Но заработок мой он порежет наверняка. Только знать бы заранее: на сколько? Так, чтобы с этого проклятого осла снять сумму вдвое. Процентов двадцать снимет Макс, а? Дождусь его здесь в июле и перенесу окончательную встречу на сентябрь. Пожалуй, если хорошо поторгуюсь, еще заработаю на этом…»
- Что же, так вы мне ничего и не передадите сейчас? - сварливо спросил Коржаев. Балашов думал одно мгновение.
- Вот только эти десять тысяч аксов. Я их снял еще до ревизии, - сказал он, протягивая Коржаеву пузырек из-под валокордина, наполненный крошечными металлическими детальками.
- Ладно, с паршивой овцы хоть шерсти клок, - уже откровенно грубо заявил старик. - Вы своей несобранностью поставили меня перед непреодолимыми трудностями. Да-с! Я вынужден буду выплатить своим контрагентам огромную неустойку. И все из-за вас!
- Но при чем здесь я? - развел руками Балашов, напряженно размышляя: «Откладывает встречу, значит каналы связи могут быть». - Ведь не я же назначил в своей мастерской ревизию…
- Ох господи помилуй, да когда же вы станете деловым человеком? Никого ваши объективные причины не интересуют. Они входят в естественные издержки коммерческого риска. Поэтому вы вместе со мной должны будете разделить тяжесть неустойки.
- А сколько это будет? - настороженно спросил Балашов.
Коржаев на минуту задумался. Пошевелил губами:
- Половина вашего гонорара.
- Что-о? Да мне же получать тогда нечего будет!
- А мне будет чего?. По-вашему, выходит, что я, в мои-то годы, должен из-за вас мотаться по всей стране задаром? Заметьте, что мне суточных и проездных никто не платит.
- Ну, треть, я еще понимаю…
- Минимум - сорок пять, иначе все придется отменить.
- Помилосердствуйте, я же еле расплачусь со своими людьми.
- Хорошо. Сорок процентов, и давайте кончим этот разговор.
Балашов тяжело вздохнул:
- Давайте…
Коржаев отпил глоток теплого мутного вина и сказал:
- Обо всех возможных у меня изменениях я вам напишу.
Балашов мгновенье подумал.
- На мой адрес лучше не надо. Видите ли, у меня молодая и ревнивая жена, обладающая скверной привычкой читать мою корреспонденцию. А поскольку я ее не посвящаю в свои дела, то ей лучше ничего и не знать. Запомните такой адрес: «Большая Грузинская улица, дом сто двенадцать, квартира семь, Мосину Ю.». Он мне сразу же передаст.
- А он не любопытный?
- Все, что захотите передать мне, пишите ему. Это абсолютно надежный, мой человек. Я вам как-то говорил о нем. Это Джага. В письме к нему так и обращайтесь, я буду знать точно, что оно от вас. Тогда и подписывать вам не надо будет.
- Хорошо, в случае чего я буду иметь в виду этот почтовый ящик.
Коржаев проиграл бой окончательно. Когда он затворил за Балашовым дверь, его одолели неясные сомнения. Этот человек хоть и лопух, но какой-то уж очень скользкий. Непонятно почему, но он вызывает подозрение. Нет, надо быть с ним осторожнее. Коржаев только не знал, что у него почти не осталось на это времени. Той же ночью он вылетел в Одессу.
А Балашов сидел в это время у Крота в Останкине.
- Осталось мало времени. Сегодня я говорил со стариком, и мне кажется, что он уже не сможет предупредить Гастролера. Хоть он и ничего не сказал мне, но вот тебе голову на отсечение, если я ошибаюсь: к приезду Гастролера он вернется сюда, чтобы его встретить. Видимо, он не может сидеть здесь и дожидаться его.
- И что?
- Ничего. Просто давай обсудим, как лучше с ним кончать. Ты вообще-то готов? Или как?
- Готов, - безразлично сказал Крот…
По-латыни обозначает…
На Петровку Тихонов явился к вечеру. Бегом, через две ступени, взбежал он на второй этаж и без стука влетел в кабинет своего начальника майора Шадрина.
- Борис Иваныч! Имеем новые сведения!
- Ладно. Ты присядь, отдохни, - усмехнулся Шадрин.
- Нет, я же на полном серьезе вам говорю, Борис Иваныч! Пока фортуна стоит к нам лицом! - закипятился Стас.
Шадрин откинулся на стуле, не торопясь достал сигарету, закурил. На его длинном худом лице не было ни восторга, ни нетерпения. Спокойное лицо занятого человека.
- Ну что ж, давай делись своими голубыми милицейскими радостями.
- Так вот. Наш друг - Мосин - Джага, оказывается, работает на часовом заводе. Для меня это был первый приятный сюрприз: вот они откуда берутся - винтики, колесики, аксики! Поехал я на завод - поинтересоваться Джагой поближе. Порасспрошал людей про некоторых, ну и про Джагу в том числе. Насчет боржома - неизвестно, а вот водочкой мой «подопечный» балуется крепко: в бухгалтерии по повесткам вытрезвителя уже дважды у него штрафы высчитывали. А на водочку нужны знаки…
- Какие знаки? - удивился Шадрин.
