе, чтобы ты его все время видел сквозь щелку. Это такой гусь, что с него всего станется. Возражений нет?
- Хорошо.
- Ну, спасибо за доверие.
- Если он клюнет, вы договоритесь здесь товар передавать?
- И ты еще претендуешь на участие в секретных экономических переговорах! Горе моей седой голове, боль моим старым костям!..
- Да бросьте, Виктор Михалыч. Мне ведь плохо очень, честно-то говоря…
- Ты, Крот, дурачок! Как это ты себе представляешь: он понесет отсюда чемоданы с деталями в руках? А если его участковый у подъезда остановит? Или прикажешь ему их доставить через Мострансагентство?
- Но я хочу быть при передаче…
- Чего? Товара?
- Товара. И денег.
- Ах, тебя волнуют деньги! Такова се ля ви! Судьба товара его не интересует. Его интересуют деньги. До чего же четко у нас разделены функции! Я, как мул, горблю, чтобы этот товар достать, купить, украсть, наконец, сделать, черт побери, а потом его спихнуть Гастролеру. А ты, естественно, озабочен одним - как с меня сорвать деньги!
- Если бы не я, фиг знали бы вы про Гастролера. И старичок бы сейчас в этом кресле сидел вместо вас, если бы не я.
- Вот я и оценил твой труд в третью долю. Поэтому уж не мешай мне довести дело до конца. А насчет денег - придется тебе положиться на мою порядочность.
- Придется…
- Да не трясись ты. Пойми: раз я оставляю тебя здесь, значит, я играю на равных. Так будет и дальше. Встряхнись. И верь - я тебе друг. Только я умнее тебя и старше. Ну, хватит! Время - без пяти. Он обещал быть в десять, а люди они точные. Давай полезай в шкаф…
Десять часов
Балашов положил перед собой часы. Его охватила какая-то внутренняя дрожь, и ему казалось порой, что все внутри звенит от напряжения. Он жадно затянулся табачным дымом - это здорово помогает в ожидании. Ох, какая духота нестерпимая! И нервы, нервы. Сдают? Если бы их можно было подстраивать колками, как струны на скрипке! Чтобы можно было взять их в одном ключе на любую нужную ноту… А-аа, все это колеса…
Крот сидел в шкафу совершенно неслышно. «Вот зверь, - подумал Балашов, - я себе представляю, как он там задыхается. Ничего, ничего, пусть попарится».
Звонок резанул, как теркой по коже. Все. Началось. Хромой встал, посмотрел на себя в зеркало. Волосы в порядке, узел галстука на месте, уголок платка торчит из кармана ровно на два сантиметра. Погасил в прихожей свет - пусть сначала, после улицы, ничего не будет видно. Интересно, как его фамилия? Щелкнул замком:
- Заходите, господин Макс…
На пороге стоял высокий худой человек в сером твидовом пиджаке. Жесткий воротничок полосатой сорочки резал жилы на красной морщинистой шее. Большой хрящеватый кадык прыгнул - вниз, вверх.
- Я хотел видеть Порфирий Коржаев.
- Я готов с вами беседовать от его имени.
- Но меня интересует он сам.
- Я думаю, что беседовать о наших делах, стоя в коридоре, не совсем удобно.
- С вами я не имею ни о чем беседовать.
- Как раз наоборот! Именно со мной вам предстоит впредь иметь все дела.
- Очень интересно. Пожалуйста, я буду заходить, - он вошел в квартиру, внимательно глядя на Балашова. Не вынимая руки из кармана, стараясь не поворачиваться к Балашову спиной, прошел в комнату. На его серой пергаментной коже от жары и напряжения выступили капельки пота. Элегантный пиджак на Гастролере сидел превосходно, и все-таки в его движениях была заметна какая-то механическая угловатость, которая остается у кадровых военных на всю жизнь.
«Прилично по-русски говорит, - подумал Балашов. - Наверное, змей, у нас во время войны научился». Он небрежно развалился на стуле, предложил гостю кресло напротив. Тот, оглядевшись, сел.
Балашов, не вставая с места, протянул руку и достал из серванта бутылку «Двина». Налил себе рюмку коньяку, подвинул бутылку иностранцу.
- Угощайтесь, господин Макс. Этот напиток не уступает «Мартелю».
Иностранец не шевельнулся, процедив:
- Спасибо. Я не желаю - на улице очень жарко.
Балашов пригубил, поставил рюмку на стол.
- Как угодно. Дело в том, что наш общий компаньон - Порфирий Викентьевич Коржаев - умер две недели назад от инфаркта.
Макс молча смотрел на него. Его круглые глаза без ресниц, не моргая, уперлись в лицо Балашова.
- Покойный Коржаев выполнял в нашем деле функции коммерческого директора. Поэтому мы с вами не были даже знакомы… по вполне понятным вам причинам.
Гость, не меняясь в лице, молчал.
- В связи с его неожиданной кончиной мне пришлось взять инициативу в свои руки, чтобы довести дело до конца. Именно поэтому я здесь, и думаю, что весьма печальный факт смерти Коржаева не помешает нам успешно завершить начатое.
Макс не проронил ни слова. Духота становилась невыносимой. Балашов чувствовал, как по шее текут капли пота. Горло пересохло.
- Итак, я к вашим услугам…
И вдруг Гастролер засмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44