- Ну какие? Денежные… Характеризуют Джагу, прямо скажем, не ай-яй-яй. Правда, сам он ни разу в кражах не попадался, но подозрения на него бывали.
- Это какие же подозрения?
- Обыкновенные. Как в римском праве: пост хок, эрго проптор хок!
- Как, как? - переспросил Шадрин.
- Ну, это по-латыни. Обозначает: «Из-за этого, значит поэтому», - небрежно бросил Стас. - Так вот, пропадут в одном, другом цехе какие-нибудь детальки, тут все давай вспоминать - то да се… А потом всплывает: Юрка-монтер в обед у станков ковырялся, провода смотрел. Раз, другой, потом его самого по-рабочему - за лацканы. Он, конечно, в амбицию: «Вы меня поймали? Нет? Ну и катитесь!» Тем пока и кончалось.
Шадрин громко расхохотался:
- Слушай, Тихонов, ну, отчего ты такой трепач? «Пост хок» твой несчастный обозначает «после этого, значит поэтому»! И это не из римского права вовсе, а из курса логики. И является примером грубой логической ошибки. Ясно?
- Ясно, - не смущаясь, сказал Тихонов. - Тем более. Вы лучше 'дальше послушайте. Оказывается, на участке, где корпуса пропали, работает Кондратьева Зинаида, родная племянница Джаги.
- Все это очень интересно, - сказал Шадрин. - Так что ты предлагаешь теперь?
- Да это ж слепому ясно!
- У меня зрение неплохое, но мне еще не очень ясно. Так что уж подскажи.
- Надо бы Джагу сегодня же посадить, - сказал Стас.
Шадрин сделал испуганные глаза и надул щеки.
- Уф! Прямо-таки сегодня?
- А что? В этом есть свои резоны.
- Позволь уж поинтересоваться, дорогой мой Тихонов, а за что мы его посадим?
- Кого это вы тут сажаете? - спросил вошедший Приходько.
- Заходи, Сережа. Я вот предлагаю Джагу окунуть в КПЗ. А Борис Иваныч с меня саржи рисует. Давай вместе думать. Ведь Джага - явный преступник. Кому Коржаев блатное письмо адресовал? Джа-ге! Если мы его здесь сутки подержим, он, как штык, разговорится. Прижмем письмом - расскажет про Коржаева. Потом сдаст Хромого, возьмемся за племянницу - выяснится насчет корпусов…
- Светило! Анатолий Федорович Кони - да и только. Просто изумительный пафос обвинителя, - сказал Шадрин, невозмутимо покуривая свою «Шипку».
Приходько покрутил в руках карандаш, потом поднял на Стаса глаза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
- Что же, так вы мне ничего и не передадите сейчас? - сварливо спросил Коржаев. Балашов думал одно мгновение.
- Вот только эти десять тысяч аксов. Я их снял еще до ревизии, - сказал он, протягивая Коржаеву пузырек из-под валокордина, наполненный крошечными металлическими детальками.
- Ладно, с паршивой овцы хоть шерсти клок, - уже откровенно грубо заявил старик. - Вы своей несобранностью поставили меня перед непреодолимыми трудностями. Да-с! Я вынужден буду выплатить своим контрагентам огромную неустойку. И все из-за вас!
- Но при чем здесь я? - развел руками Балашов, напряженно размышляя: «Откладывает встречу, значит каналы связи могут быть». - Ведь не я же назначил в своей мастерской ревизию…
- Ох господи помилуй, да когда же вы станете деловым человеком? Никого ваши объективные причины не интересуют. Они входят в естественные издержки коммерческого риска. Поэтому вы вместе со мной должны будете разделить тяжесть неустойки.
- А сколько это будет? - настороженно спросил Балашов.
Коржаев на минуту задумался. Пошевелил губами:
- Половина вашего гонорара.
- Что-о? Да мне же получать тогда нечего будет!
- А мне будет чего?. По-вашему, выходит, что я, в мои-то годы, должен из-за вас мотаться по всей стране задаром? Заметьте, что мне суточных и проездных никто не платит.
- Ну, треть, я еще понимаю…
- Минимум - сорок пять, иначе все придется отменить.
- Помилосердствуйте, я же еле расплачусь со своими людьми.
- Хорошо. Сорок процентов, и давайте кончим этот разговор.
Балашов тяжело вздохнул:
- Давайте…
Коржаев отпил глоток теплого мутного вина и сказал:
- Обо всех возможных у меня изменениях я вам напишу.
Балашов мгновенье подумал.
- На мой адрес лучше не надо. Видите ли, у меня молодая и ревнивая жена, обладающая скверной привычкой читать мою корреспонденцию. А поскольку я ее не посвящаю в свои дела, то ей лучше ничего и не знать. Запомните такой адрес: «Большая Грузинская улица, дом сто двенадцать, квартира семь, Мосину Ю.». Он мне сразу же передаст.
- А он не любопытный?
- Все, что захотите передать мне, пишите ему. Это абсолютно надежный, мой человек. Я вам как-то говорил о нем. Это Джага. В письме к нему так и обращайтесь, я буду знать точно, что оно от вас. Тогда и подписывать вам не надо будет.
- Хорошо, в случае чего я буду иметь в виду этот почтовый ящик.
Коржаев проиграл бой окончательно. Когда он затворил за Балашовым дверь, его одолели неясные сомнения. Этот человек хоть и лопух, но какой-то уж очень скользкий. Непонятно почему, но он вызывает подозрение. Нет, надо быть с ним осторожнее. Коржаев только не знал, что у него почти не осталось на это времени. Той же ночью он вылетел в Одессу.
А Балашов сидел в это время у Крота в Останкине.
- Осталось мало времени. Сегодня я говорил со стариком, и мне кажется, что он уже не сможет предупредить Гастролера. Хоть он и ничего не сказал мне, но вот тебе голову на отсечение, если я ошибаюсь: к приезду Гастролера он вернется сюда, чтобы его встретить. Видимо, он не может сидеть здесь и дожидаться его.
- И что?
- Ничего. Просто давай обсудим, как лучше с ним кончать. Ты вообще-то готов? Или как?
- Готов, - безразлично сказал Крот…
По-латыни обозначает…
На Петровку Тихонов явился к вечеру. Бегом, через две ступени, взбежал он на второй этаж и без стука влетел в кабинет своего начальника майора Шадрина.
- Борис Иваныч! Имеем новые сведения!
- Ладно. Ты присядь, отдохни, - усмехнулся Шадрин.
- Нет, я же на полном серьезе вам говорю, Борис Иваныч! Пока фортуна стоит к нам лицом! - закипятился Стас.
Шадрин откинулся на стуле, не торопясь достал сигарету, закурил. На его длинном худом лице не было ни восторга, ни нетерпения. Спокойное лицо занятого человека.
- Ну что ж, давай делись своими голубыми милицейскими радостями.
- Так вот. Наш друг - Мосин - Джага, оказывается, работает на часовом заводе. Для меня это был первый приятный сюрприз: вот они откуда берутся - винтики, колесики, аксики! Поехал я на завод - поинтересоваться Джагой поближе. Порасспрошал людей про некоторых, ну и про Джагу в том числе. Насчет боржома - неизвестно, а вот водочкой мой «подопечный» балуется крепко: в бухгалтерии по повесткам вытрезвителя уже дважды у него штрафы высчитывали. А на водочку нужны знаки…
- Какие знаки? - удивился Шадрин.
- Ну какие? Денежные… Характеризуют Джагу, прямо скажем, не ай-яй-яй. Правда, сам он ни разу в кражах не попадался, но подозрения на него бывали.
- Это какие же подозрения?
- Обыкновенные. Как в римском праве: пост хок, эрго проптор хок!
- Как, как? - переспросил Шадрин.
- Ну, это по-латыни. Обозначает: «Из-за этого, значит поэтому», - небрежно бросил Стас. - Так вот, пропадут в одном, другом цехе какие-нибудь детальки, тут все давай вспоминать - то да се… А потом всплывает: Юрка-монтер в обед у станков ковырялся, провода смотрел. Раз, другой, потом его самого по-рабочему - за лацканы. Он, конечно, в амбицию: «Вы меня поймали? Нет? Ну и катитесь!» Тем пока и кончалось.
Шадрин громко расхохотался:
- Слушай, Тихонов, ну, отчего ты такой трепач? «Пост хок» твой несчастный обозначает «после этого, значит поэтому»! И это не из римского права вовсе, а из курса логики. И является примером грубой логической ошибки. Ясно?
- Ясно, - не смущаясь, сказал Тихонов. - Тем более. Вы лучше 'дальше послушайте. Оказывается, на участке, где корпуса пропали, работает Кондратьева Зинаида, родная племянница Джаги.
- Все это очень интересно, - сказал Шадрин. - Так что ты предлагаешь теперь?
- Да это ж слепому ясно!
- У меня зрение неплохое, но мне еще не очень ясно. Так что уж подскажи.
- Надо бы Джагу сегодня же посадить, - сказал Стас.
Шадрин сделал испуганные глаза и надул щеки.
- Уф! Прямо-таки сегодня?
- А что? В этом есть свои резоны.
- Позволь уж поинтересоваться, дорогой мой Тихонов, а за что мы его посадим?
- Кого это вы тут сажаете? - спросил вошедший Приходько.
- Заходи, Сережа. Я вот предлагаю Джагу окунуть в КПЗ. А Борис Иваныч с меня саржи рисует. Давай вместе думать. Ведь Джага - явный преступник. Кому Коржаев блатное письмо адресовал? Джа-ге! Если мы его здесь сутки подержим, он, как штык, разговорится. Прижмем письмом - расскажет про Коржаева. Потом сдаст Хромого, возьмемся за племянницу - выяснится насчет корпусов…
- Светило! Анатолий Федорович Кони - да и только. Просто изумительный пафос обвинителя, - сказал Шадрин, невозмутимо покуривая свою «Шипку».
Приходько покрутил в руках карандаш, потом поднял на Стаса глаза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44